— Конечно!
И закипела работа. Андрюс аккуратно порезал на листы целых десять тетрадок, распотрошил всю свою коллекцию значков, приклеил к конвертам все негашеные марки из альбома. Шутка сказать: сто двадцать писем! Он за всю свою жизнь столько не написал…
«Здравствуй, незнакомый друг! Я ещё не знаю твоей фамилии. Но ты, как и я, стоишь пятнадцатым в классном журнале, поэтому я и пишу тебе. Но со мной случилась большая беда. Папа мой был в Киргизии и привёз оттуда сувенир — такую чёрную, вышитую белым тюбетейку. Но я её нечаянно в речку уронил. Папа ещё не знает, но когда узнает, будет плохо. Так, если можешь, спаси меня — пришли тюбетейку. И давай всегда переписываться. Шлю тебе сувенир — значок моего родного города Вильнюса. Пиши мне в школу, чтобы дома не узнали. На этом кончаю. Всего хорошего.
Андрюс».
— Слишком много «но», — поругал его Вайдотас, когда Андрюс показал письмо, и посоветовал написать в конце ещё одну фразу: «Вам с глубоким уважением шлёт привет представитель литовской молодёжи Вайдотас, которому очень приятно было бы с вами познакомиться».
Андрюс вздохнул и приписал. Сто двадцать раз…
Прошла неделя, пошла вторая. Папа уехал в командировку, так и не хватившись тюбетейки. Андрюс жил в тревожном ожидании. И наконец в один из майских дней учительница вдруг сказала:
— Андрюс, зайди в учительскую. Там для тебя бандероль.
С колотящимся сердцем помчался Андрюс в учительскую. На длинном столе лежал пакет, завёрнутый в розовую бумагу. Взял его Андрюс, вышел в коридор, дрожащими руками разорвал бумагу — тюбетейка! Точно такая, как привёз папа, — чёрная, четырёхугольная, белым шёлком вышитая. Какое счастье! А в тюбетейку вложено письмецо:
«Дорогой Андрюс! Я очень обрадовался твоему письму. Спасибо за значок. Сразу купил тюбетейку, какую ты просил, и дарю её тебе. Я давно мечтал иметь друга в какой-нибудь другой республике и очень рад, что мы теперь будем переписываться. Мама говорит, что в Литве нет гор, что у вас не пьют кумыса — кобыльего молока. А кумыс очень вкусный. Я его люблю. А ещё я собираю бабочек, у меня их уже много. Если можно, поймай для меня литовскую бабочку. Напиши мне больше о себе и своих друзьях, о вашем классе и твоей республике. Я тоже напишу. Привет представителю молодёжи Вайдотасу!
С глубоким уважением Шукурбек».
Вернувшись в класс, Андрюс встретился глазами с Вайдотасом. Мудрец смотрел гордо и ликующе. Приятели подмигнули друг другу.
На другой день учительница снова сказала Андрюсу:
— Тебе бандероли.
Андрюс опять очутился перед длинным столом учительской. О… О! На этот раз целых четыре. Он даже не стал разворачивать их. И так было ясно, что внутри. Андрюс сгрёб бандероли со стола — и в класс. Одну тюбетейку, как было договорено, он отдаст мудрому «представителю молодёжи», другую оставит себе. А третью и четвёртую?.. Ну, там видно будет.
После уроков, в раздевалке, Вайдотас примерил тюбетейку.
— Великовата, — буркнул он, — но сойдёт.
«Хоть бы спасибо сказал!» — обиженно подумал Андрюс.
Но когда на следующее утро учительница опять велела Андрюсу зайти за бандеролями, в её голосе послышалось недоумение.
И Андрюс был смущён. Нехотя отправился он в учительскую. Ноги были как ватные. И что же? У него даже глаза на лоб полезли: весь стол был завален бандеролями. Целая гора бандеролей! Может, пятьдесят, а может, и ещё больше… Как он их донесёт? Что с ними делать? В замешательстве Андрюс долго не мог собрать в охапку всю кучу. А кто виноват? Всё это из-за мудреца Вайдотаса! Ведь говорил ему: хватит и одного письма. — А он — нет! Сто двадцать! Вот тебе и мудрец. Пожадничал. Курам ему советы давать, а не людям!..
Андрюс перенёс пакеты в раздевалку, обернул их своим плащом и связал рукавами. Возвратившись в класс, он даже не посмотрел на Вайдотаса. А когда уроки кончились, схватил узел и побежал догонять советчика: «Отдам ему, пусть делает что хочет, раз такой мудрец. Пусть уносит, пусть сам ответы пишет, пусть объясняется. Будет знать, как ерунду советовать!» Однако Вайдотас услышал за спиной пыхтение, обернулся, увидел раскрасневшегося от гнева Андрюса, тут же всё понял и бросился бежать.
— Стой! — завопил Андрюс. — Стой! Это твоё! Слышишь? Твоё! Это ты насоветовал! Лучше забирай, а то я учительнице скажу!..
Но Вайдотас не оглядывался. Удирал во все лопатки.
Дома Андрюс нырнул в подвал, разыскал чистый мешок, переложил в него бандероли, сунул мешок в угол и забросал всяким старьём. Будет время, он достанет его, разберёт, прочтёт письма и тогда сам даст себе совет, как выкрутиться из этой новой беды…
В классе он сидел тише воды, ниже травы. Ему хотелось, чтобы его вообще никто не замечал. А уж в сторону Вайдотаса даже не смотрел.
На переменке Андрюса разыскал сам директор школы:
— Что всё это значит? Может быть, объяснишь? Или придётся вызывать родителей?
Гора бандеролей на столе в учительской не уменьшалась. Их было не больше, чем вчера, но и не меньше. Андрюс в ужасе покосился на пакеты и прошептал:
— Я… объясню… потом… — На глазах у него выступили слёзы.
Какая-то есть пословица на этот случай? Из огня да в полымя? Или ещё говорят: нос вытащил, хвост увяз. Вот так и с ним получилось. Из одной беды в ещё горшую попал… Собрал Андрюс пакеты, потащил в охапке в раздевалку. Снова в плащ завязал. А Вайдотас просто исчез. Сбежал с последнего урока.
Мешок в подвале был набит чуть не доверху. Попробовал Андрюс поднять его. Ого-го — тяжеловато! И снова завалил старьём, чтобы кто-нибудь ненароком не наткнулся.
Дома он обнаружил в одном из карманов плаща бандероль — засунул впопыхах и забыл выложить в мешок. Развернул её Андрюс. Увидел тюбетейку. Ох и нарядная! И как раз по его голове. Голубым шёлком по бархату вышита. И письмо.
«Дорогой далёкий Андрюс! Какое у тебя непривычное, но красивое имя. Мне весь класс завидовал, что я в журнале пятнадцатая и мне досталось письмо из Литвы. Узнала я, что тебе нужна тюбетейка, и огорчилась. У меня не было денег, чтобы сразу купить и послать. И у мамы просить нельзя. Папу нашего задавила машина, а у меня девять братьев и сестёр. Трое старше, а остальные младше. Маме нелегко с нами. Но я попросила у тёти бархата и ниток, потом мне ещё подружки помогали из нашего класса и сестра. Они тебе привет шлют. Понравилась ли наша тюбетейка? С радостью дарю её тебе, Андрюс. Мои бабушка и дедушка живут на берегу большого-большого озера Иссык-Куль. Оно очень красивое. Когда подрастёшь, приезжай. Сам увидишь. Теперь кончаю. Буду ждать твоего ответа. Мне хочется дружить с тобой. Всего тебе хорошего.
Айгюль».
Читая письмо, Андрюс почувствовал, как от стыда у него краснеют щёки. Ночью он снова вспомнил письмо Айгюль и заплакал. Долго плакал. Утром всё лицо у него было распухшее.
В этот день на столе в учительской лежали только три пакета. Поток иссяк. Назавтра пришло лишь одно тоненькое письмецо, без тюбетейки.
«Дорогой друг Андрюс, — писал мальчик по имени Тоголок, — прости, что не шлю тюбетейку. Мне очень неловко, но я не виноват. Обошёл все магазины «Головные уборы» и сувенирные киоски. Там всегда были тюбетейки. А тут, как назло, ни одной! Говорят — были, но их раскупили. Ты не волнуйся, как только появятся, я обязательно пришлю. Я хочу с тобой дружить. Пока шлю открытку с горами Ала-Тоо. Если можешь, пришли открытки с видами Литвы, особенно — моря. Я смотрел на карте — Литва около моря, а я никогда моря не видел. Честное пионерское, я искал тюбетейку! Не обижайся».
Письмо Андрюс читал в классе, на большой перемене. А тут пришла дежурная и сказала, что его вызывает директор. Пришлось идти в кабинет директора. И учительница их уже была там.
