Как и всем политическим лидерам, российским правителям приходилось противостоять современным им реалиям. Они не могли жить надеждами на отдаленное будущее. Они вполне могли разделять долгосрочные прогнозы Ф.П. Палена и верить в то, что если бы им удалось выиграть время и отсрочить столкновение с Наполеоном, то оно могло их вовсе миновать. Французский император мог умереть или утратить свой пыл. В конце концов именно это является разумным объяснением того усердия, с которым шпионы К.В. Нессельроде докладывали своему патрону, хорошо ли Наполеон питался по утрам. Пока, однако, в дело не вмешивалась удача, лицам, стоявшим у кормила власти в России, с середины 1810 г. приходилось смотреть в лицо реальности, в которой Наполеон готовился к вторжению в их империю. Нет сомнения в том, что если бы они уступили его требованиям, на какое-то время войны удалось бы избежать. Однако примкнуть к континентальной блокаде в том виде, в каком она существовала на тот момент, означало подорвать финансовые и экономические позиции России как независимой державы. А это по определению открывало Наполеону возможность создания мощного и подвластного ему польского государства, которое отгородило бы Россию от Европы.

Вероятно, шансы Наполеона на создание империи в Европе, способной просуществовать длительное время, были невелики, однако в 1812 г. это было далеко не так очевидно. Его режим действительно был способен пустить глубокие корни к востоку от Рейна и в северной Италии. В его власти также было претворить в жизнь стратегию, представленную в 1810 г. в записке Шампаньи, которая была добыта для Александра I усилиями русской разведки. В 1812 г. имелись все основания опасаться, что Наполеон нанесет поражение российской армии и навяжет Александру I свои условия мира. Это привело бы к созданию мощного польского королевства, зависимого от Франции и имевшего собственные интересы на Украине и в Белоруссии. Австрия легко могла бы стать верным союзником Наполеона после 1812 г., как она стала главным помощником Пруссии после 1866 г. Вынашивая честолюбивые замыслы в отношении Балкан и против России, Австрия была бы полезным помощником французской империи по части противодействия любым угрозам, исходящим с востока. На территории Германии Наполеон мог одним росчерком пера положить конец существованию Пруссии и компенсировать саксонскому королю потерю его в значительной мере теоретической власти над Польшей. Тем временем сочетание французской мощи и местного вассалитета держали бы Рейнский союз под контролем Парижа на протяжении жизни по меньшей мере одного поколения. Россия постоянно находилась бы под угрозой и во власти Европы, основанной на указанных выше началах. Помимо всего прочего последствиями поражения вполне вероятно могли бы стать обременительная контрибуция и прочие жертвы, которых мог потребовать от России одержавший победу Наполеон для продолжения войны против англичан. В 1812 г. российскому государству было за что бороться[155].

25 января 1808 г. генерал А.А. Аракчеев был назначен военным министром. Жозеф де Местр заметил по этому поводу, что «против назначения Аракчеева выступали только обе императрицы, граф Ливен, генерал Уваров, все императорские адъютанты, семья Толстых — словом, все, кто имел вес в обществе». Более того, назначив А.А. Аракчеева, император нарушил установленное им самим же первое правило управления, которое состояло в том, чтобы не допускать безраздельного господства какого-либо одного из своих советников в ключевых сферах государственной жизни. Ранее противовесом военному министру служила фигура могущественного начальника военно-походной канцелярии императора. Следствием назначения А.А. Аракчеева на пост военного министра стало установление его безоговорочного контроля над армией и, следовательно, ослабление канцелярии. X.А. Ливен был переведен на дипломатическое поприще. Его помощник, князь П.М. Волконский ранее был отправлен в Париж для изучения устройства французского генерального штаба. По мнению Жозефа де Местра, посланника королевства Сардиния в Петербурге, Александр I действовал подобным образом вследствие обнаружившегося в 1806–1807 гг. «ужасного беспорядка» в интендантском ведомстве и других учреждениях, ответственных за снабжение армии. Кроме того, учитывая существование оппозиционных настроений в рядах петербургской знати, во главе армии должен был стоять человек «с железной хваткой», искренне преданный императору[156].

На момент назначения А.А. Аракчееву исполнилось 38 лет. Он был выше среднего роста, сутулый и длинношеий; один из его многочисленных врагов из числа петербургской знати вспоминал, что Аракчеев напоминал необычайно крупную обезьяну в мундире. Картину довершали его землистого цвета лицо, большие мясистые уши и впалые щеки. Возможно, все было бы не так плохо, если бы он хоть иногда улыбался или шутил, но делал он это крайне редко. Вместо этого он приветствовал тех, кому доводилось с ним встречаться, холодным, угрюмым сардоническим взглядом. На фоне экстравагантного, любящего увеселения петербургского общества и пышных торжеств, проходивших при императорском дворе, он выглядел странно. Вставая каждое утро в четыре утра, он сначала разбирался со своими личными и хозяйственными делами, а к шести приступал к делам государственным. Иногда он играл в карты на деньги со своими немногочисленными друзьями, но никогда не ходил в театр и не посещал балы, а также был очень умерен в еде и питье.

Аскетичное поведение А.А. Аракчеева в какой-то мере объяснялось его происхождением. Подобно большинству выходцев из обычных дворянских семей в то время, молодой Аракчеев получил начальное образование под руководством сельского пономаря в небольшом поместье своего отца, который владел всего двадцатью душами крепостных крестьян, и ему пришлось затянуть пояс, чтобы оплатить поступление своего сына в кадетский корпус, хотя место Алексея и оплачивалось из государственных средств. Строгая, аскетичная и очень решительная мать сформировала характер и взрастила честолюбивые замыслы своего старшего сына. Сразу же опередив многих своих сверстников, Аракчеев быстро приобрел известность во 2-м Кадетском корпусе благодаря своему превосходному уму, поразительной работоспособности, честолюбию, строгой дисциплине и умению исполнять приказания. Эти качества завоевывали Аракчееву расположение ряда покровителей, вплоть до великого князя, а впоследствии императора Павла I[157].

А.А. Аракчеев во многом являл собой тип идеального, по представлениям Павла I, подданного. Он слепо подчинялся вышестоящим чинам, прекрасно знал свое дело, был дотошным до педантизма и безжалостным в отношении своенравных младших по званию, невзирая на их социальное происхождение и связи в среде знати. Сам Аракчеев никогда не принадлежал ни к одной из петербургских группировок, всецело завися от милости и поддержки императора. Разумеется, эта мысль также тешила российского самодержца. Хотя обучение Аракчеева в кадетском корпусе дало ему знание французского и немецкого языков, он не разделял культурные и интеллектуальные интересы высших слоев петербургского общества и не обладал свойственным его представителям умением вести остроумную беседу. Увлекаясь математикой и техническими науками, он обладал сугубо практическим складом ума. Используя современный жаргон, можно сказать, что он был «решателем проблем» и человеком действия. В глазах императора, пытавшегося править Россией посредством малочисленной, плохо оплачиваемой и коррумпированной бюрократии, такой человек как А.А. Аракчеев, мог представлять большую ценность. Жозеф де Местр писал: «…я почитаю его злым и даже очень злым <…> Впрочем, <…> даже более чем вероятно, что сейчас порядок может быть установлен лишь таким человеком»[158].