Сегодня наконец-то прислали того крутого японского робота, которого я три месяца назад заказал по Интернету. Прямо с утра, перед школой. Автобус должен был вот-вот подойти, а мне уже надо было быть на остановке, поэтому я засунул коробку с роботом под кровать и выбежал, борясь с диким, наверное, впервые за всю жизнь возникнувшим желанием прогулять уроки. Не то, чтобы я был зубрилой и ботаником, но важность образования я все-таки ценил. В отличие от моего лучшего друга Тома, который сегодня умудрился появиться на остановке раньше меня.

Я бы не сказал, что Том не любил учиться, просто он не воспринимал учебу всерьез. Да и, честно говоря, вообще существовало мало вещей, к которым бы он относился с должным вниманием, будь то занятия в школе, семейный ужин или девушки. И я благодарен ему, что про меня, своего лучшего друга и соседа, он не забывал.

Наши семьи жили в соседних домах в пригороде Магдебурга, и с самого раннего детства я и Том были не разлей вода, хотя наши родители и другие взрослые и сверстники не понимали, что может нас объединять. Том громко смеялся, вечно где-то пропадал, придумывал невероятные проделки, прыгал с крыши дома, купался голым в речке, ухлестывал за девчонками, дерзил старшим, дрался и курил, не таясь от родителей. Его было не удержать на месте, он был сразу везде, и в то же время застать его где-либо было трудно. А я был не такой. Не хуже и не лучше, просто другой. И я не понимал Тома.

Когда я подошел к остановке, благо она была как раз напротив моего дома, автобус уже стоял там. Забежав в него, я увидел, что все ребята буквально падают с сидений от смеха. Гогот сотрясал автобус, и только один Том сидел с невозмутимым выражением лица. Он убрал сумку, освобождая мне место.

- Чего это они ржут? – Спросил я, садясь рядом с ним.

- Меня вырвало, - ответил Том, и я заметил, что сижу в луже блевотины.

- Сука! – Ругнулся я, отряхивая брюки. – Предупредить нельзя было?

- Да ладно, прикольно же! – И улыбается. Не понимаю таких приколов!

Теперь придется весь день ходить с мокрыми испачканными штанами… И даже обидеться на него не могу, проходили уже – скажет, что дуюсь, как девчонка, и будет погонять меня «фройляйн Шаффер». Вываливаюсь из туалета и тут же попадаю в медвежью хватку Тома. Он тащит меня в холл, а я даже не сопротивляюсь – если ему взбрело что-то в голову, он добьется этого любым способом.

- Ну, чего тебе? – Жалобно спрашиваю, когда мы попадаем на место.

- Смотри! – Шепчет Том мне на ухо. – Видишь?

Близоруко щурюсь в направлении, куда он мне указывает, силясь разглядеть что-то необычное.

- Чего?

- Да вон!

- Где?

- Вон, блин, Густ, твою мать!

- Да на что смотреть-то?

- Новенький в нашем классе, вон, среди девчонок, видишь? С черными волосами и накрашенный…

Наконец-то, увидел, куда тычет Том. В противоположном конце холла стоял мальчик, судя по всему, отчаянно маскирующийся под девочку – о том говорил узкий белый костюм, макияж и бардак из длинных волос на голове. Наши одноклассницы окружили его, шумели, махали руками, а он в ответ улыбался, таращил глаза и что-то отвечал высоким для парня хриплым голосом.

- И что? – Спросил я, не найдя в новичке ничего для себя интересного.

- Как что? – Том уставился на меня с таким недоумением, будто я сморозил наитупейшую глупость. – Посмотри, какой он.

- Ну, вижу – и опять же, что? Обычный… как его там… метросексуал! Или голубой. Сейчас этим никого не удивишь, знаете ли, герр Каулитц.

- Да нет же, ты не понял! Ну, посмотри еще раз – не видишь, что ли? Ну, смотри!

Том схватил мою голову и повернул обратно к этому парню. Пришлось еще раз тщательно рассмотреть его в поисках того, что так взбудоражило моего друга. Я оглядел этого парня всего, начиная от чистеньких кед, заканчивая концами торчащих в разные стороны волос.

- Ну?

Я пожал плечами. Том выругался и, махнув на меня рукой, отвалил.

Мой папа – инженер-технолог, и, видимо, от него я перенял в наследство любовь к точным наукам. Мне нравились алгебра и геометрия, а физику я просто обожал, получив за это в свое распоряжение от ребят кучу прозвищ, одно из которых было Призма, благополучно трансформировавшаяся в Клизму… Но я бы не хотел об этом говорить.

До звонка на физику осталось еще несколько минут, но я уже уютно расположился за партой, грезя о роботе, ждущем меня в моей комнате. Никогда я еще не ощущал такой томительной сладости ожидания, разве что когда в позапрошлом году решалось, кого из учеников отправить на летние каникулы в математический лагерь. А теперь даже круче – у меня есть настоящий японский робот, у которого в программе заложено свыше двух сотен действий!

От мечтаний меня отвлек бесцеремонный хлопок по спине и радостный голос Тома, рявкнувший мне прямо в ухо:

- Его зовут Билл!

Я прямо услышал, как барабанная перепонка моего правого уха жалобно взвизгнула и лопнула.

- И что? – Я пихнул Тома, засовывая палец в ухо.

- Ну, я узнал, как его зовут. Билл.

- Да слышал я! И что ты так радуешься этому, ты каждый день знакомишься с новыми людьми, и их всех как-то зовут, представь себе.

- Да ну тебя! – Внезапно обиделся Том. И, отвернувшись, задергал ногой, опустив голову.

- Не понял… - Открыл я рот.

Разобраться, в чем дело, я так и не успел – вошла учительница. После урока Том куда-то подевался, и до конца дня я его больше не видел.

Вот тебе и японская техника!

Придя домой, я сразу же кинулся в комнату, извлек из-под кровати желанную коробку, оказавшуюся простой картонной без каких-либо опознавательных знаков, размотал кучу бумаги, разбросал по полу полиэтиленовые «пукающие» пакетики и коробочки с запчастями. По памяти из просмотренного в сети ролика нашел заветную кнопку робота, включил. Игрушка красиво замигала, зажужжала и вперевалочку пошла по ковру. Я захлопал в ладоши, как ребенок, и повалился на живот, влюблено рассматривая робота. А эта железяка, сделав круг почета вокруг меня, заглохла. И больше не пошла.

Сначала я подумал, что так и надо, и терпеливо ждал. Потом некоторое время жал на кнопку еще и еще, думая, что механизм снова сработает, после чего ухватился за толстенную инструкцию к роботу, полностью оказавшуюся на японском… Японский я не знал, поэтому даже приблизительно не мог понять, что означают все эти значки. Окончательно расстроившись, я угрюмо сидел на полу, привалившись спиной к кровати, глазел на вышедшую из строя забаву и мял в руках «пукающий» пакетик – хоть какая-то радость.

Лежащий на кровати мобильник завибрировал. Нехотя я отложил пакетик и потянул на себя покрывало, стаскивая его на пол, а вместе с ним и телефон.

- Да?

- Короче, Билл Трюмпер переехал к нам с семьей из Лейпцига две недели назад, ему тоже шестнадцать, он любит больших собак, ароматические палочки и острую пасту!

- Том, это ты?

- Да, я. Билл начал краситься в тринадцать из чистого любопытства, и ему понравилось, у него два пирсинга и две татуировки, и он хочет еще сделать! А еще у него есть старшая сестра, которая в прошлом году стала королевой красоты в своем университете!

- А, ну все ясно, почему ты так интересуешься этим парнем – надеешься, что он тебя со своей сестрой познакомит? Откуда ты вообще все это узнал?

- От Сандры. Правда, пришлось пообещать, что я пойду с ней на дискотеку. Она хочет, чтобы все думали, будто я ее бойфренд. Кстати, представляешь, Билл – бисексуал!

- Как здорово… Теперь ты сможешь гулять и с ним, и с Сандрой одновременно. Мой робот, которого я заказал…

- Ты, что, вообще охренел, что ли? Мне девчонки нравятся!

- И поэтому ты так радуешься тому, что Билл бисексуал, конечно. Слушай, робот, которого я заказал, ни хрена не работает, и я очень расстроен, поэтому не мог бы ты…

- Хм, как ты думаешь, я ему понравился? Мне-то, конечно, все равно, просто интересно, кто ему больше понравился – я или, скажем, Анжела? Она самая красивая девчонка в классе, а я самый красивый парень…