В Дэдзиме было светло.

Ясное голубое небо непривычно задиралось вверх вдалеке; посредине небосвода ярко светила полоса люминёра. Самый депрессивный район всего Титана-Орбитального отличается на редкость хорошей погодой круглый год — не в пример самому Титану-Орбитальному.

Я посадил люфтмобиль на стоянке у проходной штаба СПОР. Трёхэтажное здание с окружающими его казармами и ангарами занимало довольно обширную территорию на углу двух улиц — Кемпфера и Маруямайской. По периметру шёл высокий забор с колючей проволокой, по углам которого торчали вышки сторожевых сенсоров. Стеклянный фасад проходной, насколько мне было известно, был пуленепробиваемым; под козырьком плоской крыши он ощетинился камерами наблюдения. Створки массивных ворот украшали изображения герба Национальной полиции.

Стеклянная мыльница участка на углу Зибольда и Кусумото была точно такой же пуленепробиваемой, но хотя бы пыталась выглядеть дружественно — или, во всяком случае, не враждебно. Штаб СПОР же выглядел, как воплощённая монополия государства на насилие.

Двери проходной раздвинулись перед нами, помедлив несколько секунд. За ними открывался узкий коридор, перегороженный турникетом, и стеклянная будка дежурной справа. Отсюда ярким оранжевым мазком был виден форменный берет дежурной.

— Инспектор Штайнер, уголовный розыск. — представился я; дежурная, до того развалившаяся в кресле, поспешно выпрямилась и развернулась, глядя на меня. На погонах чёрного мундира поблёскивали одинокие лычки специалиста — звание, совершенно отсутствующее у нас, обычных полицейских. — К капитану Селезнёвой.

— Одну минуту, господин инспектор. — проговорила дежурная, отведя взгляд. Затем она снова посмотрела на меня. — Удостоверение, пожалуйста, господин инспектор.

Я извлёк из рукава Линзу и продемонстрировал её, высветив удостоверение. Линза несколько раз мигнула — система безопасности считывала информацию. Наконец, дежурная кивнула.

— Всё в порядке, господин инспектор. Вы можете пройти. — сказала она. — Вам нужен провожатый?

— Нет, спасибо, — произнёс я. — Мне не впервой.

— Как вам угодно. Хорошего дня, господин инспектор.

Турникет загорелся зелёным. Я обернулся к Фудзисаки.

— Жюст, подождёшь здесь?

— У машины. — поправила Фудзисаки. — Надолго не задерживайся.

— Постараюсь. — кивнул я и прошёл за турникет. Передо мной открылась другая дверь, и я оказался на территории штаба.

Вся эта проверка — совершенно рутинная — была, тем не менее, жирным следом для Собственной Безопасности. И теперь у меня были причины её опасаться: любой мой поступок, совершенный без ведома начальства, мог быть использован против меня.

Сатурнианское общество не любит нарушения правил — приличия, поведения, чинопочитания, корпоративной культуры, сотен таких же писаных и неписаных законов. Но иногда правила приходится нарушать.

Путь до кабинета Селезнёвой, командира третьей оперативной роты СПОР, был весьма извилист; я то и дело ловил на себе удивлённые взгляды людей в форме. Зачастую они были ещё и в оранжевых беретах: знак отличия СПОР, который ещё необходимо заслужить. Впрочем, я здесь был далеко не в первый раз.

— Штайнер, — улыбнулась Селезнёва, когда меня впустили в её кабинет. Дверь закрылась за моей спиной, и она поднялась из-за стола, чтобы наградить меня поцелуем в щёку. На этот раз, отметил я, он получился гораздо более дружеским.

— Здравствуй, Канако. — пробормотал я ей на ухо. — Рад тебя видеть.

— А я уж как рада! — усмехнулась, отстранившись, Селезнёва; не спрашивая разрешения, она положила руки мне на плечи. — Что-то ты здорово сдал. — сощурилась она. — Нормально себя чувствуешь?

— Да так. — отмахнулся я. — Просто недоспал. Работа.

— Да, ты говорил. — сказала она. — Правда, в очень общих чертах. Может, кофе?

— Нет, спасибо. — покачал головой я.

Селезнёва улыбнулась и отпустила меня. Я непроизвольно улыбнулся в ответ. Время, которое мы провели вдвоём, всё же давало о себе знать. Особенно сейчас.

Кабинет Селезнёвой был маленьким — размером чуть побольше стеклянных аквариумов у нас в Цитадели, но ненамного. Что самое главное, он был непрозрачным: каменная комната со стенами, выкрашенными в тускло-зелёный цвет. Единственное небольшое окно позади кресла Селезнёвой было плотно закрыто, подоконник заставлен какими-то цветами. Из окна виднелось задиравшееся вверх дэдзимское небо.

— Так что там у тебя? — спросила Селезнёва, усевшись на край стола. — Что за дело?

— Да так, ничего особенного, — пожал плечами я. — «Дифенс Солюшенс», знаешь таких?

— Улица Ремонтная, 24? — уточнила она. — Знаю. Что с ними не так?

— Вот я и хотел бы узнать. Одолжишь мне дюжину своих орлов, а?

— А ордер у тебя есть, марсельский сокол? — рассмеялась Селезнёва. Я виновато развёл руками. — Ну а что я тогда могу сделать?

Я вздохнул.

— Знаешь, Канако, — серьёзно сказал я, — там, внизу, творится что-то очень странное. Настолько странное, что ордера мне пришлось бы ждать до следующего оборота Сатурна, если вообще. А сейчас я боюсь, что полетит моя голова. Выручай, а?

— Возможно. — только и сказала она. — Что случилось?

Я вкратце рассказал ей о произошедшем — убийстве Вишневецкой, Сэкигахары, согнанных по тревоге патрульных, совещании и моих соображениях на этот счёт. Селезнёва внимательно выслушала меня, несколько раз переспрашивая. Наконец я закончил рассказ, и она вздохнула.

— Да уж. — только и сказала она.

— Теперь понимаешь? — спросил я. — Времени совсем в обрез: где-то там бегает убийца, и я должен его поймать. Во что бы то ни стало. А для этого мне нужно кое-что разузнать. Так ты поможешь?

— А Фудзисаки ты куда дел?

— Возле проходной оставил. — и, подумал я, это было к лучшему: Фудзисаки и Селезнёва друг друга откровенно недолюбливали. По очевидным причинам. — Так что?

Селезнёва пожала плечами и улыбнулась.

— Ну как я могу отказать тебе, Штайнер? — лукаво спросила она, склонив голову набок. — Лейтенанту Кюршнеру в мой кабинет. — приказала она кому-то и, получив подтверждение, кивнула.

Я смущённо потупился.

Три бело-синих «Грифона» СПОР мчали по улице фон Зибольда, обгоняя неторопливые фургоны и то и дело минуя проносившиеся по середине улицы трамваи. Мы с Фудзисаки сидели на заднем сидении одного из бронеавтомобилей — вместе с лейтенантом Кюршнером, командиром взвода, которого отрядила мне в помощь Селезнёва.

Кюршнер — черноволосый, зеленоглазый, пропорциями напоминающий вешалку для пальто — воспринял идею нанести дружественный визит гайдзинам с небывалым энтузиазмом. Двадцать бойцов его взвода, насколько я мог понять — тоже. Несанкционированность мероприятия, похоже, только делала его интереснее — не тот подход, которого ожидаешь от до предела военизированного СПОР.

— Итак, — сказал лейтенант, откинувшись на сидении напротив нас, — каков наш план, господин инспектор?

— Внеплановая инспекция. — ответил я. — Ваши люди осмотрят складские помещения… под нашим руководством, разумеется. Мы также зададим их руководству несколько вопросов. Изъять данные не выйдет, увы, — я пожал плечами, — но и этого должно хватить.