Ночь сменялась ночью. Марк не успел оглянуться, а первый месяц посещений пролетел. За второй он заплатил сам, что Льюис воспринял как профессиональную жертвенность. Редактор предвкушал сенсационный материал и горел желанием прочитать хотя бы его часть.

Марк держал оборону, давал уклончивые ответы на прямые вопросы. Его статья почти не продвинулась: он не знал, как рассказать о виденном и прочувствованном. А теперь добавилось еще одно сомнение: что будет с Эской, когда выйдет статья? Если клуб закроется? Куда пойдет доминант? Есть ли у него другая работа? Ответов Марк не знал.

За два месяца он лучше узнал своих товарищей по пагубной привычке, чем Эску. Тот ловко избегал любого личного момента. Марк даже не был уверен, что это его настоящее имя. Он как-то спросил об этом, но получил удар по губам. Кожа немного лопнула, на языке почувствовался железистый привкус.

Одним ударом Эска не ограничился, велел Марку сесть на стул, как в самый первый раз. Со своего места тому было отлично видно, как Эска, сидя за столом, достает из ящика черную перчатку и стопку монет. А потом неспешно укладывает в нее одну за другой монетки, утяжеляя.

Марк понял, что за этим последует, и поднял голову.

— Это будет больнее, чем в первый раз, — сообщил Эска, подходя ближе и натягивая перчатку на руку. Подвигал пальцами, пробуя, свободно ли они сгибаются. Нахмурился и снял перчатку, поправил внутри монетки.

Марк уже мог представить, что его ожидает. Когда Эска мягко сжал его левое плечо, удерживая, он напрягся. Но все равно боль была подобна разорвавшейся бомбе. В глазах на краткий миг потемнело, выступили слезы.

Марк не хотел, чтобы Эска их видел. Поэтому остался сидеть, наклонив голову. Но тот сам развернул его лицо к себе.

— Плачущий гигант… Это мило.

Он стер слезинку пальцем и слизнул ее.

В комнате стало очень тихо. Они замерли друг напротив друга: Эска — с прижатым к губам пальцем, и Марк — глядя на него снизу вверх сквозь слезы. Ситуация неуловимо изменилась, словно они оба были на равных.

Осторожно, чтобы не нарушить паузу, Марк взял Эску за правую руку, все еще облаченную в перчатку, и коснулся ее губами. Даже прикосновение к грубой коже отозвалось удовольствием и такой внезапной вспышкой возбуждения, что Марк на секунду задохнулся.

А потом, не думая, вскочил и прижался к губам Эски. Он успел почувствовать мягкость и вкус его рта, но в следующий миг согнулся от боли.

Эска, ударивший его в солнечное сплетение, нанес тут же еще два удара. Вполне профессиональных: Марк едва мог дышать, а вот разогнуться — уже нет.

— Это первый и единственный раз, когда ты меня ослушался. Если повторишь — больше я тебя не впущу. А сейчас уматывай. И не показывайся мне на глаза неделю.

Марк через силу выпрямился, чтобы взглянуть на него сверху вниз.

— Ты первый начал это. Как же «не касаться, чтобы приласкать»?

— Если ты расценил это как попытку флирта — ты идиот. Вон отсюда.

Марк, чувствуя нарастающую злость, измерил взглядом расстояние до противника. Может, Эска и поднаторел в избиениях, зато не был профессиональным бойцом. Злость смешивалась с разбуженным, но неудовлетворенным желанием, и требовала выхода. Марк шагнул к доминанту вплотную, заставив его попятиться.

Тот, не глядя, потянулся за спину, и в его руке появился пистолет, спрятанный до этого под бумагами.

— Вон, — звенящим от злости голосом произнес Эска. — Я не побоюсь выстрелить, и не промахнусь.

Марк перевел взгляд вниз. У Эски не дрожали руки, он держал пистолет уверенно и привычно. Но все же Марк мог легко избавить его от оружия, достаточно всего лишь шага.

А Эска наверняка не сдастся. И драка может привести к смерти одного из них. Эта мысль отрезвила Марка. Происходящее уже не было безопасным. Еще немного — и послышался бы треск наэлектризованного воздуха. Второй раз за вечер между ними словно протянулась ниточка, и они могли считывать эмоции друг друга. Но оба были недовольны результатом.

Эска опустил оружие первым. Но убирать палец с курка не спешил.

— Просто уходи, — уже не приказал он, а попросил. И этому тону Марк не смог не подчиниться.

Он вышел, не оглядываясь, и выскочил на улицу так быстро, что чуть не задел посетительницу.

И только сев в машину вспомнил, что оставил в кабинете куртку. К счастью, ключи и наличка остались в кармане джинсов. А мобильник он давно не носил с собой на сеансы, чтобы не мучиться с постоянным отключением. Так что возвращаться не стал. Пусть клуб подавится имуществом клиента. От Марка не убудет. Он все равно туда больше не вернется.

***

Домой Марк вернулся уже под утро, когда рассветное солнце заглянуло в спальню. До этого он колесил по всему городу, ни о чем не думая. Поездка отлично прочистила мозги. Приехав, он сразу направился к компьютеру.

Писал, не думая. Слова, которые он так долго искал, рвались на волю сами. Словно под диктовку, Марк написал пятнадцать страниц. Не мог остановиться, хоть и понимал, что это слишком много для публикации. А текст получается ироничным и даже злым — совсем не то, что требовалось.

Марк писал обо всем, что видел в клубе: о его посетителях, об обстановке («совсем не то, что вы ожидали бы увидеть»), о сессиях.

Поколебавшись, описал и Эску. Не указал имя, но завсегдатаи непременно поняли бы, о ком речь. Посвященные доминату страницы появились особенно резкими. Позже Марк прочитал их и несколько сгладил, убрав особенно злые, а также неправдивые пассажи. Он оставался прежде всего профессионалом. Не стоит использовать статью как месть за мелочные обиды.

Марк провел за письменным столом несколько часов. Стоило ему поставить последнюю точку, силы резко кончились, будто его выключили. Он едва дошел до кухни, чтобы перехватить бутерброд. А потом рухнул на кровать и проспал все до полуночи, не проснувшись даже на трель звонка — взволнованные коллеги искали его.

Пробуждение было резким: за два месяца Марк привык вставать в это время, чтобы не опоздать на встречу. Но сегодня идти было никуда не нужно. Он приготовил ужин и отправился вместе с тарелкой за компьютер.

Хотя Марк сам писал эти строки несколько часов назад, он все равно зачитался. Несмотря на резкость, статья получалась интересная, с перчинкой. Именно эти слова он искал так долго.

Вычитывать материал почти не потребовалось. Марк внес лишь незначительные коррективы и отправил его Льюису. Ясно понимая, что сбрасывает бомбу. И он был этим доволен.

***

На следующий день Марк отзвонился Кассию, чтобы сказаться больным, и больше к телефону не подходил.

Льюис был паникером по природе. Марк мог ясно представить, как редактор садится за стол, открывает в почте его статью, одобрительно поблескивая стеклами очков. А пару страниц спустя таращит глаза в монитор со священным ужасом. Едва дочитывает материал, а потом бросается к телефону, чтобы немедленно связаться с журналистом.

И крайне важно не попасться Льюису в это время. Поначалу редактор будет изрыгать проклятья, возмущаться, спрашивать, не свихнулся ли один из его сотрудников. А потом успокоится, перечитает статью еще пару раз и наконец будет готов к конструктивному разговору.

Увы, Марк недооценил своего редактора. Безуспешно прозвонив все утро, Льюис приехал сам. Обнаружив в рамке дверного глазка возмущенную физиономию главреда, Марк понял, что отсидеться не удалось.

К счастью, по дороге пыл Льюиса немного выветрился, и к Аквиле он приехал более-менее спокойным. Но все равно вместо приветствия прошел в гостиную и демонстративно шлепнул на стол распечатку.

— Что это за хрень?

Сердитый тон ему удался не очень, да и Марк уже знал, что такое настоящий хозяйский голос, поэтому не впечатлился.

Хрень он узнал сразу.

— Моя статья. Та самая, на которую ты выдал две тысячи долларов.

— Я выдал их, чтобы ты втерся в доверие, а не… Марк, я даже произнести этого не смогу!

— А как я должен был втираться к ним в доверие? Кофе?