Владимир Николаевич как автор научных трудов был не особенно плодовит. Известно немало крупных научных сотрудников, профессоров, руководителей предприятий, имеющих более семисот научных работ. У Владимира Николаевича их не больше 140. Двадцать пять публикаций вышли у него до 1938 года, то есть в возрасте, когда большинство ещё тянет студенческую лямку, во времена, когда публикаций по соображениям престижа ещё вовсе не было. А вот по части заявок и авторских свидетельств, которые сегодня именуются патентами, он явно среди лидеров. Пусть общее их число и не представляется запредельным: сегодня их известно 68, но на самом деле их, по-видимому, более 70. Среди них 18 заявок индивидуальных, то есть имеющих только одного автора! А это исключительный результат. Наименования заявок, специально рассекреченных к столетию В.Н. Челомея, свидетельствуют о его проникновении во все детали широчайшего фронта проводимых под его руководством работ, о привлечении в авторские коллективы и главных конструкторов, и академиков, и крупных руководителей.
Конкурировать здесь могли только записные изобретатели-фанаты и начальники патентных отделов предприятий, поднаторевшие в подаче заявок. Кроме того, у Владимира Николаевича есть свидетельство на открытие, а это уже большая редкость — за всю советскую историю зарегистрировано около четырёхсот открытий. Ещё две заявки на открытия Владимир Николаевич подавал в последний год жизни, но время не дало ему пройти все необходимые бюрократические процедуры.
Среди соавторов В.Н. Челомея безусловным лидером является Г.А. Ефремов — 24 совместных авторских свидетельства, это если не рекордный (подобной статистики, увы, никто не проводил), то, во всяком случае, очень внушительный результат. Вторым был С.Б. Пузрин — десять совместных авторских свидетельств, далее Н.М. Ткачёв и А.В. Хромушкин — по семь, Г.А. Иванько — шесть, А.И. Эйдис — пять, А.В. Благов, В.П. Гогин, Б.Н. Натаров, И.С. Чистяков по три совместных авторских свидетельства.
Конечно, при столь широком многообразии сложнейших и ответственнейших работ, дополненных в 1974 году работой на посту депутата Верховного Совета СССР, Владимиру Николаевичу требовались помощники — те, кто мог подготовить справочный материал, статистическую справку, а при необходимости и написать проект доклада или технического решения: в 1974 году на должность помощников генерального конструктора были приняты толковые и хорошо зарекомендовавшие себя 35-летние инженеры В.П. Царёв и В.М. Чех.
«Я был проектантом, занимался этим уже 15 лет, — вспоминал позднее В.П. Царёв, — стал уже ведущим специалистом. В этот момент меня неожиданно вызвал Челомей и сказал, что хочет, чтобы я был его помощником. Я отвечал, что вообще-то я не очень хочу, потому что знаю, какая работа будет у него, — день, ночь, всё подряд. Он сказал: “Ну, ты подумай день, а потом приходи”. Я пришёл к нему через день и сказал, что нет, не хочу. “Понимаешь, какое дело, — возражает мне Челомей, — можно ведь и по-разному. Если ты не будешь выполнять моё поручение, то я по закону имею право тебя перевести на другую работу, например подметать двор”. Посмеялся: “Кончай дурака валять, приступай к работе”. Начал я у него работать. Надо сказать, что он к своим помощникам относился в общем-то хорошо, никогда не устраивал жёстких нагоняев, но требовал, требовал строго» [151].
«Я был начальником бригады тематического планирования 19-го отдела, когда был вызван к нему в кабинет, — рассказывал В.М. Чех. — До этого я несколько раз встречался с Владимиром Николаевичем на совещаниях, но никогда не общался с ним. Наша беседа длилась около сорока пяти минут. Мне были заданы различные вопросы по моему образованию, по семейному положению, о родителях, о работе, о дальнейших планах, о взаимоотношениях с руководством предприятия, конструкторами, начальниками отделов и цехов. Я отвечал как можно лаконичнее, понимая занятость Генерального, но не смысла моего вызова к нему. Во время моих ответов он, склонив голову, пристально и внимательно смотрел на меня поверх очков и приветливо улыбался. В конце разговора он спросил — нравится ли мне работа в отделе 19, я ответил, что доволен. Проводив меня до двери, он спросил: “Как вы думаете, что на человека больше действует — наказание за допущенные ошибки или ожидание неотвратимости наказания?” Я ответил, что ожидание. Он выразил удовлетворение беседой и сказал: “Продолжайте работать!” Я так и не понял цели моего вызова и, помня его вопрос на выходе из кабинета, думал: в чём же я провинился?
На второй день я вновь был приглашён к Владимиру Николаевичу, вошёл к нему в кабинет с трепетным волнением. Он шагнул ко мне навстречу, пожал мне руку и объявил как о деле решённом: “С сегодняшнего дня вы будете работать у меня помощником. Ваше рабочее место в комнате П.П. Павлова (П.П. Павлов был до этого единственным помощником В.Н. Челомея. — Н. Б.). С вами будет работать В.П. Царёв из КБ-1. О формальностях и технических направлениях позже”. Он внимательно посмотрел мне в глаза, пожелал успехов и ушёл во внутренний кабинет».
В.Н. Челомей отдал космонавтике более тридцати лет своей творческой жизни. Он является одной из ярчайших фигур в славной плеяде главных конструкторов ракетно-космической техники. Он был единственным в мире конструктором боевых межконтинентальных баллистических ракет, в то же время создавшим целую серию крылатых ракет, космических аппаратов и систем, долговременных орбитальных станций. Его идеи часто опережали время, поначалу казались нереализуемыми и вызывали неприятие у многих руководителей ракетно-космической отрасли и других высокопоставленных лиц. Тем не менее тщательная проработка научного обоснования новых предложений, хорошо продуманная экспериментальная база, как правило, пробивали дорогу новым идеям.
Именно В.Н. Челомей, как пишет один из создателей системы ПКО К.А. Власко-Власов, «по настоянию заказывающих управлений Министерства обороны стал прорабатывать вопросы создания космических систем для поражения наиболее опасных ИСЗ противника, пролетающих над территорией СССР (шифр “ИС”, заказчик — войска ПВО страны), и обнаружения надводных кораблей (шифр “МКСН”, заказчик ВМФ).
ОКБ-52 Министерства общего машиностроения (MOM), мощнейшая организация того времени, которой руководил Челомей, было способно решить все вопросы, касающиеся ракетно-космических средств этой системы» [21].
К 1965 году общая численность ОКБ-52 превысила семь с половиной тысяч человек, при этом более половины всего кадрового персонала составляли работники в возрасте до 35 лет. В то же время комсомольская организация фирмы, как вспоминает первый секретарь комитета ВЛКСМ ОКБ-52 в 1963 — 1966 годах Л.Е. Макаров[65], к 1965 году составила более двух тысяч человек. «Это была огромная армия молодёжи со своими интересами, проблемами и возможностями. В это время важно было, чтобы каждый специалист “с колёс” по специальности нашёл своё место в КБ и на производстве, вписался в коллектив предприятия» [61].
Владимир Николаевич понимал это в числе первых. С его помощью и под руководством комитета комсомола на предприятии были созданы Совет молодых специалистов и Совет молодых рабочих, развернувших и подготовку выставок и конференций, и проведение конкурсов на звание «Лучший по профессии»…
Отдельным вопросом, требовавшим незамедлительного решения, была организация быта и досуга молодёжи. На предприятии проводятся фестивали художественной самодеятельности, создаётся Клуб интересных встреч, команда КВН…
Опираясь на поддержку предприятия, комсомол взял под свою опеку молодёжное строительство. За короткий период были построены несколько комсомольских многоквартирных домов, на пустом месте вырос красавец стадион, рядом с предприятием появилось молодёжное кафе «Алёнушка», вдоль пруда была обустроена так называемая комсомольская дорожка…
В феврале 1964 года, получив у Владимира Николаевича запрошенное письмо в адрес Краснодарского крайисполкома и Геленджикского горисполкома, в Краснодарский край вылетел первый секретарь комитета комсомола предприятия Л.Е. Макаров. Со свойственным молодости задором он сумел в течение короткой командировки решить вопросы, на которые порой уходили годы, и уже в июне 1964 года тёплая приморская полоса в районе посёлка Архипо-Осиповка, получившая название комсомольско-молодёжного лагеря «Звёздный» (впоследствии «Рассвет»), приняла первых отдыхающих — строителей.
