- Ты совсем недавно был в бою, это отнимает много сил...
- Верно, милая, - рассеяно согласился Дайтон, пребывая мысленно в некой душевной черной дыре, но найдя силы для важного вопроса, - Ты поедешь со мной?
Лисса чуть нахмурилась.
- Мне еще надо съездить в Хольстер, и передать в редакцию те материалы, что твои разведчики нам с Вероникой позволят. И надо проведать дочку, я её уже две недели не видела.
- Твоя дочь осталась с отцом? - слегка сумрачно спросил Дайтон, которого внезапно осенило, что он ни слухом, ни духом насчет семейного статуса Лиссы, - Как её зовут? Сколько ей?
Лисса улыбнулась.
- Нет, что ты. Она с моей матерью, живет в её городской квартире, на прошлой неделе у них в школе начались занятия... Ей исполнилось одиннадцать лет в июле, а зовут её - Эбигейл. Её отец давно уже не с нами, Мич.
Дайтону было просто до ужаса неловко, но не спросить он не смог.
- Умиротворение? - это слово он произнес, ощущая как язык отказывается перемещаться в пересыхающем рту.
- Нет, Мич, - понимающе покачала головой Лисса, - Рак печени. Хотя он был одно время в рядах "Трилистника Св. Патрикия". До тех пор, пока они не взялись за оружие и не начали бить своих же. Вся городская молодежь тогда была в Трилистниках... Свобода, равенство, братство, республика рабочего класса. Экономическое освобождение пролетариата! Великий Джед Коннолли, Ирвин Коллинз, Айрин О`Фланнаган... Ты думаешь, я этим не увлекалась? Еще как! Ты сам родом из низов, должен понять нас, ребятишек. Нам казалось, что это шанс что-то изменить, создать новое будущее... Он и ушел из движения-то, лишь когда там стали верховодить клановые старейшины и попы с националистами. Конечно, мы с ним тогда даже не были знакомы, но может, тебе это важно знать?
- Да нет Лисса, нет. Главное тут, - кто я для тебя. У меня за Умиротворение, - долбанный "Золотой крест" с чертовыми "Лавровыми листьями". Понимаешь, что это значит?! Это значит, что я ну очень старался. И мои старания оценили высоко.
- Конечно, - Лисса нагнулась, и её губы скользнули по старому осколочному шраму на груди Дайтона, - Ты для меня, - Мич. Мой Мич. Знаешь, Аргайл тоже мог пойти на баррикады, как все его друзья. И его могла достать пуля, - как многих... Но он остался с нами, - и его сгубил рак в мирное время. Я просто хочу любить, Мич. К черту эту гнилую политику, - надо любить мужчину, пока он еще жив...
Дайтон задумчиво смотрел на балдахин, ощущая ее губы на своей коже. Одно из двух, - либо она что-то не договаривает, либо он и в самом деле наконец заслужил прощение. Умом-то он отлично понимал, что винится ему не в чем, - он выполнял приказы, во-первых, и он искренне старался, чтобы наказание понесли строго те, кто его заслуживал, во-вторых. Но... Сердце с тех самых пор упорно нашептывало ему, что все можно было сделать... Как-то иначе. Меньшей кровью, быть может, меньшим ожесточением... "Умиротворение" легло на его душу тяжким грузом, и отрицать это перед самим собой бессмысленно. Неужели Лисса готова снять эту тяжесть с его плеч? Перед глазами живо нарисовалась картина, - они вместе с Лисой идут по мощенной набережной Андуина, справа от них над крышами Южного пригорода белеют стены Минас-Тирита, слева, - несет свои воды Великая Река. Слышится крик чаек, старики играют в шахматы на скамейках, потягивая горячее кофе из кружек и дымя трубками, художники рисуют пейзажи или портреты прохожих, за деньги и просто так, а барды, сидящие в плетенных креслах, играют старинные баллады на закопченных в дыму походных костров гитарах. Он и Лисса держаться за руки, а рядом вприпрыжку бежит такая же златовласая, как и мать, зеленоглазая Эбби...
Ну вот, - снова размечтался...
- Какого цвета глаза у твоей дочки, Лисса? - почему-то спросил он.
- Голубые, как у отца... Волосы мои, нос мой, а глаза - как у Аргайла... А к чему ты?
- Да просто представил её себе, и получилась твоя уменьшенная копия. А с глазами, - не угадал...
- До чего ты милый, Мич... - Лисса тепло прижалась к нему, и что-то защемило у Дайтона в сердце. Надо было обдумать все, успокоится и разложить по полочкам.
- Лисса, мне надо пойти, сделать кое-какие обычные дела, - наконец решился он, спуская ноги с кровати, - Закажи нам завтрак, на твое усмотрение, я уверен, что вкусы у нас совпадают... Я вернусь минут через сорок. Самое большее, опоздаю на пятнадцать-двадцать минут...
- Конечно, милый...
Дайтон встал и пошел в душ, а затем - одеваться. В голове стояла счастливо-дурная мешанина, и он не сразу смог переключить себя на рабочий лад.
Последнее дело. Последнее задание, в том числе, Творец даст, и в качестве боевого офицера. Он справится - из шкуры вон, но справится. Ради своего будущего счастья, и ради счастья любимой, - а чего уже скрывать, он влюбился как мальчишка! - и бесконечно желанной женщины, которой он нужен.
Он не может не справиться.
Они довольно долго блуждали, прежде чем нашли точку. Собственно, никакого схрона там и не было, - просто замаскированная яма, укрепленная от осыпания тонкими стволами орешника, внутри которой с аккуратностью размещались мешки с одеждой, провиант, деньги и документы. Они быстро разобрали свои комплекты, - после того, как они выйдут из Чернолесья, предстояло действовать поодиночке. Поэтому каждый получил гражданский костюм, соответствующий "легенде", немаленькую сумму на дорожные расходы, и саквояж, где имелись приличные гражданскому лицу продукты, дорожная карта, туалетные принадлежности и прочее. Омела стала гимназисткой, возвращающейся с каникул к родителям в Итилиэн. Граб, - слушателем Горно-инженерного института Королевской Берг-коллегии, подрабатывающим слесарем в трамвайно-ремонтном парке. Он вправду был неплохим слесарем. Молчун был определен молодым полицейским офицером, командированным в Минхириат из Хольстера на переподготовку, Командир - приказчиком с сахарной плантации в Аннариоте, ездившим заключать торговую сделку на поставки запчастей для сельхозмашин, а Геннеорг - служащим из конторы Юго-Восточной Мордорской Шахтно-добывающей компании, где орки были не в диковинку. По инструкциям они должны были тут же, в этой яме, захоронить все боевое снаряжение, парашюты, оружие и одежду, однако Командиру это показалось запредельной глупостью. Расхаживать по Лесу в цивильной одежде и без оружия, - да еще в такой пестрой компании, как минимум, - несерьезно. И легенды не сработают, и боя не дашь, плюс одежка приобретет вид, далекий от респектабельности. Поэтому гражданская одежда и прочее отяготила и так немалую ношу группы, а винтовки и пистолеты-пулеметы по-прежнему остались в руках, приведенные в боевое положение. Геннеорг и Молчун отнеслись к этому с полным одобрением, а вот Граб и Омела весьма страдали, приторочив к своим ранцам еще и тяжелые саквояжи в чехлах. Лишнее добро, кроме денег, которые Командир разделил поровну, облили специальной смесью кислот, и оставили в яме тлеть, - дней через пять от него останется сущая малость. Канистры из-под смеси закопали уже на марше, примерно в миле от точки...
Шагали в походном ордере, не особенно торопясь, и старательно прислушиваясь к Лесу. Всем подобный способ передвижения был привычен, ведь так они и пришли в Беорен совсем недавно, и вскоре группа втянулась в рутинный, однообразный переход, который оживляли лишь смены дозора, да короткие остановки, когда Командир решал проверить направление по компасу. Он подумал, и пришел к выводу, что рациональнее всего будет идти без долгих остановок дня три, чтобы потом залечь на дневку. Конечно, будет крайне неуютно отдыхать на вражеской территории, да и всем хотелось побыстрее домой, на юг, однако необходимо было оставить силы для решающего броска через Мирквуд Хиллз, - гряду пересечь следовало в один день, а между тем перевал лежал на высоте в четыре тысячи футов. К тому же, было весьма маловероятно, что их начнут искать тут, далеко за Рекой, раз все акции были проведены на том берегу.
