— Не у меня, — Багира передёрнула плечами. — И мне плевать, что ты думаешь по поводу нашего предательства. Если всё-таки будет угодно, я могу расписать свой последний месяц по минутам.

— И обязательно займёшься этим, — кивнул Нам. — И я тоже. После того, как мы доберёмся до Питера и сдадим Сове на анализ все наши слепки фона. Вит, тебя тоже касается.

— Естес-ственно, — бывший командир улыбнулся. — От жизнеописания я, пожалуй, всё же воздержусь. Всё равно подтвердить мои слова будет некому. Вот если все остальные окажутся чисты, можете смело сажать меня под печатии не верить ни единому слову. Хоть Агентству сдавайте. А пока я в том же положении, что и остальные. Кроме Совы, разумеется.

— Сказать, что мне это не нравится, значит ничего не сказать, — Сова обхватила себя за плечи руками, будто ей стало зябко тёплым летним вечером, — но я всё сделаю. Проверю и слепки, и «жизнеописания».

— Чтобы потом смело заявить, что ты была права с самого начала, — подхватил Вит.

— Именно, — женщина посмотрела на него чуть ли не со злостью. — Потому что вот тебе мои слова: я в это не верю.

— Я тоже, — обезоруживающе улыбнулся Вит. — Потому и предлагаю проверить.

— Идиотская логика, — буркнула Багира и размашисто направилась к вокзалу. Нам задумчиво посмотрел ей вслед.

— Дёргается Багги, — протянул он. Вит понимающе кивнул.

— Она с самого начала была против моего командирства. И вообще не сильно меня любила. Честно говоря, я бы вёл себя на её месте точно так же.

— Ты не на её месте, — всё так же задумчиво произнёс Нам, и Вит поднял ладони, будто защищаясь.

— Извини. Не хотел обидеть.

— Извиняю. Ладно, идём, у нас поезд через полчаса.

2009 год. Июль. Санкт-Петербург, центр города.

Над крышами относительно молодого (триста лет, мелочи какие) города парил, нарезая широкие круги, орёл. Прохожие задирали головы, следили взглядами за могучей птицей, гадая, как могло занести в мир урбанизации, скидок и стеклянных витрин эту дикую тварь. Орёл же, как истинный государь неба, не обращал на повышенный интерес мелких, не способных к полёту существ ни малейшего внимания. У него не было и не могло быть хозяев, но тот-кто-умеет-говорить попросил об услуге, и гордая птица не смогла отказать в просьбе этому существу. Третий день орёл наблюдал за человеческим муравейником в ожидании нужной добычи. Добычи, которую придётся отдать, но которая всё равно была бы ему не по силам.

Молодой человек стоял на внешней галерее огромного собора и, прищурившись против солнца, смотрел на широко распахнутые крылья птицы. Здесь, на такой высоте, было гораздо холоднее, чем внизу, но юноша, чей торс прикрывала лишь лёгкая шёлковая рубашка, казалось, не замечал ледяного ветра, трепавшего его чёрные кудри.

— Осталось чуть-чуть, — прошептал он тонкими бескровными губами. — Скоро вы появитесь. Совсем скоро.

Он повернулся, вошёл в неприметную дверцу и начал спускаться по длинной узкой винтовой лестнице. В отличие от главной, по которой водили туристов и любопытствующих, эта лестница вела прямиком в подвал собора. Точнее, в большой каменный мешок, скрытый от глаз непосвящённых. Иного хода в это помещение не было, и дверцу на верхней галерее увидеть мог не каждый. А уж открыть — и вовсе единицы.

Внизу, поблёскивая жёлтыми глазами в неверном свете свечей, сидела огромная рысь. Под ногами шуршали откормленные серые крысы, но лесная кошка не вела в сторону грызунов и ухом. Сейчас они были в одной лодке. Юноша походя потрепал зверя по ушам, украшенным чёрными кисточками, и рысь неохотно заурчала, отдавая дань уважения тому, кто притащил её из привычных лесов в эти каменные джунгли. Брюнет прошёл к дальней стене. На ней, прикованный ржавыми металлическими скобами за руки и ноги, висел мужчина. Он был полностью обнажён, на гладкой коже виднелись кровоподтёки и следы крысиных укусов. Длинные рыжие волосы скрывали лицо.

— Почему так долго? — холодно спросил молодой человек. — Они что, не собираются тебя искать?

— Ты сам блокировал меня для поиска, кретин, — прохрипел рыжий. — Они не знают, где я.

— А мне и не нужно, чтоб они знали. — Юноша осторожным, почти нежным жестом убрал волосы пленника ему за уши. Разноцветные, белый и синий, глаза встретились с мутно-зелёными. — Я хочу, чтоб они искали тебя. У кого из них то, что мне требуется? Они разделятся, так им будет проще. И мне тоже.

Человек на стене упрямо молчал, стиснув зубы. Ненавидящий взгляд разбился о холодность и невозмутимость мучителя.

— Знаешь, почему я так люблю животных? — Черноволосый отошёл и сел в обтянутое кожей кресло. — С ними проще. Они знают, до какой степени стоит бороться, а когда следует сдаться.

— Никогда не видел, как волк отгрызает лапу, попавшую в капкан? — пленник растянул в улыбке разбитые губы.

— Видел. И видел, как волк, попавший в три капкана, лижет руки охотнику. Ты что-то не торопишься грызть свои конечности. Хотя, да, разумеется, ты не волк. Ты — Лис.

— Скотина.

— Нет. Я — человек. Это вы — грязные скоты, недостойные жить так, как вы живёте. Ваш мир — грязь, похоть, продажность. И моя Королева вынуждена прозябать среди вас в чужом теле. Без памяти, без сил. Я должен найти и освободить её. — В тоне молодого человека проявилась горячность, свойственная экзальтированным и неуравновешенным личностям.

— Значит, цель оправдывает средства? Ты сам готов стать таким же скотом, как мы? Окунуться в эту грязь? — голос Лиса чуть окреп. — Чем ты отличаешься от нас?

— Чем? — Юноша с брезгливым недоумением посмотрел на пленника. — Люди приручают животных. Забивают их. Используют их. Животным предназначено стоять ниже людей. Ты — животное, я — человек. Я уже использовал тебя, теперь пытаюсь приручить. Не выйдет — прикончу.

— Тебя сложно назвать человеком, учитывая, откуда ты пришёл и кто ты такой.

— А ты никогда не думал, что по ту сторону Рубежа такое же отношение к тем, кто обитает здесь? Для нас вы — пришельцы. Существа иной Грани, живущие по идиотским законам, придуманным вами и вами же попираемым. Грязные ублюдки, смеющие соваться своими лапами в наш мир. У кого из них нужный мне компас, тварь? — без паузы вернулся к своему вопросу разноглазый. — У меня много способов развязать тебе язык. Лучше скажи сам.

Крысы, повинуясь небрежному жесту юноши, столпились под пленником. В камере повисла тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Лиса и шуршанием зверьков.

— Молчишь? Что ж. Мои помощники заслужили ужин.

Камень с крысами под висящим человеком начал медленно подниматься вверх.

2009 год. Июль. Поезд «Воронеж—Санкт-Петербург».

— А теперь у нас впереди увлекательнейшие двадцать с лишним часов поездки. Ибо скоростной поезд «Москва — Питер» запустят только к зиме этого года, а у меня не было, нет и не будет возможностей ускорить этот процесс, — Нам произнёс всю эту тираду сквозь зубы, закидывая вещи Вита в багажный отсек над дверью купе.

— Верхняя полка, — одновременно сказали Сова и Вит. Посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Да кто бы вам мешал, — фыркнула Багира. Бывший командир внимательно посмотрел на неё.

— Багги, я приношу тебе самые глубокие извинения за высказанное подозрение и хочу заверить, что лично ни в чём тебя не подозреваю.

— Мне твои извинения нужны как таракану тапочки. Отыщи Лиса — тогда будет разговор.

— А если в процессе мне понадобится твоя помощь? Ты подобным образом будешь реагировать на каждое моё предложение?

Багира повернулась к Наму.

— Веришь ему?