— Ничего не сделаю.

Марк вспомнил его предупреждение: если войдешь в эту дверь — обратно выйдешь только после сессии. Он не верил в эти слова до конца. Что помешало бы ему выйти сейчас? Только то, что ключи от комнаты — в кармане у Эски. Но тот не казался слишком сильным, хоть и уверял в обратном. Марк соглашался на все, но не на то, чтобы его били по лицу. Пусть даже ради хорошего гонорара, обещанного главным редактором.

— Сожми края стула, если боишься не сдержаться, — велел Эска, и Марк машинально послушался.

Он успел заметить замах — но не прикрыться. В левую щеку словно с размаху врезался угол дома, корпус развернуло.

Первым рефлексом было: закрыться, ответить на удар. Тело напряглось, но Марк той частью сознания, что не была ослеплена болью, заставил себя остановиться. Он моргал, глядя перед собой, и накатившая на глаза пелена понемногу рассеивалась. Он различал кабинет, стол Эски и его самого, стоящего прямо перед стулом и глядящего в упор. Скула горела и тупо ныла. Хотелось потрогать ее, но Марк сдержался. Только кончиком языка пощупал зубы и убедился, что их Эска не задел.

Тот выждал еще несколько секунд, рассматривая Марка и рассеянно покусывая ноготь на большом пальце. Потом кивнул, удовлетворенный.

— Очень хорошо, Фидо. Можешь идти.

Марк не стал спрашивать, все ли это. Ему не хотелось оставаться ни секунды в этой комнате и с этим человеком.

Поднявшись на ноги, он вспомнил, какой Эска невысокий и хрупкий. У него была фигура танцора, но не бойца. Марк смог бы сломать его одним прикосновением. И не мог одновременно. Держало что-то большее, чем разница в физической силе.

Эска отпер дверь, вручил ему куртку.

— Не забудь про плетку.

Марк не ответил. Хрен он сюда еще придет. В приемной подобрал диктофон и побрел прочь.

Дома рассмотрел себя в зеркале. Левая скула немного припухла, кожа покраснела. Резкая боль ушла, ноющая — осталась. Он принял таблетку обезболивающего и завалился в постель.

Но сон не шел. Снова и снова в памяти проматывались события минувшей ночи. И раз за разом Марк вспоминал обжегший лицо удар и внимательные серые глаза мелкого садиста. Он мог бы размазать его по поверхности стола, если бы захотел. И ничего Эска ему не сделал бы: не в его комплекции тягаться с полупрофессиональным боксером. Но Марк почему-то ничего не сделал. Вспоминая, как спокойно он сидел перед Эской, вцепившись в стул, он чувствовал отвращение к себе. Но еще больше злило ощущение правильности, возникшее в этот момент. Словно все так и должно быть.

В унисон скуле разболелось колено. Марк осторожно обхватил его, свернулся в клубок. Но сон окончательно ушел.

***

Бессонная ночь и пережитое сказались на нем. Марк пришел в редакцию лишь в четвертом часу, когда часть коллег уже расходилась по домам. Утром он выпил еще две таблетки обезболивающего и подумал, не запить ли чем-то покрепче, чем вода. Хотя щека почти не напоминала о себе. Зато на месте удара появился темный синяк. Если бы не пара мелких статей, которые нужно было дописать и сдать в завтрашний номер, Марк вообще не рискнул бы появиться в редакции. И потому выбрал такое позднее время.

Но то, что он так пытался скрыть, все равно заметили.

— Это твой садист? — хохотнул Кассий. Марк криво улыбнулся, но комментировать не стал. Вместо этого спросил:

— Не видел Льюиса?

— Он смылся сегодня утром и до следующего понедельника. А тебе зачем?

— Обсудить кое-что.

Марк раскопал среди бумаг трубку стационарного телефона.

— А это не терпит?

Марк отмахнулся от Кассия. Но трубка подавала лишь короткие гудки: куда бы ни подался главный редактор, он явно предпочел отключить телефон.

— Где его черти носят?

— Вроде как важное интервью. А на деле — у мэра день рожденья, намечается вечеринка. Что смотришь? Не знал, что они с Льюисом учились в одном классе?

— Нет.

«И мне по хрену».

— Если важное что, оставь ему сообщение на голосовой почте.

— Отличная мысль. А тебе домой не пора?

Кассий уже держал в руках пиджак и выключил компьютер. Теперь сидел на краю стола, развернувшись к Марку.

— Вообще я собирался уходить. Но могу задержаться.

— Обойдусь.

— Ты чего злой такой?

Марк не ответил, набирая номер главреда снова. Со вчерашней ночи, когда он бессонно пялился в темноту, в нем зрело решение бросить эту затею. Профессия репортера всегда связана с риском, но подставлять щеки и задницу — это уже чересчур.

Втайне Марк понимал, что его напугала не вероятность получить пару затрещин, а собственная реакция на происходящее. Он вспомнил вчерашний обыск, руки, скользящие по его телу и внезапный, пусть и смутный, отклик. Вспомнил и разозлился еще больше. На себя, на Льюиса, на Эску, на Кассия, который никак не хотел оставить его в покое.

Включилась голосовая почта Льюиса. Сейчас он скажет, что бросает это дело, вернет две тысячи из своих денег. На хрен, ужмется один месяц, пусть будет разгрузка. Но в чертову комнату больше не вернется.

«…оставьте сообщение после сигнала», — предупредил приятный женский голос, и следом раздался щелчок.

Марк положил трубку.

— Так что с тобой такое? — продолжил допытываться Кассий.

— Упал, ударился, голова болит.

— Болит? А не тошнит? Если тошнит, то это сотрясение. Ты не затягивай, если что. А то мой брат…

Марк прикрыл глаза. Голова не кружилась, но воспринимать болтовню Кассия было выше его сил.

***

К двум часам ночи он проглотил столько таблеток, что боль полностью ушла, а сознание было кристально ясным. Переволновавшись накануне, Марк сегодня был относительно спокоен. Хотя ладони все равно похолодели, когда Эска пригласил его пройти за ним.

Снова повторилась процедура обыска.

— Так будет каждый раз? — спросил Марк.

— Пока я не пойму, что тебе можно верить. Хорошо. Что ты принес?

Марк протянул ему непрозрачный белый пакет из супермаркета. Хотя ничего особенного в плетке для лошадей не было, нести ее в открытую он не отважился.

Эска достал ее, взмахнул на пробу.

— Очень хорошо. Настоящая.

— Из конюшни за городом.

— Молодец, Фидо.

Эска походя сунул плетку в глубокий таз, стоящий рядом со столом. Марк хотел было спросить, зачем, но решил, что ответ ему не понравится.

— Скула болит?

— Нет.

— Хорошо. Это хорошо. Раздевайся.

Еще вчера Марк хотя бы задумался. Сейчас он снял кроссовки, по очереди придерживая каждую носком другой ноги. Взялся за футболку.

Это было похоже на падение Алисы в кроличью нору. Вверх никак не подняться, остается только опускаться ниже. И что там ждет, неизвестно.

Эска стоял у стола, наблюдая за ним. Если бы в эту минуту Марк увидел на его лице хоть тень похоти, он, вероятно, оделся бы и немедленно ушел. Не исключено — напоследок дав по морде.

Но Эска смотрел абсолютно бесстрастно, словно профессионал, изучающий фронт работ. Он снова покусывал ноготь на большом пальце, слегка наклонив голову и глядя на Марка исподлобья. Внимательный взгляд скользнул по фигуре Марка вниз, к паху и ногам, а потом поднялся выше.

— Трусы тоже.

Марк все же замешкался, не решаясь раздеться полностью. Это значило окончательно признать свою капитуляцию. Эске хватило одного недовольного движения бровью, чтобы он передумал и снял трусы. Поднял одежду, оглянулся и положил на стул. Потом неохотно выпрямился, чувствуя себя уязвимым в безжалостном электрическом свете. На то, очевидно, и был расчет.

Эска обошел его, внимательно рассматривая, но не касаясь. Марк старался глядеть прямо перед собой. Внутри что-то дрогнуло, всколыхнулось то же волнение, что и вчера. Пришлось стиснуть зубы, насильно успокаивая себя. Когда-то в армии Марк научился подавлять возбуждение, и сейчас это умение пригодилось.

Когда Эска подошел справа, Марк напрягся, мышцы будто закаменели. Сейчас шрам был весь на виду. Марк не верил в утешительную сказку про «украшение мужчины». Багровая полоса взрытой кожи на правом бедре напрочь отбивала желание раздеваться перед кем-то.