Противники Бернадота утверждают, что он шел на выручку пруссакам слишком медленно, оставил им всю грязную работу, а затем приписал успех лично себе, а также шведским и русским войскам. Сторонники Бернадота, напротив, заявляют, что у него не было иного выбора, кроме как построить свои войска широким фронтом, чтобы прикрыть все возможные пути наступления на Берлин, и что как только он обнаружил, что Ней движется в сторону Бюлова, то поспешил на выручку пруссакам настолько быстро, насколько было возможно. Сторонники Бернадота подчеркивают важный вклад в победу русской кавалерии и артиллерии на заключительном этапе сражения. Они также утверждают, что, даже если бы Бюлов тогда был вынужден отойти, к тому времени измотанный противник в случае наступления просто-напросто оказался бы в тисках между русскими и шведскими войсками.

Никто не отрицает, что прусские войска очень храбро дрались в течение нескольких часов. Сам Бюлов направлял действия своих солдат, делая это умело, спокойно и правильно подгадывая нужный момент. Полки ландвера проявили себя гораздо лучше, чем подразделения ополчения в составе корпуса Клейста в сражении под Кульмом за неделю до этого. Также бесспорным является тот факт, что если храбрость и стойкость пруссаков в значительной мере обеспечили победу в сражении при Денневице, то французские военачальники сами в немалой степени поспособствовали своему поражению. Хотя по идее пруссаки должны были оказаться в сильном меньшинстве, на деле Ней так и не сумел ввести в бой все три корпуса, бывшие под его командованием. Нечто подобное уже случалось ранее. Сам Ней находился в северной части поля боя. Он был полностью поглощен тем, что происходило вокруг него, и утратил общий контроль над ситуацией, призвав к себе на подмогу весь корпус Удино и тем самым обрекая на поражение саксонский корпус Рейнье, находившийся в южной части поля боя. Удино, глубоко оскорбленный тем, что его отстранили от общего командования, был рад посодействовать поражению своего преемника, слепо подчинившись глупым приказам. Бюлов воспользовался тем, что Удино отошел на север, и начал контрнаступление против саксонцев Рейнье. Вскоре после этого русская кавалерия и конная артиллерия ударили по открытому левому флангу Рейнье, превратив его поражение в беспорядочное бегство. И.П. Липранди писал, что ведение сосредоточенного артиллерийского огня по дрогнувшим саксонцам стало эпизодом, в котором российская артиллерия действовала самым профессиональным на его памяти образом за весь период войны[727].

Историк Санкт-Петербургского драгунского полка — одного из тех российских кавалерийских подразделений, которые атаковали левый фланг французов под конец сражения, — писал, что русская кавалерия сыграла решающую роль, так как спасла от поражения измотанную прусскую пехоту, рассредоточила французскую артиллерию, обратила в бегство неприятельскую пехоту и затем уничтожила часть французских арьергардов. Генерал Каменский, написавший эту историю, сетовал, что иностранцы всегда оставляли без внимания вклад России в победу, хотя на самом деле его анализ сражения не сильно отличается от того, что был проделан Рудольфом фон Фридрихом. С.Г. Волконский был столь же пристрастным патриотом, что и любой прусский историк, писавший о сражении при Денневице. В своих мемуарах он писал (что, разумеется, является нелепостью), что «вся честь» той победы принадлежала «распоряжению Бернадота и смелому действию русской и шведской артиллерии и атаке кавалерии русской». Похожая, хотя и менее ожесточенная полемика, являвшаяся практически неизбежным атрибутом боевых действий коалиции, развернулась вокруг роли прусских войск в битве при Ватерлоо. Следует, однако, сказать, что при Ватерлоо прусской армии пришлось сражаться гораздо более отчаянно, чем русским при Денневице, как это стало ясно из российской официальной истории. Единственным, в чем были согласны прусские и русские исследователи, вывод, что Бернадот не сумел достаточно решительно преследовать отступавшую армию Нея, тогда как мощное преследование вполне могло бы ее уничтожить[728].

Но и без того армия Нея получила серьезный урон. По подсчетам русских, французы потеряли до 18 тыс. человек, включая более 13 тыс. военнопленных. Тот факт, что последние были большей частью взяты в ходе преследования русской кавалерией бегущих французов, действительно кое-что говорит о вкладе русских в победу. В целом за первые месяцы войны Наполеон потерял 100 тыс. человек и более 200 пушек. Союзники лишились едва 50 орудий и не более 85 тыс. солдат. Ряды союзных войск пополнялись за счет прибывавших подкреплений. В начале октября к моменту наступления на Лейпциг Шварценберг заменил всех австрийцев, павших под Дрезденом, и свежие новобранцы в основном были лучше обучены, чем те, что имелись в распоряжении Меско в августе. Ряды российских войск пополнялись за счет прибывавших дополнительных резервов и солдат, возвращавшихся из госпиталей. Кроме того, к ним присоединились около 60 тыс. солдат Польской армии Л.Л. Беннигсена. Правда, пехота Беннигсена почти наполовину состояла из ополченцев графа П.А. Толстого, которые могли быть действительно полезны лишь при осадах, но остальная часть пехоты Беннигсена, равно как и вся кавалерия и артиллерия, являлись хорошими войсками[729].

Сражение при Денневице положило конец первому этапу осенней кампании. До конца сентября 1813 г. наблюдалось затишье. Второй и решающий этап кампании стартовал в начале октября, высшей его точкой стало Лейпцигское сражение. Наполеон был бы не прочь найти выход из тупика еще в сентябре и в свойственной ему манере навязать свою линию поведения противнику. Однако стратегическое положение французской армии и, что важнее всего, понесенные ею потери делали это невозможным. В начале осенней кампании Наполеон надеялся нанести коалиции решающий удар силами своей гвардии и резервов, направившись вместе с ними на север для нападения на Берлин. Теперь этот шаг был немыслим: Наполеон не мог задействовать войска, державшие под контролем Г.Л. Блюхера и К.Ф. Шварценберга. Вместо этого он привел в некоторый порядок армию Макдональда и предпринял попытку атаковать Блюхера, однако последний отступил и спровоцировал раззадоренного Наполеона на преследование своих сил на территории Саксонии и Силезии, в результате перед армией Шварценберга открывалась возможность начать наступление на Дрезден.

В середине сентября Наполеон двинулся на юг по Теплицкой дороге и поднялся в Рудные горы с целью разгромить основные силы коалиции. Однако преследование мощной армии Шварценберга и попытки навязать ей сражение в Богемии едва ли могли увенчаться успехом. Шварценберг мог найти множество надежных оборонительных позиций. В то же время коммуникации Наполеона становились уязвимыми для атак кишащей повсюду кавалерии союзников, а Блюхер и даже, возможно, Бернадот оказывались у ворот Дрездена и опустошали базы Наполеона в Саксонии. К этому времени, если бы он только не принял решение покинуть центральную Германию, единственно возможным вариантом для Наполеона было дождаться вторжения армий коалиции в Саксонию и затем попытаться воспользоваться их ошибками.

Инициатива была в руках союзников. Однако ни о каком вторжении в Саксонию не могло идти речи до тех пор, пока Богемская армия не проделает обратный путь через Рудные горы. Шварценберг пока не горел желанием снова предпринимать подобную попытку. Отчасти потому, что ему нужно было время для того, чтобы дождаться подхода резервов и обучить австрийские войска, которым предстояло заполнить бреши, образовавшиеся в войсках Шварценберга после сражения при Дрездене. В ходе беспорядочного отступления через горы в конце августа было потеряно много телег, провианта и боеприпасов. Все это также требовало пополнения прежде чем решиться на реализацию плана дальнейшего наступления. Многие лошади лишились подков, передвигаясь по покрытым грязью каменистым горным дорогам и главным образом во время крутого спуска в Теплицкую долину. В сентябре 1813 г. подковы на территории Богемии имелись в очень ограниченном количестве, и их приходилось завозить из других мест.