Темной ночью на перекрестке встретились два убийцы. Они пробирались в темноте с такой осторожностью, что столкнулись лицом к лицу, даже не услышав чужих шагов. Оба в испуге отшатнулись, и каждый принял это за угрозу. Тот, что был повыше, с плечами борца и головой горошиной сжал увесистую дубину, которую еще минуту назад небрежно вертел в руках. Второй, маленький и сухощавый, раскрыл карманный нож. Оба замерли, готовые к обороне, подобравшись и вытянув шеи, вслушиваясь в сдавленное дыхание противника. Они были словно две неясные тени с лихорадочно горящими глазами. Наконец человек с палкой жалобно застонал сквозь стиснутые страхом зубы. Второй облегченно вздохнул.

— Мое имя Финар, — сказал он. — Это случилось сегодня вечером, без четверти девять.

Человек с головой горошиной тоже вздохнул и опустил дубину.

— Меня зовут Гонфлье. Со мной это тоже случилось ровно без четверти девять.

С минуту они молчали, не зная, чем обернется их встреча.

— Так, так, — прошептал Финар, — что же ты собираешься делать?

Гонфлье широко развел руками, выражая таким образом свою растерянность и усталость.

— Не знаю. Иду куда глаза глядят. И отшагал уже немало. А свернуть с дороги страшно.

— Мне тоже. Но не худо бы податься в лес.

— Может, пройдем немного вместе? — робко предложил Гонфлье.

Они сделали несколько шагов, всматриваясь в темноту, рассеченную смутно белеющим перепутьем. Выбрав одну из дорог, они пошли гуськом по росшей у обочины траве, приглушавшей шаги. Гонфлье, широко шагая, шел впереди, его крошечная голова растворилась в ночной тьме. Минут пять они шли молча, но вдруг Финар тронул Гонфлье за плечо и сказал вполголоса:

— Интересно…

Гонфлье подпрыгнул, завопив с перепугу, и обернулся, высоко занеся дубинку… Финар спросил сдавленным голосом:

— Что… Что такое? Кто там?

— А, это ты! — пробормотал Гонфлье. — Что за черт, я совсем про тебя забыл. Мне показалось… господи, мне показалось…

Он отер рукавом струившийся по лицу пот.

— Кстати, что ты хотел сказать? Ты сказал: «Интересно…»

— Не помню… Да нет, просто захотелось поболтать. Ты-то все молчишь. И что толку, что нас теперь двое, мне еще страшней, чем раньше. Может, поболтаем немного. Я тебе сказал — меня зовут Финар.

— Да, Финар, тебя зовут Финар… Я знал многих по имени Финар. Есть даже один, который торгует вином, и дела у него идут неплохо. Помнится, я как-то купил у него бочонок белого. Финар его зовут. Точь-в-точь как тебя. Есть и еще Финары.

— Это ясно, Финаров на свете много. А вот Гонфлье ни одного не знаю. Гонфлье. Да разве все имена упомнишь… Верно? А хочешь, я пойду первым?

— Хочу, — поспешно согласился Гонфлье. — Ночь темная…

— Хорошо еще ночь за нас, — сказал Финар, шагавший теперь впереди. — Но ведь она кончится…

Он осекся, а его собеседник ничего не ответил на эти слова, от которых над насторожившимся полем уже как будто забрезжила кровавая уголовная заря. Но скоро тишина показалась им невыносимой. Финар остановился и сказал почти шепотом:

— Хочешь узнать, как все случилось?

— Как случилось… Нет, погоди. Давай, я начну и расскажу все, как было.

— Сначала я. Слушай, и ты сразу поймешь…

— Нет, я первый. Это недолго…

Финар рассердился и заметил, что он первым предложил признаться во всем друг другу.

— Ладно, — согласился Гонфлье, — только побыстрей.

Финар взял его под руку и после недолгого колебания, смущенный тем, что ему предстояло сказать, начал:

— На самом деле я совсем не плохой человек и никто никогда меня плохим не считал. Когда я был парнишкой…

— Короче, — оборвал его Гонфлье, — не хватало еще, чтобы ты начал со своего первого причастия!

— Чтобы установить истину, надо начать с начала… В общем, пять лет назад…

— Ближе к делу, черт возьми, ближе к делу! Так ты никогда не кончишь…

— Хорошо, два года назад… Не скандаль! Порешим на двух годах. Так вот: два года назад я встретил женщину. Блондинку, понимаешь — блондинку. Только в такую ночь, как сегодня, можно себе представить, что это была за блондинка. А красивая… Кожа золотистая. Не знаю, с чем и сравнить, и вообще…

Размечтавшись, он смолк, и Гонфлье мгновенно воспользовался этим.

— А вот моя жена была не совсем блондинкой. Если приглядеться хорошенько, она была скорее брюнетка…

— Не встревай, так я никогда не расскажу. Ну вот, теперь ты знаешь, какая она была. Красавица…

— Все понятно. Ни с того ни с сего ты стал ревновать, так всегда бывает. А вот моя жена…

— Я тебе говорю не о твоей жене, я тебе говорю о блондинке. Я влюбился в нее как безумный с первого взгляда. Но я был женат и у меня была шестилетняя дочка. Ну и что? Ты скажешь, не надо было? Согласен, не надо, но когда человек влюблен, все летит вверх тормашками.

— Это точно. Со мной-то ведь это и случилось, когда я был женат. Представляешь…

— Заткнись, ты же видишь, я еще не кончил. Блондинка была вдовой, и мне это вышло боком, и ты скоро поймешь почему. Сначала все шло как надо. Я навещал ее два раз в неделю, вечером, и возвращался к жене около двенадцати, как будто засиделся за картами в кафе. Это было удобно, но блондинке взбрело в голову, что я должен приходить к ней каждый вечер. Я-то этого не хотел, во-первых, из-за жены, и потом — каждый вечер для человека, верного своему супружескому долгу, это тяжеловато.

— Тут она подняла крик и ты ее случайно прикончил. А я…

— Да нет же, не приканчивал я ее. Я сделал так, как она хотела. Но жена все поняла, да и совесть меня грызла, честное слово. Я никогда не возвращался позже полуночи. Зачем мучить людей, если этого можно избежать? Повторяю, у меня всегда было доброе сердце. Но блондинке все было мало, и она решила, что я должен проводить с ней все ночи до самого утра. Согласен, со мной ей было неплохо, но все-таки… и потом — причинять человеку такие беспокойства!

Я упирался целую неделю, но в конце концов, что поделаешь, она меня уговорила. Для человека, который любил свою жену так, как я, это было нелегко. А потому, поверь мне, блондинке тоже приходилось несладко. Бывали случаи, что мы ругались, да так…

— Чего уж там, — сказал Гонфлье, теряя терпение, — ссорились, ссорились, ты ее и прикончил!

— Погоди, дай объясню. На прошлой неделе она мне сказала: «Так продолжаться не может» — ее знакомым вся эта история казалась странной, и в каком-то смысле она была права. Мне пришлось выбирать: либо порвать с блондинкой, либо оставить дом и жену и переселиться к ней. Я послал ее к черту, она настаивала, я не на шутку разозлился, назвал ее шлюхой и…

— Тут-то ты ее и прикончил, — удовлетворенно заключил Гонфлье. — А я…

— Погоди, слова не даешь сказать. Позавчера вечером она захлопнула дверь у меня перед носом, и, чтобы ее ублажить, пришлось пообещать, что со следующей недели я перебираюсь к ней. Я всегда был человек порядочный и не мог же я взять свои слова обратно, но, поверь, я не пришел в восторг от того, что случилось…

— И наконец-то ты ее…

— Но прежде всего мне следовало предупредить жену, и это мне было труднее всего. Конечно, я мог уйти потихоньку, но это было бы слишком невежливо. В тот вечер она сидела с малышкой за столом прямо напротив меня. Я качался на стуле и как мог оттягивал начало разговора. «Мари, — говорю я ей, — Мари», но дальше дело не двигалось. Она глядела на меня так, что мне было за нее больно. Мое сердце дрогнуло. Я встал, взял большой кухонный нож и вонзил ей в грудь. Я уже не знал, где я и что делаю. Я все нажимал на нож, и все гладил ее по голове. Она смотрела на меня ласково, понимаешь. И вот глаза закатились. Умерла, и все тут.

Финар глубоко вздохнул и устало продолжал:

— Только когда я услышал, как плачет малышка, мне стало страшно. Я взял со стола кусок хлеба и вышел, заперев дверь…

— Сколько все-таки горя на свете, — сказал Гонфлье.