Несомненно.
Хорошо, - решилась она. - Но бумаги я дома, на трезвую голову, просмотрю.
На следующий день Марина позвонила Сергею. Просмотрев переданные ей Вадимом документы, она поняла, что вреда ему эта папка не принесет, а насчет пользы - в общем, она инстинктивно готова была доверять Вадиму и Саше.
Да, я слушаю, - голос у Сергея был усталый и как бы выцветший.
Сережа, это Марина. Извини, что беспокою, - "не виляй, дура", одернула она себя, - но мне нужно тебе передать кое-что, я тут... нашла...
Что ты нашла? - краски в его голосе не прибавилось.
В общем, если тебе некогда, я могу просто оставить папку там, в квартире - у тебя ведь ключи сохранились? А ты заедешь, когда будет удобно.
Папку?
Да, там кое-какие документы, мне кажется - они именно сейчас будут тебе полезны. - Она постаралась выделить голосом слова "именно сейчас".
Ну хорошо, спасибо тебе. Я сегодня вечером заеду, часов в восемь. Ты будешь?
Нет, наверное, - сказала она о-очень равнодушным тоном. - Я что-то устала ужасно, буду отсыпаться.
В семь вечера она оставила папку на столе, заперла дверь, и, отогнав машину за густой куст, приготовилась ждать. Впрочем, ждать пришлось недолго - Сергей появился минут через двадцать, медленно вылез из машины и так же медленно вошел в подъезд. У Марины сжалось сердце: они никогда не видела его таким безнадежно усталым.
Через десять минут у нее в сумке зазавонил мобильник.
Марина? - голос Сергея. - Ты еще не спишь?
Да господь с тобой, какое сплю! полвосьмого - еду домой, - она отчаянно молилась, чтобы никто рядом не завопил и не забибикал, а то он сразу до-гадается, что никуда она не едет, а сидит в машине вот тут, рядом, только взгляни из окна.
Я хочу сказать... спасибо тебе огромное, ты меня просто спасла. Ты раз-решишь... я позвоню тебе... через какое-то время, когда все это кончится?
Ну конечно. Когда бы ты ни позвонил, я буду рада.
Спасибо. Ну, тогда пока?
Ну, пока.
Оба они помолчали, дыша в трубку. Потом, тяжело вздохнув, он сказал:
Так я позвоню. - И отключился.
Чувствуя себя хорошо отжатым лимоном - такой же желтой, кислой и подсохшей - Марина поехала домой.
Сергей стоял у окна, прижавшись лбом к стеклу и смотрел, как со двора выруливает маленькая темно-вишневая "Пежо-206" по прозвищу Красотка. Стекло было холодное, лоб горячий и потный, на стекле оставался отпечаток. Он еще раз взял с полки книжного шкафа темно-коричневую кожаную папку, взвесил ее на ладони и усмехнулся: эти несколько бумажек могли здорово сыграть в его пользу. Должны были сыграть. А потом, уже не разорившимся неудачником, потерявшим деньги, работу и жену, а нормальным удачливым бизнесменом - тогда он позвонит ей и все объяснит.
Он посмотрел на полированный стол: темную поверхность покрывал толстенный слой пыли, здесь явно никто не бывал с того самого дня, когда он же сам, своими руками, отрывал от себя любимую женщину. Криво усмехнувшись, он размашисто вывел в пыли "Марина, я тебя люблю", и вышел, не оглядываясь.
Шел день за днем.
Марина работала, навещала отца, ходила в гости и на всякие мероприятия, куда ее теперь часто приглашали, пару раз в неделю ездила на ипподром - после Италии она пристрастилась к верховой езде. Ксения торчала в канадском посольстве, пытаясь получить визу. Пока визу не давали, но Ксения поклялась быть такой занудой и так заваливала их дополнительными документами, что консульский отдел явно скоро должен был сдаться. Они проводили Наташку и ее семейство в далекую Австралию. Те обещали писать, конечно, все - и уезжавшие, и остающиеся - нарыдались, и еще неизвествно, кто больше надрался на проводах. С Вадимом и Сашей Марина пару раз встречалась то на одном, то на другом вечере - поговорить им не давали, но ребята успокаивающе улыбались, значит, дела шли на лад.
Сергей не звонил.
В один прекрасный день - это был четверг, в начале августа - Марина вышла из дому. В редакцию она сегодня не собиралась, у нее были совсем другие планы.
Дорога первая.
Сегодня Марина собиралась заехать в итальянское посольство: Джанпаоло засыпал ее письмами и замучил телефонными звонками с просьбой приехать. Она хорошо понимала, что если она приедет - это будет согласие на брак, и решила пустить дело на самотек: документы на визу она сдаст, приглашение Джанпаоло прислал уже давно. А там... может, еще визу не дадут?
Марина поставила машину на платную стоянку на Новом Арбате и не торопясь пошла вдоль магазинов, разглядывая витрины. Торопиться ей было некуда: прием документов у "частников" начинался с полудня, дойти до посольства - пятнадцать минут, так что поглазеть на витрины для успокоения нервов - самое милое дело.
Она завернула в "Бенеттон", покопалась в куче с надписью "Распродажа", пришла к выводу, что все это она бы и даром не взяла, и вышла на улицу. Внезапно поднявшийся ветер гнал по тротуару первые желтые листья. "Ну вот, - с грустью констатировала Марина, - лето, считай, кончилось, и опять впустую. И почему каждый раз, когда лето валится к концу, мне кажется, что оно могло бы быть гораздо увлекательнее?"
Она постояла у соседней витрины, глядя на редкостно уродливые туфли стоимостью далеко за триста долларов, пожала плечами и хотела уже свернуть в переулок, чтобы выйти на Старый Арбат, когда сердце ее екнуло, словно селезенка у старой лошади. В витрине отражался человек, стоящий в двух шагах позади нее. "Боже мой, сколько же у него стало седины" - промелькнула мысль. Сергей. Она повернулась и сделала шаг ему навстречу.
Толпа на бывшем Калининском ко всему привыкла, поэтому народ довольно равнодушно огибал целующуюся парочку, в которой только и было необычного, что его почти совсем седые волосы...
Дорога вторая.
Марина вышла из дому довольно рано, в половине одиннадцатого, хотя они с Никоновым договорились пообедать в час дня. Но ей хотелось забежать с утра в одну контору, чтобы договориться об интервью с их шефом - вернее, решить, нужно ли оно журналу, а потом не торопясь пройти по магазинам. Лето кончалось, на распродажах летних вещей можно было купить что-нибудь вполне приличное за половину цены. А кто скажет, что к будущему лету купальник выйдет из моды, тот может и не купаться.
Она оставила машину на платной стоянке на Новом Арбате и неторопясь пошла вдоль витрин, высматривая то, что ее интересовало. Подходящего купальника в витринах не оказалось, и она со вздохом потянула тяжелую стеклянную дверь бывшего министерства чего-то там очень нужного, ко-торое было благополучно ликвидировано. Многочисленные конторы и конторки, занявшие величественные в прошлом коридоры и небольшие комнатки, оккупировали кто одну клетушку, кто целый этаж, в большинст-ве своем носили ни о чем не говорящие названия типа "Орхидея" или "Таурус", и занимались черт знает чем.
В одной из таких контор покрупнее (занимавшей целый этаж) Марину уже ждали, вежливый директор поил ее кофе и занимал вопросами минут три-дцать, совсем забыв, что интервью будут брать у него самого, и совсем не сегодня. Марина втихомолку осматривалась, думая, как бы удрать: Нико-нов, конечно, подождет ее сколько надо, но все равно, не любит она опаз-дывать. Сам шеф, импозантный молодящийся фрукт, сладкий, как сливочная тянучка, ей не понравился очень. Не понравился и его кабинет... то есть, кабинет-то был хорош, большой стол светлого дерева, какие-то цветущие комнатные растения и в стеклянном шкафу - коллекция мелких фигурок: рыбки? Птицы? Вежливо улыбнувшись, Марина подошла поближе к шкафу. Фигурки изображали дельфинов - деревянные, глиняные, металлические, бархатные...
