Все эти резоны в то время были очевидны. К этому можно добавить еще кое-что, взглянув на события с высоты наших дней. Возрождение мощного польского государства было необходимо для продолжения французской гегемонии в Европе. Восстановленная Польша была бы куда более надежным союзником Франции, чем когда-либо могли стать монархии Габсбургов, Романовых или Гогенцоллернов. В силах Наполеона было сделать восстановление Польши приемлемым шагом в глазах Австрии, которой он мог вернуть Иллирийские провинции, отторгнутые от нее в 1809 г. Если взглянуть на события с еще более далекого расстояния и окинуть взглядом последние три столетия русской истории, справедливо будет сказать, что тогда как простые военные демарши против России, как правило, оканчивались провалом по причине огромности ее территории и ресурсов, Российская империя оказывалась уязвима в случае одновременного военного и политического давления. Так было как в годы Первой мировой и «холодной» войн, обе из которых Россия проиграла в значительной мере из-за восстаний, поднятых нерусскими народами, но во многом и из-за самих русских; ценой этого была гибель империи и сущности того устройства, которое требовалось для ее сохранения. В начале XIX в. военное давление в сочетании с использованием слабых политических сторон империи Романовых могло сработать тогда, когда применялось для достижения строго ограниченных военных целей.

Даже не принимая во внимание тот факт, что Наполеон не мог предвидеть будущее, все равно имелись веские аргументы в пользу того, чтобы остановиться в Смоленске. Наполеон очень не хотел отсутствовать в Париже долее одного сезона, в течение которого он собирался провести кампанию. Как было сказано выше, А.И. Чернышев указывал на это обстоятельство еще до 1812 г. и связывал его с природой режима Бонапарта и теми вызовами, перед которыми тот оказывался. Перечислив некоторые из общего числа этих вызовов (экономика, папа римский, Испания, высшие слои общества), ведущий французский специалист по эпохе Наполеона нашего времени делал вывод о том, что «Чернышев был прав, докладывая своему начальству, что, если бы война затянулась, Наполеон подвергался бы серьезному риску у себя дома». Если сейчас, имея возможность спокойно взглянуть на события отдаленного прошлого, можно сделать такой вывод, насколько же сильнее в 1812 г. должно было быть чувство незащищенности, испытываемое Наполеоном? Он являлся свидетелем крайней нестабильности политической ситуации во Франции в 1790-е гг. Он понимал, сколь условна была лояльность по отношению к нему со стороны правящих кругов Франции. Он знал, сколь многим его положение на троне было обязано победам и удаче[274].

Он также понимал, что создать надежный опорный пункт на западных рубежах Российской империи будет непросто. Литва и Белоруссия с трудом могли прокормить армии даже в мирное время, особенно в зимнюю и весеннюю пору. 1-я Западная армия сильно уступала по численности силам Наполеона, к тому же далеко не все ее части провели зиму 1811–1812 гг. в приграничных районах. Даже при всем при этом армию пришлось расквартировывать на большой территории, чтобы обеспечить ее нормальное снабжение. Особенно это касалось кавалерии. Пять полков 2-го кавалерийского корпуса барона Ф.К. Корфа квартировали на пространстве от прусской границы до центральных частей Украины с тем, чтобы иметь корм для лошадей[275].

Едва ли дела могли обстоять лучшим образом зимой 1812 г., после того как приграничные районы в течение целого года опустошались силами двух армий. Русская легкая кавалерия находилась в лучшем состоянии по сравнению с французской даже в начале лета 1812 г. Однако, как Наполеон смог убедиться в 1806–1807 гг., казаки полностью раскрывали свой потенциал в зимнее время, когда они были в состоянии действовать в условиях, губительных для регулярной легкой кавалерии. Учитывая, что русские мобилизовали все мужское казачье население, французам зимой 1812 г. предстояло столкнуться с большими трудностями по части охраны своих опорных пунктов и нахождения провианта для лошадей и даже людей.

Конечно, если бы Наполеон остановился в Смоленске, вся его армия не была бы уничтожена, как это случилось после того, как он неумело повел наступление в центральных районах России. Но гибель армии Наполеона ни в коем случае не была предрешена только потому, что он продолжил наступление после Смоленска. Виной тому были другие причины (и ошибки).

В августе 1812 г. Наполеон предпочел бы не отсиживаться в Смоленске, зная, что русская армия не разбита и продолжает действовать. Его стратегия зиждилась на справедливой убежденности в том, что если бы он смог уничтожить Первую и Вторую армии, Россия лишилась бы всяческой надежды на то, чтобы в конечном счете одержать победу. Придерживаясь этой стратегии, он преследовал русских на протяжении всего их отступления к Смоленску, но они сорвали его планы. Один из политических расчетов Наполеона оказался верным: русские не могли сдать Москву без боя. До Москвы от Смоленска в строевом порядке было две недели пути. Раз уж он зашел так далеко, ища сражения, вполне вероятно, что ему могла показаться глупой идея сдаться тогда, когда он почти добился своего. Действуя на просторах зажиточной московской губернии в самую урожайную пору, у него не должно было возникнуть серьезных проблем, связанных с прокормом лошадей и людей своей армии, до тех пор, пока последняя продолжала движение. Несомненно, наступление являлось авантюрой, но Наполеон был азартным игроком. Он также был прав, полагая, что прекращение наступления после Смоленска в августе 1812 г. ни в коей мере не являлось безопасным выбором. Поэтому он решил продолжить движение к Москве.

По мере того как основные силы Наполеона во второй половине августа двигались в направлении центральной России, ситуация на их северном и южном флангах начала складываться не в пользу французов. Отчасти это происходило потому, что теперь армии Наполеона приходилось действовать на огромной территории. На севере маршал Макдональд, потомок эмигранта — якобита шотландского происхождения — получил задание прикрывать левый фланг Наполеона, очистить Курляндию и захватить Ригу. На юге австрийские и саксонские части столкнулись с Третьей армией А.П. Тормасова на границе с нынешней территорией Украины. Две эти группировки разделяло более тысячи километров. Еще больше было расстояние между передовым отрядом Наполеона, покинувшим Смоленск, и французскими базами в Восточной Пруссии и Польше. По мере того как пройденное расстояние и болезни сказывались все больше, силы Наполеона неминуемо сокращались. Наполеон не мог быть на высоте повсеместно.

X корпус маршала Макдональда насчитывал 32,5 тыс. человек. Почти на две трети он состоял из пруссаков, и на начальном этапе кампании они сражались хорошо. Их командир генерал-лейтенант Юлиус фон Граверт подчеркивал необходимость возвращения Пруссии былой военной славы и хотел добиться того, чтобы французы вновь прониклись уважением к армии Фридриха Великого. 19 июля 1812 г. близ главного родового имения семейства Паленов в Гросс-Экау прусские части сорвали попытку русских остановить их продвижение. Менее чем через месяц после начала войны пруссаки подошли вплотную к Риге, являвшейся важной базой снабжения российской армии, крупным городом на территории балтийских губерний и ключевым пунктом к овладению р. Двиной.

Рига не имела мощных укреплений. Уникальным было то, что расходы по их содержанию несло не российское государство, а городские власти самой Риги. За столетие, прошедшее с того момента, когда город в последний раз подвергался серьезной опасности, за его укреплениями должным образом не следили, и они пришли в негодность. Только в июне 1810 г. государство вновь взяло на себя заботу о городских фортификациях. В течение последующих двух лет многое сделали для того, чтобы подготовить Ригу к осаде, но главные недостатки так и не были устранены. Значительная часть ключевых звеньев оборонительной системы устарела. В самой крепости было мало пространства, а прилегающие к ней вплотную жилые кварталы не давали возможности его расширить. Пригородные районы Риги на протяжении XVIII в. также сильно разрослись, заняв значительную территорию того, что некогда было открытым пространством перед внешними стенами крепости.