На пути к Парижу российская армия шла через богатые земли и при хорошей весенней погоде. В воздухе витал запах победы. В.И. Левенштерн по этому случаю впервые в жизни отведал фазана. П.П. Пален грезил обо всех красивых молодых женщинах, которых ему предстояло встретить в Париже. И.Т. Радожицкий вспоминал, что его солдаты говорили, что государь даст каждому из них по рублю, по фунту мяса и по чарке вина. Когда его батарея двигалась по дороге, раздался крик: «Направо, налево, раздайсь!», что обычно делалось, когда через колонну проезжал генерал или сам император. На этот раз, однако, под гиканье «Васька идет в Париж! Направо, налево, раздайсь!» посреди дороги бежал Васька — козел, который, по убеждению солдат, приносил им удачу[876].
Ранним вечером 29 марта, штаб императора, в котором находился А.И. Михайловский-Данилевский, поднялся на небольшую возвышенность и двинулся в направлении деревни Клиши. Много лет спустя Михайловский-Данилевский вспоминал:
«Солнце только что закатывалось, прохладный ветер освежал воздух после дневного жара, на небе не было ни одного облака. Вдруг, с правой стороны, сквозь дым пальбы, мелькнул Монмартр и высокие башни. “Париж, Париж!” было общим восклицанием. Указывая на огромную столицу, каждый вперил в нее взор, сколько отдаленность позволяла. Забыты были трудности похода, раны, падшие друзья и братья, и мы стояли, в упоении восторга, на горе, откуда завидели Париж. Более двадцати пяти лет прошло с того времени <…> но воспоминание о незабвенной минуте, когда мы увидели впервые Париж, так свежо, что помышляя о ней, невольно предаешься исполнявшему нас тогда восторгу»[877].
В ходе самой продолжительной кампании за всю историю Европы российская армия менее чем за два года прошла от Вильно до Москвы, затем проделала весь обратный путь через Европу и дошла до Парижа. Впереди уже виднелась неприятельская столица, и скорость теперь имела решающее значение. Париж должен был быть взят до прибытия Наполеона, который мог вдохнуть силы в защитников города и укрепить его оборону. Армейские корпуса баварцев и Остен-Сакена были оставлены в Mo для охраны тыла коалиционных войск на тот случай, если бы Наполеон попытался пойти на Париж по кратчайшему пути. Однако в тот же вечер по всем корпусам были разосланы приказы о полномасштабном наступлении на Париж, которое должно было начаться на следующий день, 30 марта. Силезская армия, располагавшаяся на правом фланге коалиционных сил, должна была атаковать французскую столицу с севера, держа курс на Монмартр и Ля Шапель. Корпусу Е. Вюртембергского, находившемуся на левом фланге, предстояло наступать с востока вдоль северного берега Сены, за замок Венсен. Австрийцы под командованием И. Гиулая должны были поддержать войска Вюртембергского. П.X. Витгенштейн вернулся в Россию, передав командование своим армейским корпусом H. H. Раевскому. Последний должен был повести в наступление центр коалиционных войск в направлении Роменвиля и Пантена. Всего в распоряжении нападавших имелось 100 тыс. человек. Позади Раевского располагался резервный корпус великого князя Константина, который состоял из лейб-гвардии и гренадеров и который следовало задействовать в случае необходимости[878].
Французы удерживали очень сильные позиции. Монмартрские высоты на севере и Роменвильские в центре являлись серьезным препятствием для атакующей армии, вокруг которого можно было выстроить всю оборону столицы. Как и следовало ожидать, предместья крупнейшего европейского города представляли собой лабиринт, образованный каменными строениями и стенами. Однако Наполеон ничего не сделал для укрепления естественной обороны города. Более того, длинную оборонительную линию предстояло удерживать силами всего 38 тыс. человек, из которых несколько тысяч были национальными гвардейцами, имевшими минимальную военную подготовку и ненадежные ружья. Маршалы Мортье и Мармон, находившиеся под верховным командованием брата Наполеона Жозефа, отвечали соответственно за оборону северного сектора от Силезской армии и восточного — от главной армии коалиции. Все трое осознавали, что до тех пор, пока защитники не обнаружат желания сражаться на улицах Парижа и погибнуть под обломками города, их шансы на успех невелики. Если бы все силы коалиции начали штурм одновременно рано утром 30 марта, вполне вероятно, что к обеду город пал бы.
На самом деле планы союзников пошли наперекосяк. К вечеру 30 марта стало ясно, что войска Е. Вюртембергского и австрийцы по-прежнему находились в столь глубоком тылу, что не могли начать запланированную атаку ранее утра следующего дня. Тогда же адъютант, который вез приказы Шварценберга Блюхеру, не смог найти дороги в ночи, а это означало, что большая часть Силезской армии была готова начать наступление в одиннадцать часов утра — на шесть часов позже запланированного времени. В результате первый штурм города был осуществлен силами 16-тысячного армейского корпуса Раевского, находившегося в центре позиций коалиции. К счастью для русских, деревня Роменвиль, имевшая ключевое значение, оказалась неприкрытой, и они успели занять ее до того, как Мармон выслал войска для ее захвата. Рано утром русские также овладели деревней Пантен. Однако это было все, что они могли сделать для укрепления этих опорных пунктов в преддверии французских контратак, которые последовали утром 30 марта.
Все попытки прорваться дальше деревни ни к чему не привели. Прусская гвардейская пехота, не участвовавшая в боях с весны 1813 г., пошла на штурм из Пантена очень отважно, но была остановлена и понесла тяжелые потери. Среди зданий, стен и садов строй был нарушен, и сражение превратилось в беспорядочные перестрелки и попытки тушения пожаров. М.Б. Барклай де Толли двинул на помощь Раевскому две русские гренадерские дивизии и лично появился на передней линии сражения для координации действий. Он очень предусмотрительно перестроил большую часть полков в батальонные колонны, готовые для новой атаки, но приказал Раевскому не начинать нового крупного наступления до тех пор, пока войска Е. Вюртембергского не займут свои позиции на левом фланге, а Силезская армия не отвлечет на себя внимание Мортье на правом фланге[879].
Незадолго до трех часов пополудни все корпуса коалиции выстроились в линию и были готовы к атаке. Принц Е. Вюртембергский продвинулся дальше замка Венсен, встретив незначительное сопротивление и создав угрозу для всего правого фланга французов, раскинувшегося у Сены. Наступление армейского корпуса Йорка с севера в тыл французским войскам, сражавшимся у деревни Пантен, вынудил их отступить. В центре солдаты Раевского и гренадерские дивизии атаковали неприятеля подавляющими силами и заняли все ключевые позиции французов в течение полутора часов. Русские артиллерийские батареи выдвинулись вперед и взяли Париж в кольцо с востока, откуда они могли вести огонь с близкого расстояния. На правом краю линии коалиции армейский корпус А.Ф. Ланжерона штурмовал Монмартрские высоты. На самом деле, когда русские овладели этими высотами, маршал Мармон уже искал возможности вступить в переговоры, хотя на тот момент ни русские, ни французы об этом не знали.
Союзники потеряли 8 тыс. человек, из них три четверти русских, но Париж был взят. Русские войска охватило бурное веселье. Гвардейцы начали полировать снаряжение и доставать лучшее обмундирование, готовясь к величайшему параду в своей жизни, который должен был пройти на улицах Парижа. На Монмартрских высотах оркестры играли полковые марши. Офицер, которого Ланжерон отправил в Париж для заключения перемирия с ближайшими французскими войсками, вернулся несколько часов спустя в состоянии блаженства, подняв слишком много бокалов за победу. Генерал простил своего офицера. К тому времени полки Ланжерона, ранее входившие в Дунайскую армию, прошли долгий путь и участвовали во многих сражениях[880].
