Разобрав робота по винтикам и оставив детальки в строгом порядке отдыхать на столе, я отправился на прогулку. Покружив по улице и в пятый раз проходя мимо дома Каулитцев, я не выдержал и решил зайти. Входная дверь была нараспашку, дверь в подвал, где находилась мастерская матери Тома, – тоже. Видимо, у Симоны опять приступ вдохновения. Со второго этажа доносился шум, нецензурная ругань и крики «Мама!». Я удивился и направился к Тому.

Каулитц стоял посередине комнаты и тряс трубой пылесоса, из насадки которой торчала смятая пачка сигарет. Сам пылесос валялся на боку и дымился. Том опустил агрегат и беспомощно посмотрел на меня.

- Что-то не тянет…

- Конечно, не тянет, идиот! Пылесосы предназначены для сбора пыли и мелкого мусора, трухи всякой, но никак не для пачек, пакетов и жестяных банок!

Я подошел к Тому и отобрал у него наглухо забитую трубу.

- Ты в жизни не пропылесосишь здесь, потому что срач, который ты здесь устроил, просто напросто не влезет в бедный пылесос!

- Ну, а что делать тогда? – Жалобно протянул Том. – Билл приезжает уже завтра. Я не успею все убрать…

Я вздохнул и вышел из комнаты, взяв курс на кухню.

Вернувшись, я размотал найденный рулон мусорных мешков и всучил один Тому.

- Так, корзины для белья я не нашел, поэтому вот тебе пакет. Собирай сюда грязную одежду… - Я огляделся по сторонам. – Хотя нет, собирай сюда всю одежду, не думаю, что найдется что-то чистое. Мешок на двадцать литров, должно хватить. Гирлянду свою тоже снимай и обувь собери в отдельный мешок. И из шкафа все выгреби. Короче, все свои шмотки собери, будем все стирать. Надеюсь, у вас есть порошок?

Том пожал плечами.

- Ладно, возьму из дома. Для белого белья, для черного и для цветного. Соберешь все, отнеси к стиральной машине и оставь, я сам потом все рассортирую, там по ткани нужно, по режиму стирки. Ботинки твои тоже нужно перемыть все. Понятно?

Каулитц кивнул и стал вытягивать свои вещи из кучи барахла. Я взял другой мешок и приступил к сбору мусора.

- К которому часу завтра приедет Билл?

- К двенадцати.

- Успеем.

Шмотки Тома заняли не один мешок, он то и дело сновал туда-сюда с пузатыми разноцветными пакетами, я методично нагибался к полу, поднимая все без разбору – вряд ли что-то из того, что валяется на полу, еще может принести практическую пользу. Постепенно я разошелся, и темп работы ускорился, я добрался, наконец, до письменного стола.

- Нет, не трогай трансформеров! – Завопил Том, когда я взял со стола небольшую игрушечную фигурку с болтающимися в разные стороны конечностями. – И лизунов оставь!

- Том, давай ты сам соберешь все свои игрушки, а то я все повыкидываю. Смотри сам, учебники свои, записи – сложи все по-человечески.

Друг ринулся к столу, а я выцепил глазом свою новую цель – кровать Тома. С каким-то необъяснимым злорадством я стащил с нее пожелтевшие белье и запихнул его в мешок, вынес на улицу матрас, чтобы он проветрился, снял занавески. После того, как Каулитц навел на столе более-менее порядок, я вручил ему ведро с водой и тряпку, заставив оттирать со стола и тумбочки пятна, происхождение которых покрыто тайной. Вот те, круглые и липкие, вероятно, от кружек чая, а вон те, болотного цвета и бугристые, - даже не могу предположить. Сам я тоже взял ведро и приступил к мытью окна, между рам которого на красочных паутинах висели засохшие мухи и осы.

Как только окно удивленно и счастливо заблестело, я, потирая руки, навис над мусорными мешками с одеждой Тома. Первый порывом было – выбросить их прямо так, но я сдержался. Позаимствовав у своей матери порошок, я стал вытряхивать из них вещи и сортировать их. Том вертелся рядом, то и дело подтаскивая мне футболки или джинсы, посчитав, видимо, что я раскладываю вещи по цвету. Чтобы он не мешался, я нашел применение его зашкаливающей энергии. В процессе уборки выяснилось, что в комнате Тома есть ковер, более того – он синий, что было сложно выявить из-за пропитавшей его пыли и грязи. На пару мы кое-как выволокли его из дома, перекинули через забор, я вооружил друга первой подвернувшееся под руку палкой.

- Вот, выбивай из ковра пыль. Можешь представить, будто это Бен.

Занятие пришлось Тому по душе, и стирал я под аккомпанемент доносившихся с улицы криков «кий-я!» и «банзай!».

Под вечер с репетиции своей группы приехал отчим Тома и тут же попал в оборот – я отловил его на полпути к холодильнику и приставил к пасынку мыть из шланга несчастный палас. Мать Тома я привлекать к работе поостерегся – неизвестно еще, как творчески она решит подойти к мытью обуви сына, поэтому этим занималась моя мать, любезно согласившаяся помочь, узнав, что у ее любимчика Томми завтра свидание.

Солнце уже садилось, когда я, уставший и страшно голодный, обходил двор Каулитцей, по всему периметру которого на протянутых Гордоном бечевках развевалась одежда Тома, а на скамейках выстроились небольшой обувной армией ботинки и кеды. Моя дружная команда стояла на крыльце с разинутыми ртами и довольными лицами. Из подвала, наконец-то, вылезла Симона, перепачканная в краске, и замерла в ступоре на пороге.

- Это напоминает мне времена моей молодости, когда мы с друзьями ходили по Рейну на яхтах под парусами, - сказал Гордон, затягиваясь сигаретой. – Слушаю сейчас звук трещащей на ветру ткани и вспоминаю.

- Если ночью не будет дождя, до завтра высохнуть должно. Утром приду и все переглажу, - отозвалась моя мама. – А вот ковер может и не высохнуть.

- Ничего, я полы помыл в комнате, линолеум там хороший, сойдет и так, - ответил я и повернулся к Тому: - Пойдем посмотрим, что там с комнатой.

Спальню Тома я не узнал. И дело было даже не в том, что по ней можно было передвигаться, не боясь сломать ногу, - просто стало возможным дышать, все затхлые залежи мы разгребли. Вымыли всю мебель, постелили чистое белье на кровать, даже лампу верхнего света протерли. От прежней комнаты остались только плакаты реперов и голых женщин.

- Плакаты надо снять.

- Почему?

- Я сомневаюсь, что Биллу понравится обилие обнаженных бюстов и ягодиц в поле твоего зрения. Реперы - еще куда ни шло, но вот голышек надо убрать.

- Да, я не подумал…

Я попытался отклеить один постер, но огромный кусок скотча, держащий его, намертво вцепился в обои и полез вместе с ними.

- Бл*, - выругался я, глядя на испорченную стену. – У тебя есть другие плакаты? Наклеим поверх этого безобразия.

Каулитц приволок из темнушки стопку глянцевых журналов типа «Браво» и стал вырывать из них постеры.

– Куда Аврил Лавин клеишь? Я что, гомик по-твоему? – Возмутился он.

- Да я вообще не знаю, кто это такая, взял, что под руку подвернулось. Сам тогда выбери.

- Я хочу, чтобы висели красивые бабы.

- Ох… тогда эти бабы должны соответствовать вкусу Билла.

Том задумался.

- Подожди-ка, у меня есть идея! У мамки есть дизайнерские журналы, там должно быть!

- Ну вот, другое дело. Красивая женщина, - сказал я, разглядывая утонченную леди в черном корсете, взятую из новой кучи журналов. – Вот ее и наклеим. Других таких же ищи.

Обновив стену и вернув развлекательную макулатуру на место, мы с Томом еще раз оглядели преобразившееся жилище. Комната сияла, как и ее владелец.

- Думаю, тебе самому должно быть приятно. Теперь здесь можно жить.

- Да, разница вообще охренеть. Поверить не могу, что решился на это. – Каулитц задумчиво жевал губы. – Ты знаешь, Густ, мне в последнее время кажется, что на все способен. Внутри будто какой-то мотор работает. Будто я могу протянуть руку и дотронуться до неба. Мне кажется, если я буду смотреть на солнце, то мне ничего не будет. Потому что я каждый день смотрю на Билла, а он мне светит ярче, чем солнце. Понимаешь?

- Нет, - ответил я, почесывая разбушевавшийся живот. – Пойдем уже на кухню, я сейчас сдохну, так жрать охота.

Спустившись на кухню и усевшись за стол, мы все сразу накинулись на еду, заботливо разогретую Симоной в микроволновой печи.