- Спят еще. Густ, я тут подумал над твоим вчерашним вопросом… ну, у тебя в комнате, перед тем, как я ушел. И я могу дать ответ.

- Ну, давай, обрадуй меня… - Да-да, сейчас он скажет, что все это фигня, что он заигрался, что переезд Билла открыл ему глаза. Том налил себе кофе и, грея руки о кружку, медленно заговорил, глядя перед собой словно в никуда.

- Сегодня утром я проснулся, когда мне в глаза солнце светить стало. Я решил зашторить окно, чтобы оно Билла не разбудило. И когда потянулся к занавеске, посмотрел на него. Ты знаешь, я впервые увидел его без раскраски. Он спал, такой милый и… и хорошенький… беззащитный. На моей руке спал. И я тогда понял, как на твой вопрос ответить. Я его люблю.

Я поперхнулся, и кофе пошло носом, капая на одежду. Хорошо, что у меня черный свитер.

- Я люблю Билла, Густ.

- Да слышал я…

- И я хочу ему об этом сказать на нашем юбилее, мы с ним в кафе идем. Только я хочу все обустроить, чтобы романтично было, не так, как в первый раз.

- Угу.

- Только это… Густ, ты ведь не обидишься? Я хочу, чтобы этот момент особенным был. Я хочу ему это наедине сказать. Без тебя.

Рука с салфеткой замерла, не дойдя до пятна на брюках. Внутри что-то неприятно заворочалось, будто это что-то мирно спало, а его потыкали палкой. В этот момент на кухню вплыл Билл со свежим макияжем и солнечной улыбкой. Поздоровавшись со мной, он сел за стол, принимая из рук Тома чашку кофе и глядя на того своим кошачьим взглядом.

Вот и настал тот момент, когда я стал ненужным своему другу.

Чем бы вечер занять? Уроки все сделаны, параграф к истории выучен, до сих пор на языке вертится. Журналы все я пролистал, записал свежие номера в картотеку. Прочел в Интернете статью о развитии ракетостроения. Помог матери вымыть посуду. Приехал отец, выслушал его, помог написать протокол к заседанию. Почти ничем не занимался, грубо говоря. Скучно. Надо дополнительное хобби завести, а то еще привыкну лениться – черта с два отучишь потом. Сходить куда, что ли. Блин, а у меня и знакомых-то, кроме Каулитца, никаких нет. То есть знакомые есть, но вряд ли они меня с собой возьмут. Может, Стелле позвонить?.. Не-ет, чего это я? Вот еще. Еще я о колготках не беседовал. Черт, скучно-то как! Все потому, что сегодня Том свалил на свой фигов юбилей, повел в кафе зазнобушку свою ненаглядную. В любви признаваться будет… Пи*арасы…

Ох… Переворачиваюсь на другой бок. Отлежал себе руку, валяясь на кровати, скомкал все покрывало. В руке неприятно колет и тянет. Позвонил бы хоть, сказал, что у него там! Я его знаю, ляпнет какую-нибудь чушь, а потом оправдываться будет, заикаясь, и выдаст еще большую чушь. А если Билл его отошьет? Нет, мне-то это, конечно, все равно и даже на руку будет. А вот Каулитц расстроится. Вдруг он пойдет и с моста кинется? Он на всякое способен, он эмоционально неустойчивый. Ну, не должен, что ж он – совсем кретин? Погорюет и перестанет, и все станет, как прежде. Да… Желанный поворот событий. Я даже готов терпеть его кислую мину, если потом все вернется на круги своя.

Как по заказу телефон оповещает о приходе сообщения. Встаю и медленно, с подозрением беру телефон, разминая параллельно затекшую ногу. Сейчас прочту что-то типа в духе «Моя жизнь разбита!» или «Густи, я умираю!». И потом мне придется ехать за ним и выслушивать его жалобы и клятвы больше никогда не влюбляться. Ну и пусть, я согласен. Да, вот такой я гадкий. Ухмыляюсь и открываю сообщение. Большими красными буквами по белому фону написано:

«Я счастлив». И штук десять танцующих смайликов.

Наверное, это был коварный план по устранению меня. Придумали эту типа любовь, чтобы меня сплавить, а самим всякими извращениями заниматься. Я уже третий вечер дома один. Том вплотную занялся своими отношениями с Биллом. Я его почти не вижу вне школы, да и то только на уроках. Они используют каждую свободную минуту, чтобы где-нибудь уединиться и предаваться своим слюнявым нежностям. А после школы едут к Тому и сидят там целыми вечерами. Мамаша Билла еще в разъездах, поэтому загнать его домой некому. Иногда я вижу в окно, как Том с Биллом гуляют по улице и под ручку проходят мимо моего дома. Оба такие довольные… раздражают. Но больше всего меня раздражают постоянно приходящие от Тома сообщения – «Я самый счастливый человек на земле!», «Мой Биби просто чудо», «Густи, это любовь»… Бывает, что он мне звонит, тогда мне приходится все это еще и слушать.

Но сегодня ему от меня не избавиться, только не сегодня, в такой день. От этого события Том отказаться не сможет, он просто не имеет права. Иначе это будет предательством нашей дружбы, а он и так ее в последнее время не жалует. Я уже оделся и готов, чтобы сразу выйти из дома. Правда, сначала надо было позвонить, а то вдруг пошлет меня куда подальше. Ну ладно, потом разденусь, если что. Решительно набираю номер Тома – если он забыл про этот день, ух, я ему задам!

- Да, Густ? – Отвечает бодрый голос Каулитца.

- Я надеюсь, ты не забыл, какой сегодня день? – Вкрадчиво спрашиваю.

- Обижаешь. Я-то помню, только понять не могу, почему ты еще не у меня.

- Сейчас буду. - Кладу трубку и делаю «йес».

Через пять минут я у Тома. Он открывает дверь с заговорщическим выражением лица и семенит на кухню.

- А что это ты даже не спросил «Кто там?».

- Зачем? – Непонимающе смотрит Каулитц.

- Ну, я думал, ты забыл, как я выгляжу.

- Густ, ты как моя бабушка, она тоже мне постоянно это говорит, - фыркает он.

- А что? Когда ты последний раз ко мне заходил?

- Точно – бабуля. Тебе еще не хватает очков и старой драной кофты с большим карманом, в который она всякую фигню складывает. Давай еще неблагодарным сорванцом меня назови.

- Ладно, проехали. Ты нарыл?

- Конечно! Еще позавчера! Я про такие вещи не забываю, нечего тут.

- Здорово! – Я предвкушающе потер ладони. – Приступим?

- Сейчас, подождем Билла…

- Что? – Я тут же расстроился. – Зачем он-то, это наш праздник!

- Густ, ну, не вредничай. Билл теперь в нашей компании, теперь это и его праздник.

- Нифига! Кому он здесь друг? Тебе он друг? Нет.

- Почему это он мне не друг?

- Потому что он твоя подруга.

- Ну, да, в общем-то. А тебе он разве не друг?

- Мне – нет. У меня есть один друг, это ты. А Билл мне не друг.

Том промолчал, скривив рот и глядя на меня из-под козырька.

- Все равно, я его уже пригласил, и он будет участвовать, - обиженно буркнул он и отвернулся, начав шелестеть пакетами.

- А вот и я! Привет, Густав!

Я поворачиваюсь и вижу в дверях какого-то пацана в оранжевом спортивном костюме. При более внимательном рассмотрении пацан оказывается Биллом. До меня не сразу доходит, что это именно Билл, без косметики он выглядит как нормальный человек.

- Что? Что ты на меня уставился? – Спрашивает он. – Ну да, я в спортивной одежде. Просто Томми сказал, что у нас будут какие-то соревнования, вот я и оделся так. А вы что как обычно?

- Потому что это не спортивные соревнования, - ответил я.

- Биби, проходи, я сейчас тебе объясню! Присаживайся. Видишь ли, у нас с Густом есть традиция. Каждый год в октябре у нас вроде как праздник. Мы типа отмечаем, что мы друзья и все такое.

- О, это так мило! – Запищал Билл, хлопая в ладоши, как дите малое.

- Во-от. А поскольку мы с ним оба те еще придурки…

- Не обобщай, - возразил я. Том махнул на меня рукой.

- А поскольку мы с ним придурки, то и праздник у нас идиотский. Мы проводим мини-соревнования. Раньше никто до них, кроме нас, не допускался, но для тебя, как для моего любимого человечка… - Каулитц наклонился к Биллу, и они, глупо улыбаясь, потерлись носами. Меня чуть не стошнило. - …я сделал исключение!

- Ну, и какие же у вас соревнования? – Спросил Билл, ерзая на стуле. Мы с Каулитцем переглянулись, кивнули друг другу, и он, вытащив из-под стола большой пакет, высыпал на стол кучу неочищенного, грязного от земли чеснока. Кухня тут же наполнилась его густым запахом и запахом сухой земли.