Трандуил усмехнулся:

— И чем я помешал?

Майрон вздохнул и заговорил печально:

— Мой план был запереть тебя в лесу. Отрезать от союзников. Ты не безумен, чтобы пробиваться сквозь окружение. И все большие битвы прошли бы без тебя… Дракон погиб, и мне так важно было успеть занять ту гору раньше гномов…

Король посмотрел на Майрона долгим взглядом и произнёс:

— Что ж… План был действительно хорош. И он сработал бы. Я не безумен. Хотя, я сомневаюсь. Ведь я лежу в твоих объятиях… и слушаю о планах Саурона…

Леголасу стало дурно. Отец произнёс имя тёмного властелина так запросто… Где-то в глубине вспыхнул огонёк надежды, что существует другой Майрон. Что всё происходящее — лишь чья-то злая шутка, чудовищное недоразумение. Принцу так хотелось в это верить, что в этот миг он забыл о том, что было сказано о Мордоре и битве при Эреборе. Но робкий лучик надежды погас при следующих словах, прозвучавших мольбой:

— Прошу, моя любовь, мне ненавистно это имя. Мне больно до сих пор от звука твоего голоса, зовущего меня «Гортхаур». Я знаю, что для всех я Саурон. Но слышать это имя от тебя невыносимо.

— Майрон, ты знаешь, кто ты для меня. Напомнить? — последнее слово король прошептал.

До Леголаса долетели звуки поцелуев. Его трясло. Истина неотвратимо напирала, сжимая сердце болью. «Он сам назвался! Больше нет сомнений». Принц тяжело дышал, перед глазами плясали яркие круги. Сквозь стрельчатые окна рассвет наполнил зал неясным светом. День обещал быть ясным.

Опочивальня осветилась лучами солнца. Влюблённые уже оделись. Майрон снова стянул волосы в привычный хвост. Он влажными от слёз глазами смотрел на Трандуила. Он молча подошёл и обнял короля. Сцепленные руки соскользнули по тёмному плащу, и Майрон опустился на колени перед эльфом, прижался к его телу и зашептал:

— Я уезжаю, мой любимый. Молю тебя о том, о чём уже молил. Побереги себя!.. И сына… Пообещай мне, драгоценный!

Леголас вздрогнул. Враг молит поберечь его? Леголаса? Невероятно!

Трандуил резко бросил:

— Ты это говорил, я помню! Я тоже повторю. Как бы я ни любил тебя, я ничего не буду обещать. Да и зачем?! Какой в том смысл? Нам вместе всё равно уже не быть!

Майрон взвился и прорычал:

— Мы будем вместе!

Трандуил смотрел на него с горькой иронией и заговорил сухо:

— И как ты это видишь? Твоя орда всё разорит, сожжёт дотла. На реках крови и пожарищах ты установишь трон и сядешь править. А дальше? Ужель ты думаешь, я сяду рядом?! Ты, правда, думаешь, я здесь останусь?

В глазах Майрона мелькнул ужас. Трандуил продолжал:

— Я буду биться против полчищ, что ты отправишь. И если уцелею, победив, то, значит, сгинешь ты. А если уцелею, проиграв, и ты здесь установишь своё господство, истребив свободные народы, то я отправлюсь в Аман! Валар нам не откажут. Вот и всё!

Майрон заметался по комнате, рыча:

— Что это значит?! В Аман?! Будешь биться?!

Трандуил произнёс спокойно:

— Это значит, Майрон, остановись сейчас. Пока не поздно.

— Я не могу!!! Я тут бессилен!

От звучного крика Леголас вскочил и схватился за оружие.

Трандуил продолжал говорить:

— Майрон! На что надеяться? Скажи! Ужель ты думаешь, что ограничишься своим господством? Сейчас ты думаешь, что те, кто покорится, будут твоими подданными? Да нет же! Ты истребишь свободные народы. Не ты ли говорил о ненависти и презрении, что ты вложил в Кольцо? Ужель ты думаешь, что обретя его, ты станешь просто править? Кольцо не даст тебе покоя! Ты будешь жаждать большего! Всегда! Ты сам сказал, оно тобой повелевает. Ты станешь Сауроном. Ты уже Он! Не делай такое страшное лицо, я не боюсь! Ты просишь меня выжить в войне, что сам развяжешь. А дальше? Ты думаешь, я стану любовником того, кто залил кровью, уничтожил всё, что я любил? Или принудишь меня к любви? Ты станешь для меня неузнаваем и ненавистен. Все, кто ценит свою свободу, свой дом и свой народ, объединившись, будут биться… Пока тебя не уничтожат. Или твоё Кольцо. Неужто сам ты этого не знаешь?

Леголас смотрел перед собой невидящим взглядом. Он был белее снега. Сердце билось глухо и тяжело.

После долгого молчания Майрон ответил с болью:

— Знаю. Знаю, что если бы не Кольцо, всё было бы иначе. Я мог быть очень счастлив, имея всё — тебя. Я уже всё сказал. Не в моих силах остановить развитие событий. Хоть я желал бы этого всем сердцем. Что ж… быть войне… пока не одержу победу… или пока меня не уничтожат… или Кольцо…

Майрон сделал несколько шагов и обернулся у двери. Посмотрев на Трандуила долгим взглядом, он произнёс:

— Какая тяжкая расплата за давнюю ошибку… Я буду вечно… тебя любить…

Трандуил смотрел на закрывшуюся за Майроном дверь. По его щеке медленно стекала сверкающая в лучах утреннего солнца капля.

Пальцы Леголаса побелели от напряжения, удерживая натянутую тетиву. Он стоял в десятке шагов от двери, что только что открылась, пропустив мужчину, облачённого в чёрный длинный плащ.

Всего за доли мгновения, пока мужчина выходил и закрывал за собой дверь, принц успел убедиться в том, что это и есть владелец сверкающего медного волоса, лежащего в его шкатулке. В свете солнечного утра роскошные кудри любовника отца были подобны пылающему пламени, и казалось, даже создавали сияние вокруг.

Закрыв дверь, мужчина повернулся, и на лице Леголаса отобразилось изумление. Принц понял, что рассказ Митрандира был очень скромным в сравнении с действительностью. Было слишком мало сказать, что Саурон прекрасен. Он был ослепителен. Он поднял взгляд и встретился глазами с Леголасом. Сияющими золотом глазами.

Загадка, так долго мучившая принца, наконец, решилась.

Перед Леголасом находился Он.

====== 17. СТРЕЛА, ПРОБИВШАЯ ТРИ СЕРДЦА ======

«О, мой отец, я понимаю! Такая внешность сведёт с ума кого угодно…» — мелькнула мысль. Губы Саурона растянулись в улыбке, такой же ослепительной, как яркий свет. Но в золотых глазах стояли слёзы. «Давай же, Леголас, не медли! Иначе сердце дрогнет перед этой красотой!» — подумал принц и отпустил стрелу. Саурон увернулся, и стрела, ударившись о стену, упала, наполнив гулким эхом зал. Он предостерегающе наклонил голову, сверкнув глазами. «Я не хочу тебя калечить, принц. Ему и без того так больно!» — прочёл Леголас в золотистом взгляде. Но тетива уже вновь была натянута. «Не страшно лишь безумцам…» — мелькнуло в мыслях Леголаса, смотрящего в глаза Врага, где полыхала пламенем угроза. Всего лишь несколько мгновений длилась эта сцена. Вдруг дверь открылась, и на пороге появился Трандуил, он был смертельно бледен. Принцу показалось, что лицо отца стало почти прозрачным, когда он понял, что происходит. Саурон взглянул на Трандуила, а пальцы Леголаса отпустили тетиву. Последнее, что видел Майрон, был взгляд любимого, исполненный страдания. Стрела вонзилась прямо в сердце, и боль, терзавшая его, вдруг стихла. Бессмертный дух, вновь вырванный из тела, видел, как рухнул на колени Трандуил, словно подкошенный, и обхватил руками возлюбленного. Он приподнял его и обнял, прижав к себе. Покачиваясь вместе с бездыханным телом, эльф гладил кудри, бледное лицо, закрытые глаза, словно утешая и баюкая, так нежно, что Леголас заплакал, видя это. Заплакал молча, горько. Бессмертный дух подумал: «Что за судьба, мой Трандуил! Повторно я лишаюсь жизни из-за того, что взор мой неизменно обращён к тебе!» Лишённый сердца, дух страдал ещё сильнее. Как он хотел бы вновь открыть глаза и улыбнуться Трандуилу, погладить шёлк его волос, поцеловать их… Но, видимо, и это — часть расплаты. Трандуил уткнулся в медные кудри и прошептал: «Я тоже… Я тоже буду вечно тебя любить …» поцеловал мраморно-белый лоб и губы, некогда алые, теперь почти бесцветные. Сердце Леголаса рвалось от боли. Он был уверен в правильности своего поступка, но видеть страдания отца было жестокой пыткой. Долго король сидел в обнимку с мёртвым телом, не видя ничего вокруг. А принц стоял, боясь пошелохнуться и потревожить его горе. Он даже не предполагал, как сможет встретиться глазами с отцом теперь, когда нанёс ему такую рану. Простит ли тот? Солнце залило золотистым светом пустынный зал и заиграло в медных волосах, заставив их искриться. Король словно очнулся ото сна. Он вновь погладил волосы, что так любил, и посмотрел на Леголаса. Король не плакал, но слёзы принцу было бы видеть легче, чем выжженное горем сердце, что отражалось в этом взгляде. «Сын… Дай мне время… Подожди… за дверью…» — прошелестел бесцветный голос Трандуила. Леголас бесшумно вышел из зала в коридор и долго слушал… тишину. Терзаясь, Майрон видел, как Трандуил поднялся с пола, взглянул в окно навстречу солнцу и, наконец, заплакал. «О, мой король! Любимый! Драгоценный! Я бесконечно виноват за эти слёзы… за каждую из них! Я умер бы ещё не раз, чтоб их не видеть…» — думал бессмертный дух. Король поднял на руки тело любимого и перенёс его в опочивальню. Бережно уложил его на ложе, где был так счастлив этой ночью. Расправил плащ и волосы. Взгляд задержался на стреле, пробившей любящее сердце. Король помедлил и, с силой потянув стрелу, вырвал её из тела…, но не всю. Острый эльфийский наконечник остался в сердце. «Точно как в моём…» — подумал Трандуил. Он опустился на колени у ложа и прижался лбом к руке, украшенной рубином. До Леголаса донёсся голос Трандуила. Он пел. Песнь плача. Разрывая сердце. По залам и галереям заброшенных чертогов пронёсся тихим стоном ветер. Майрон не выдержал и, взвившись вихрем, понёсся в Дол Гулдур отдать последние приказы, а после — в Мордор. Он был не в силах больше видеть Трандуила и его боль. Не в силах что-то изменить или исправить. Не в силах отказаться от Кольца и от войны. Было за полдень, когда король, наконец, вышел из опочивальни. Он запер дверь и, прикоснувшись к ней руками, тихо заговорил. Принц понял, что отец меняет заклинание. Печать по-прежнему убережёт от посягательств это место, но тлен теперь возьмёт своё. Теперь чертоги станут склепом. Наконец, Трандуил показался из-за двери. Леголасу стало страшно — настолько удивительно спокойным был отец. Не глядя на сына, он бросил коротко: «Идём!» и, не замедляя шаг, пошёл по коридору. Принц поспешил за ним. У лестницы по-прежнему стояла вороная лошадь. Король подумал взять её с собой, но изменил решение. Он отвязал поводья и отпустил коня — тот сам найдёт дорогу к дому. Один. Без седока. Конь Леголаса был на месте. Вскочив в седло, он без надежды вернулся к лестнице, но Трандуил был там, он ждал. Они вернулись вместе поздней ночью в тягостном молчании и так же молча разошлись в опочивальни, где оба забылись тяжёлым беспокойным сном. Тянулись вереницей дни, недели. Король не покидал своих покоев. Почти не ел, отказывался от услуг. Принца снедало беспокойство, и мучила вина. Он многократно порывался поговорить с отцом и объясниться, сказать, что любит, бесконечно любит его и сожалеет о причинённой боли. Он был готов просить прощения за свой поступок. Он подходил к закрытой двери, но не решался к ней прикоснуться. И уходил, но возвращался вновь… и снова уходил. Очередная ночь прошла в тяжёлых сновидениях. Принц снова видел, как отец ласкал любимого, что больше не дышал, потом он пел, а позже принцу снилось, что король лежит в своей постели, не шевелясь, и смотрит в пустоту незрячими глазами, будто мёртвый. Леголас проснулся от собственного крика. Ждать больше он не мог. Лишь солнце встало, принц подошёл к двери покоев Трандуила и постучал. Ответа не было. «Отец, позволь войти», — тихо и без надежды в голосе промолвил Леголас. Он долго ждал ответа. Наконец, из-за двери послышалось «войди».