Возможно, от досады после неудавшейся попытки соблазном установить своё господство Майрон был чересчур суров, карая смертью непокорных, коль вызвал столько  ненависти, за что и получил в награду от эльфов новое имя — “Гортхаур”,  став “Сауроном” для всех остальных. «Отвращение» сменило “Восхитительного» — «Майрона». Что ж, выводы он сделал: он сменит свой подход, настанет день, и эльфы назовут его владыкой, вновь вспомнив его истинное имя. Он обещал себе: так будет позже, а пока он отправит по домам всех этих самонадеянных безумцев, явившихся под стены Мораннона в надежде покончить с бессмертным майа. Они решили уничтожить его? Глупцы.

Облачённый с головы до пят в броню цвета воронова крыла, выкованную им собственноручно в том же пламени, что породило Единое Кольцо, тёмный властелин сам выступил на поле боя. Один взмах гигантской булавы сметал целые шеренги, нарушая строй. Непрекращающийся град эльфийских стрел и тщетные удары людских клинков вызывали у Майрона лишь насмешку. Остатки его армии воспряли духом, увидев повелителя на поле боя, и ринулись в атаку.

Разметая противников своей булавой, Майрон поймал себя на мысли, что взгляд его выискивает  дымчатую мантию в толпе. Мысль о том, что носящий эту мантию эльф может пасть, пронзила сердце властелина острой болью. В тот же миг меч Арнорского короля, лязгнув по непробиваемой броне, отвлёк владыку Мордора, не позволяя осознать всю необычность только что мелькнувшей мысли. Он раздражённо отмахнулся булавой от смертного, как от назойливого насекомого, отшвырнув бездыханное тело на камни.

Булава продолжила свои мерные движения, а ищущий взгляд вновь окунулся в гущу сражения. И снова по доспехам тщетно лязгнул меч: ещё один выскочка из королевского рода. Ну что за болван! Булава качнулась, выбив меч из рук нападавшего и оттолкнув его к погибшему отцу. Безоружный противник с ужасом взирал на приблизившегося чёрного исполина, шаря вокруг руками в поисках отцовского меча. Тёмный властелин усмехнулся, увидев клинок в руке принца, и, не давая возможности занести его для удара, наступил на тонкое лезвие, раздавив его о камни.

Рука с  сияющим Кольцом Всевластья уже протянулась к человеческому горлу в намерении выдавить из него всю жизнь, и вдруг замерла в тот миг, когда Майрон ощутил уже знакомый ледяной укол прекрасных глаз. Лишь на короткое мгновение  отвёл он взгляд, устремив его в  толпу в поисках знакомого облика. Лишь на роковой короткий  миг.

Острая боль и невероятная му́ка внезапно охватила тело Майрона. Словно невидимая хищная рука вонзила острые когти в его бессмертный дух, выдирая его из тленной оболочки. Он сам себе устроил западню, создав Кольцо — источник власти, он создал брешь в своей броне. Презренный смертный взмахнул осколком разбитого меча. Острое, как бритва, лезвие, пройдя меж металлических пластин перчатки, отсекло сверкающий Кольцом палец с руки тёмного властелина, на многие столетия обрекая того на бестелесное существование.

Последним, что видел Майрон, прежде чем дух его покинул рассыпающееся в прах тело, был тот, на чей взгляд, словно на зов своего имени, он обернулся. Тот, кого он искал глазами в гуще сражения. Тот, кто, сейчас горделиво восседал на благородном олене, чью спину покрывала дымчатая мантия наездника. Глаза цвета морозного неба светились торжеством, как искрился бы лёд в лучах весеннего солнца...

Разгромив роскошное убранство зала, Майрон замер в размышлении. Замерли и орки в подземельях замка, прислушиваясь к воцарившейся зловещей тишине. На сей раз решив обойтись без кровопускания, хозяин Дол Гулдура выскользнул из зала и устремился по витым каменным лестницам на вершину самой высокой башни, откуда, как на ладони, был виден весь Мирквуд.

Морозный воздух охладил разгорячённое дыхание, и Майрон, стоя в центре смотровой площадки, выгнулся навстречу тёмному бархатному небу, распахнувшему над миром свои мерцающие звёздами объятия. Холодный свет далеких звёзд отразился в золотистых глазах, придав им почти мечтательное выражение. Мерцающие в небе огоньки были так же недоступны, холодны и колючи, как и глаза, чей взгляд преследовал, терзал, лишал покоя все эти долгие столетия.

Эти глаза были бесконечно далеки, хотя находились так близко, что, казалось, достаточно протянуть руку в направлении виднеющейся вдали Одинокой горы, чтобы прикоснуться к ним. Так же прикоснуться, как к любой из звёзд, дразнящих с высоты своей недосягаемостью.

Майрон приблизился к проёму в стене и сжал пальцами острый край каменной кладки. Как и в тот далёкий роковой день, он вновь стоял на вершине крепости, устремив горящий взор вдаль. Туда, где журчащие воды Лесной реки омывают окраину Мирквуда. Туда, где лес ещё не тронула тень его замка. Туда, где покров эльфийской магии в глубоких галереях подземного дворца скрывает его величайшую драгоценность. И это  не Единое Кольцо.

Теперь, спустя века, Майрон уже совершенно точно знал причину своей слабости.

Комментарий к 1. ПО ВОЛЕ РОКА *Не став описывать семь лет осады Барад-Дура, автор ограничился битвой при Дагорладе, где погиб Орофер. Можно было, конечно, растянуть повествование ещё и на осаду, чтобы не путать события, но не хотелось увязнуть в битвах. Возможно, позже будут внесены правки на этот счёт.

====== 2. ЛИШНИЕ ШТРИХИ ======

Здесь, на вершине башни, было довольно холодно. Ветер покалывал нежную кожу, впиваясь в неё иглами снежинок, но Майрон словно не замечал этого, глубоко погрузившись в воспоминания.

После утраты Кольца, а вместе с ним и тела, разъярённый дух долго метался меж горных вершин Мордорских хребтов, отказываясь принять случившееся. Несколько десятков лет скитаний охладили его разум, и он надолго погрузился в мрачную задумчивость, зависнув лёгким облаком над покрытой сверкающим снегом вершиной. Вначале всё казалось полным крахом. Но позже Майрон вновь обратил своё внимание на мир, которым жаждал править.

С высоты грозовых облаков он наблюдал, как сменяют друг друга сезоны, как умирают и рождаются смертные, как спокойно и размеренно протекает нескончаемо долгая жизнь эльфов. Без его участия. Он ощутил необходимость вновь стать частью этого мира, материальной частью. Нет, не так: он не хотел быть частью, он хотел быть всем! Он решил, что вернётся более сильным и более неумолимым, чем прежде, и, наконец, осуществит свой замысел: неограниченная власть, безраздельное правление, и тогда ему поклонятся короли.

Особенно  один из них.

Неясно, откуда вдруг возникшая тревога сорвала с места бессмертный дух, и он вновь на несколько лет заметался вихрем среди ущелий, словно спасаясь бегством от преследующей его мысли. Но невозможно убежать от самого себя. Чем сильнее  старался он прогнать воспоминания о золотоволосом эльфе, тем настойчивее они преследовали его. Тревога не проходила, изматывала, мешая сосредоточиться, перерастая в ужас.

В какой-то миг мучения стали нестерпимы, и Майрон впервые с того далёкого дня битвы позволил себе задуматься о причине своих мук. Он перестал бежать от преследовавшего его образа, вместо этого призывая его предстать перед своим мысленным взором со всей ясностью. Бестелесный дух словно объяло жгучее пламя Ородруина, стоило лишь мысленно вновь погрузиться в ледяную глубину серебристо-голубых глаз.

Неведомая доселе ненависть захлестнула волной, причиняя жестокие страдания. Никогда со времён сотворения мира он не испытывал подобной ненависти ни к кому и ни к чему. Ненависть, не знающая границ, лишающая разума, причиняющая боль, жаждущая унизить, уничтожить и… умереть.

Подгоняемый ненавистью Майрон лёгким ветром понёсся на север, где в глубине пещер Мглистых гор укрылись остатки его разбитой армии. Он нацелился на гору Гундабад, с недавних пор отнятую орками у прежних хозяев — гномов.

Хозяева Гундабада с восторгом встретили весть о возвращении тёмного властелина и сразу присягнули ему на верность. Пламя горнил вновь озарило подземелья великой горы, а звон металла заполнил шахты и галереи.