— И потом, — добавила Дельфина, — нельзя же вечно сердиться на волка.

— Это старая история…

— Грех молодости.

— А всякому греху — прощение.

— Волк уже не тот, что прежде.

— Никто не имеет права мешать добрым намерениям.

Родители ушам своим не верили. Отец положил конец этому неуместному заступничеству, заявив дочкам, что у них ветер в голове. Потом он постарался показать им на тщательно подобранных примерах, что волк всегда останется волком, что надеяться на его исправление неразумно и что если он когда-нибудь и притворится добрым, то от этого он станет еще опаснее.

Пока он говорил, девочки думали о том, как весело они играли в лошадки и в палочку-выручалочку и как радовался волк, разинув пасть и задыхаясь от смеха.

— Вот и видно, — заключил отец, — что вы никогда не имели дела с волком.

Тут младшая подтолкнула сестру локтем, и обе расхохотались ему прямо в лицо. В наказание за дерзость их отправили спать без ужина, но еще долго после того, как их уложили в постель, они все еще смеялись над наивностью родителей.

В следующие дни, чтобы заглушить нетерпеливое ожидание новой встречи со своим другом, они задумали играть в волка; в этом крылся иронический намек, что очень раздражало их мать. Маринетта пела на два тона традиционные слова:

— Погуляем вдоль лесочка, пока волка нет. Волк, ты здесь? Ты меня слышишь? Что ты делаешь?

А Дельфина, спрятавшись под кухонным столом, отвечала:

— Натягиваю рубашку.

Маринетта повторяла все те же вопросы, пока волк надевал одну за другой все части своей амуниции, от носков до большой сабли. Тогда он бросался на девочку и пожирал ее.

Вся соль игры заключалась в неожиданности, так как волк иногда выскакивал из лесу, не кончив одеваться. Случалось, что он кидался на свою жертву в одной рубашке или даже вовсе без одежды, кроме шляпы на голове.

До родителей не доходила прелесть этой игры. На третий день у них лопнуло терпение, и они запретили ее под предлогом, что однообразный припев терзает им уши. Девочки, разумеется, не захотели играть ни во что другое, и в доме воцарилась тишина вплоть до дня назначенной встречи.

Волк все утро умывал себе морду, наводил блеск на шерсть и взбивал мех на шее. Он стал такой красивый, что обитатели леса, проходя мимо, не сразу его узнавали. Когда он вышел на равнину, две вороны, глазевшие по сторонам под полуденным солнцем (это их обычное занятие после завтрака), спросили его, в честь чего он такой нарядный.

— Я иду в гости к своим подружкам, — с гордостью отвечал волк. — Они мне назначили свидание сразу после обеда.

— Они, наверное, очень красивые, раз ты так принарядился.

— Еще бы! Таких беленьких не найдешь на всей равнине.

Вороны вытаращили глаза от восхищения, но старая болтливая сорока, слышавшая этот разговор, не могла удержаться от смеха.

— Волк, я не знаю твоих подружек, но уверена, что ты сумел выбрать очень пухленьких и очень мягких… или я сильно ошибаюсь.

— Замолчите, болтунья! — сердито крикнул волк. — Вот как создаются репутации, из сплетен старой сороки! К счастью, совесть моя чиста!

Когда волк подошел к дому, ему не пришлось стучаться в окно: девочки поджидали его на пороге.

Друзья долго обнимались, еще нежнее, чем в прошлый раз, потому что все трое были полны нетерпения после недельной разлуки.

— Ах, волк, — жаловалась младшая, — всю неделю в доме было так грустно. Мы все время говорили о тебе.

— И знаешь, волк, ты был прав: наши родители не верят, что ты можешь быть добрым.

— Это меня не удивляет. Знаете, одна старая сорока только что…

— И все-таки мы за тебя очень заступались, волк, и родители даже отправили нас спать без ужина.

— А в воскресенье нам запретили играть в волка.

Трем друзьям так много нужно было друг другу рассказать, что прежде чем приняться за игру, они уселись у печки. Волк просто разрывался. Девочки хотели знать обо всем, что он делал за неделю, не было ли ему холодно, зажила ли его лапа, встречались ли ему лиса, белка, кабан.

— Волк, — говорила Маринетта, — когда наступит весна, ты поведешь нас в лес, где есть всякие звери. С тобой нам будет не страшно.

— Весной, мои душечки, вам нечего будет бояться в лесу. К тому времени я успею так обработать всех жителей леса, что самые сварливые станут шелковыми. Да вот, не дальше как позавчера я встретил лису, она только что пустила кровь целому курятнику. Я ей сказал, что так дольше продолжаться не может, что ей надо переменить образ жизни. Ну и отчитал же я ее! А она-то всегда так хитрит, а тут знаете, что мне ответила? «Волк, я готова последовать твоему примеру. Мы об этом еще потолкуем, а когда у меня будет время оценить все твои добрые дела, я сразу же исправлюсь». Вот что она мне ответила, даром что лиса.

— Ты такой добрый, — прошептала Дельфина.

— О да, я добрый, ничего не скажешь. А все же, вот вы сами видите, ваши родители никогда этому не поверят. Как подумаешь, грустно становится.

Чтобы рассеять печальное впечатление от этих слов волка, Маринетта предложила сыграть в лошадки. Волк отдавался игре еще с большим азартом, чем в прошлый четверг. Наигравшись вдоволь, Дельфина спросила:

— Волк, а не сыграть ли нам в волка?

Эта игра была ему незнакома; ему объяснили правила и, естественно, предоставили роль волка. Он спрятался под столом, а девочки стали прохаживаться перед ним взад и вперед, напевая:

— Погуляем вдоль лесочка, пока волка нет. Волк, ты здесь? Ты меня слышишь? Что ты делаешь?

Волк отвечал, задыхаясь и корчась от смеха:

— Надеваю штаны.

Все так же смеясь, он сообщил, что натягивает штаны, потом подтяжки, крахмальный воротник, жилет. Когда дело дошло до сапог, волк стал серьезнее.

— Я пристегиваю портупею, — сказал он с отрывистым смехом. Ему было не по себе, тревога сжимала горло, когти царапали кухонный стол.

Ножки девочек мелькали взад и вперед перед его сверкавшими глазами. Дрожь пробежала у него по спине, губы сморщились.

— Волк, где ты? Ты меня слышишь? Что ты делаешь?

— Беру большую саблю! — отвечал он хриплым голосом; мысли уже путались в его голове. Он больше не видел ног девочек, он их нюхал.

— Волк, где ты? Ты меня слышишь? Что ты делаешь?

— Сажусь верхом и выезжаю из лесу.

Тут волк с громким воем выскочил из укрытия, разинув пасть и выпустив когти. Девочки даже испугаться не успели, как волк их уже проглотил. К счастью, он не умел отворять двери и оказался в плену. Когда родители вернулись, им ничего не стоило вспороть ему брюхо, чтобы освободить дочек. Но это, честно говоря, было не по правилам.

Дельфина и Маринетта немного сердились на волка за то, что он их сожрал без всяких церемоний, но они так хорошо с ним поиграли, что стали просить родителей отпустить его. Ему прочно зашили брюхо двумя метрами толстого вощеного шпагата при помощи большой матрасной иглы. Девочки плакали, потому что волку было больно, но он говорил, сдерживая слезы:

— Я это заслужил, а вы слишком добры, что меня жалеете. Клянусь, что в будущем меня больше не поймают на обжорстве. И вообще, как только я увижу детей, я буду сразу же улепетывать.

Говорят, волк сдержал слово. Во всяком случае, никто не слышал, чтобы он съел какую-нибудь девочку после приключения с Дельфиной и Маринеттой.