Робот умел не только поднимать руки и вертеть головой — умел он и отвечать на вопросы. Разумеется, не на все, а лишь на те, которые были пронумерованы и написаны на висящей рядом табличке. Посетители выставки по очереди задавали эти вопросы роботу.

Первый вопрос звучал так:

— Как тебя зовут?

— Меня зовут Дондон, — хриплым голосом отвечал робот.

— Где твоя родина? — задавали ему вопрос номер два.

— Моя родина — лаборатория, — звучал ответ.

— А чем ты теперь занимаешься? — раздавался третий вопрос.

— Приходится отвечать на весьма нехитрые вопросы, — говорил робот и тихонько посмеивался: — Ха-ха-ха!

Люди тоже смеялись над таким весёлым ответом, а насмеявшись вволю, спрашивали дальше:

— Что ты больше всего любишь и чего больше всего не любишь?

— Больше всего я люблю машинное масло, а больше всего не нравится мне сливочное мороженое с абрикосовым вареньем.

Люди снова хохотали и, посмотрев на табличку, задавали пятый вопрос:

— Каково будущее роботов?

— В будущем у роботов огромные перспективы!

— А что ты сам намерен совершить?

— Я должен выполнить всё то, что во мне запрограммировано!

Наконец звучал последний вопрос:

— Что хотел бы ты пожелать нам, посетителям выставки?

— Желаю крепкого здоровья и успехов в личной жизни! — выпаливал робот и так весело притопывал железной ногой, что пол выставочного зала вздрагивал. После этого сбегалась толпа новых любопытных и опять слышались те же, написанные на табличке и пронумерованные вопросы. Робот без устали отвечал, где надо — смеялся, где надо — топал ногой или взмахивал руками, а то и подмигивал оранжевым глазом.

— Молодец! Безупречно выполняет программу. У него действительно огромные перспективы, и он многого достигнет, — хвалили его взрослые, а дети от восторга даже усаживались на пол возле робота и сидели бы тут день и ночь, если бы родители им позволили.

— Пойдём, хватит глазеть, — теребили их мамы. — Ну пойдём же, купим мороженое с абрикосовым вареньем.

— Не хотим мороженого, хотим машинного масла! — заявляли дети, подражая роботу, а он заговорщицки подмигивал им оранжевым глазом и махал на прощание рукой.

По ночам выставочный зал становился пустым и неуютным. Дондон, не шелохнувшись, торчал в своём уголке до утра, вспоминая впечатления дня и похвалы посетителей. Его железное сердце переполняла гордость: ещё бы — такой успех! Сверху вниз поглядывал он на остальные экспонаты: что ни говори, а всем этим машинам и автоматам подобные похвалы и во сне не снились, все они, вместе взятые, и в подмётки не годятся ему, Дондону!

Наступал новый день, с шумом распахивались двери, и зал наполняли новые посетители. Они задавали те же самые пронумерованные вопросы и снова восхищались ответами робота. Опять наступала ночь, и приходило новое утро… Так бы и шло всё своим обычным чередом, если бы однажды в окно не впорхнула ночная бабочка.

Её привлёк оранжевый глаз Дондона — в темноте он сверкал ещё ярче, чем днём.

Бабочка села роботу на плечо, нежно провела крылышком по стеклянному глазу и разочарованно прошептала:

— Какой холодный огонёк…

«Это не огонёк, это мой глаз!» — хотел возразить робот, но смог произнести лишь ответ номер один:

— Меня зовут Дондон.

— Да? — обрадовалась бабочка тому, что такое большое и могущественное существо снизошло до беседы с ней. — А я — ночная бабочка, меня зовут Ленточница.

— Моя родина — лаборатория, — сказал робот то, что умел.

— Лаборатория… Это, наверно, совершенно необыкновенная страна, — повела длинным усиком Ленточница. — А я родилась на цветущем каштане. Ты видел когда-нибудь, как цветёт каштан?

— Приходится отвечать на весьма нехитрые вопросы! — выпалил робот ответ номер три и засмеялся: — Ха-ха-ха!

Ленточница так смутилась, что её яркие крылышки даже опустились и поблёкли.

— Прости, — виновато молвила она. — Я на самом деле не слишком умна. Позавчера вылупилась из куколки, и мне ещё никто ничего толком не объяснил. Научили только прятаться от всяких хищных птиц, а больше всего опасаться летучей мыши.

— Больше всего я люблю машинное масло, — заявил Дондон, — а больше всего не нравится мне сливочное мороженое с абрикосовым вареньем.

— А я, — бойко отозвалась Ленточница, — я больше всего люблю грызть молодые листики каштана. А машинного масла я в жизни не пробовала… Не хочешь ли полакомиться каштановым листиком? Могу принести тебе кусочек…

«Принеси, с удовольствием попробую», — хотел сказать Дондон, однако у него вырвался готовый ответ за номером пять:

— В будущем у роботов огромные перспективы!

Ленточница вновь смутилась.

— Какими величественными и непонятными словами ты говоришь… — вздохнула она. — Я же сказала тебе, что в своём тесном коконе была отгорожена от всего мира и осталась необразованной.

— Я должен выполнить всё то, что во мне запрограммировано, — гнул своё Дондон.

— Жаль, но мне уже пора улетать, — заторопилась бабочка. — Будь здоров, Дондончик.

— Желаю крепкого здоровья и успехов в личной жизни! — пробасил Дондон и притопнул железной ногой.

— Спасибо, — поблагодарила бабочка, на прощание нежно провела крылышком по щеке робота и выпорхнула в окно.

Робот проводил её своим единственным оранжевым глазом и долго не мог прийти в себя от необычных, никогда ранее не приходивших в его железную голову мыслей.

«Она совсем другая, чем посетители выставки, — думал он. — И какая-то чудная: задаёт странные, не запрограммированные вопросы. И ни разу не похвалила… Однако как нежно прикосновение её крылышек и как ласкает слух её голосок… На прощание Дондончиком назвала…»

Он так глубоко погрузился в воспоминания о ночной встрече, что не услышал, как открылись двери и на выставку хлынула очередная партия посетителей. Он даже прозевал два первых вопроса, а на третий ответил кое-как, и то с конца:

— Ха-ха-ха… Приходится отвечать на весьма нехитрые вопросы.

— Он же издевается над нами! — обиделся важный гражданин и побежал жаловаться на робота главному инженеру.

Но Дондон уже пришёл в себя и на следующие вопросы отвечал складно и точно. За это снова получил целую кучу комплиментов:

— Молодец!.. Работает точно по программе. Он многого достигнет.

«Как жаль, — огорчился робот, — что Ленточница не слышит этих похвал… Знала бы, как меня хвалят, ещё сильнее восхищалась бы мною!.. Интересно, прилетит она этой ночью?.. А что если… если её поймала летучая мышь?» От волнения у него сжалось сердце — такого с ним ещё не случалось!

Но бабочка прилетела.

— Отдохну чуточку у тебя на плече, — шепнула она. — Тут так хорошо и спокойно.

Железную грудь робота захлестнула волна нежности.

— Меня зовут Дондон, — сказал он.

— Я не забыла, как тебя зовут, — вежливо ответила Ленточница. — А братья и сёстры у тебя есть?

Дондон хотел ответить, что он одинок, совсем один во всём выставочном зале и даже во всём городе, но смог произнести лишь ответ номер два:

— Моя родина — лаборатория.

— Это ты уже говорил, — напомнила бабочка. — Почему ты всё повторяешь и повторяешь одно и то же? Неужели тебе не надоедает? Ладно, полечу, очень проголодалась. Маковой росинки сегодня во рту не было, противная летучая мышь всё время шныряет около моего каштана… До скорого свидания, Дондончик!

Она снова нежно провела крылышком по его щеке и выпорхнула в открытое окно. Дондон долго смотрел вслед, глаз его сверкал, как никогда.

«Она скоро вернётся! — пело его железное сердце. — Она привязалась ко мне, она вернётся и ласково присядет на моё плечо… О, если бы эта ночь никогда не кончалась!.. Может, я тогда понемножку научился бы говорить другие, незапрограммированные слова? Поблагодарил бы её за нежное прикосновение, сказал бы, что она единственная во всём мире, моя Ленточница…»