Когда автобус подъехал к школе, я высунулся из двери, перегораживая дорогу Тому, и оглядел школьный двор. Бена вроде не видно, уже хорошо. Схватив Каулитца за рукав, я настойчиво потянул его в здание, озираясь по сторонам. Том, конечно же, упирался и еле переставлял ногами.

- Куда ты, бл*, меня тащишь? – Ныл он.

- На урок, звонок через пять минут.

- Пять? Еще покурить успеем, притормози.

- Нет, Том, шевели копытами, опять тебя выгонят из кабинета за то, что табаком пахнет.

- Ну и пусть.

- И ты не сможешь любоваться Биллом.

Сопротивление прекратилось, Том тут же перестал вырывать руку и самостоятельно зашагал рядом. Хорошо, мы уже почти у входа.

Но тут, как назло, из-за угла вывернул Бен с приятелями, выбрасывая бычок не в урну, а на клумбу. Я намеренно ускорил шаг, надеясь, что Том поступит также и не успеет увидеть своего «соперника».

- Эй ты, урод!

Я, уже успевший схватиться за ручку, тихонько взвыл и стукнулся лбом о прозрачную поверхность двери. Оглянувшись, я увидел, как Том, выпятив грудь, идет на Бена. Вся площадка мгновенно стихла, и десятки любопытных глаз уставились на него в предвкушении. Так, зрелище есть, а хлеб дадут в столовой…

Бен небрежно сплюнул на землю.

- Че?

- Х*й через плечо! – Каулитц остановился напротив него и принял угрожающую позу, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Существовал контингент учеников нашей школы, на которых эта поза действовала безотказно, но второгодник Бен был явно не из них. Не сказать, чтобы он был крупнее Тома или, наоборот, проворнее, но его долговязая фигура, длинные, как у обезьяны, руки с огромными кистями и железный захват каратиста с десятилетним стажем давали ему немалое преимущество перед прытким, но щуплым и легким Томом. Бена многие боялись в школе, и не удивительно – высоченная каланча, он ходил, пружиня на полусогнутых и размахивая свисающими до самых колен лапищами-черпаками, задирал всех подряд, особенно девочек и младшеклассников, и лез драться по любому поводу. Все были наслышаны про его буйный, непредсказуемый нрав, поэтому боялись даже лишний раз вздохнуть в его присутствии. А Том нарывается сам…

- Чего? – Заблажил Бен, делая шаг к Каулитцу. – Тебе чего, сопля, жить надоело? Ты чего вякаешь? С х*я ли ты ко мне свои культи подтащил?

- А с х*я ли ты такой урод? Ты себя в зеркало видел вообще? Чего зенки вылупил? Тебя спрашиваю, чмо!

Бен был похож на рыбу, выброшенную на берег – он действительно выкатил свои бесцветные глаза и хлопал губами, толстыми и слюнявыми. Такого еще не случалось, чтобы кто-то поступил по отношению к нему так же, как он поступал с другими – просто взял, подошел и стал прикапываться ни с того, ни с сего.

Во двор подтягивались любопытные зрители, постепенно образовывая круг, в котором как два деревенских петуха переругивались два нахохлившихся и злых идиота. Я спустился с крыльца и посеменил туда, проталкиваясь между парнями и девчонками, уже вовсю развернувшими тотализатор. Пробравшись в первый ряд, я тихонько окликнул Тома в надежде, что он хотя бы повременит с разборкой, если не отменит ее совсем:

- То-ом…

Каулитц оглянулся на меня, и тут же ему в левую щеку въехал увесистый кулак Бена. Я словно в замедленной съемке увидел, как сместилась челюсть Тома вправо, как с оттопыренной губы брызнула слюна, и как округлились его глаза, скорее от неожиданности, чем от боли. Том пошатнулся и отступил на пару шагов, огляделся, будто не понимая, что это сейчас такое было. А затем, видимо, дошло, его лицо исказилось в яростной гримасе, и он бросился на Бена, валя того на землю.

Толпа радостно гудела, часть ее поддерживала Тома, другая – его соперника. Посреди круга по земле катался пылевой клубок, в котором то и дело показывались руки, ноги, и издавал злобное рычание, визги и болезненные вскрики. Должен отдать своему другу должное, кулаками он работал быстро, кусался и пинался, и вообще был похож на небольшую псину, отчаянно защищающую свою жизнь в схватке с догом. Каулитц был изворотлив и при лучшем раскладе мог бы вымотать Бена, но, увы, карты легли не в его пользу. Бен изловчился и одним махом скинул Тома с себя и навалился на него, вдавливая локоть в шею под подбородком и колено в живот. Я похолодел от ужаса – Том хрипел и беспомощно дергался, постепенно приобретая синий оттенок кожи. Но никого, кроме меня, похоже, это не пугало, и все продолжали хлопать и кричать, пока Бен хладнокровно душил моего друга.

- Отпусти его, убьешь же! – Не выдержал я. Происходящее казалось мне каким-то фарсом, страшной калькой с древнеримских гладиаторских боев, где скучающая и бесящаяся с жиру богема веселилась, наблюдая, как сильный убивает слабого. Том конвульсивно забился и закатил глаза…

Дальнейшее получилось как-то само собой. Я оттолкнулся от места и сшиб плечом Бена с тела Тома. Он откатился и ткнулся мордой в землю, потом медленно поднялся, отплевываясь от пыли. Встав, он развернулся и вплотную подошел ко мне. Перед глазами оказался его выпирающий кадык.

- Тоже решил получить, ботаник? – Бен навис надо мной. У меня дрожали колени, но я пытался стоять прямо и не двигаться, загораживая собой кашляющего и хватающегося за горло Тома.

- Все, драка окончена. – Не дрожи, голос, не дрожи!

- Это я решать буду, жиртрест. Съ*бись с дороги, я добью вон ту блоху.

Кто там сказал, что можно усмирить безумца силой слова? Что-то ничего подходящего в голову как назло не приходит, а времени на размышления нет.

- Ты, что, глухой что ли? Вали, я сказал!

Блин, вон лезет в голову всякая чушь, что народ вокруг замолчал, и стоит гробовая тишина, что Том сзади перестал кашлять и теперь лишь громко, присвистывая, дышит, что химия уже давно началась, и это будет мое первое опоздание за всю учебу… Блин, как нелепо начался день! Хотя в последнее время у меня что ни день, то парад нелепиц. Взять хотя бы вчерашнее утро или позавчерашний вечер. Этот Том с его любовью, дурацкая необоснованная ревность. А ведь Бен по сути ни в чем не виноват.

- Слушай, Бен, давай не будем выяснять отношения с применением физической силы, будто мы малолетки какие. Лучше спокойно все обсудим, как взрослые люди, давай отойдем, я тебе объясню, почему Том…

Договорить мне не дал резкий удар в живот. Согнувшись, я схватился за живот, и Бен толкнул меня на землю рядом с Каулитцем.

- А ну, прекратите! Это что еще такое? Шварцманн! – Из здания школы к нам бежала директриса. Вовремя, однако, она… - Ну-ка, пошли все на уроки немедленно! А ты, Шварцманн, ко мне в кабинет, живо! Все, это последняя капля была! Я ставлю вопрос о твоем отчислении!

С криками и тычками она погнала Бена в школу, предварительно бросив в наш с Томом адрес:

- Помогите им кто-нибудь до медпункта дойти.

- Ну, вот еще, мы сами дойдем! – Возмущенно прохрипел Каулитц, еще не утратив своей непомерной гордости. – И вообще, нам не нужен медпункт…

Он копошился рядом и кряхтел, а я лежал, опрокинувшись навзничь и согнув колени, и смотрел вверх. Вокруг стало так тихо, только высоко в насыщенно-голубом осеннем небе мелькали черные точки летящих птиц. Сразу вспомнился прочитанный роман русского классика Толстого, там были такие строчки – «он лежал и смотрел в голубое небо Аустерлица»… Надо будет найти дома книгу того умника, что написал про силу слова, усмиряющую безумца, - и выкинуть ее к чертовой матери!

- Что-то как-то не того, - глубокомысленно изрек Том. – Лажа какая-то вышла…

Я согласно промычал в ответ.

- Ты меня спас, друг! – Он потрепал меня за плечо, выводя из небесно-голубого транса. – Я твой должник!

- Можно я больше не буду помогать тебе с Биллом? – Жалобно простонал я.

- Ну-у-у… ладно… Надеюсь, его сейчас здесь не было, и он не видел, как я просрался. А то он окончательно решит остаться с Беном. А, да, Бена же отчислят! Ох, круто! Все, теперь никто не встанет у меня на пути! Слышал, Густи, не зря мы огребли!