– Послушать вас, так это все просто.

– Во всяком случае, помните, что это возможно.

После этого он заговорил о другом, стал рассказывать, в каких местах ему приходилось бывать во время многочисленных путешествий. И, по его признанию, он всегда мечтал о возвращении в Англию. Он пообещал себе, что когда-нибудь осядет там навсегда.

О Кейптауне он больше не вспоминал, но в этом не было необходимости, потому что зерно сомнения уже было посеяно.

Я прекрасно видела, что мисс Картрайт постоянно думала о его предложении. Внутри нее происходила борьба. Она пыталась понять, сможет ли примириться со своей совестью, если позволит нам закончить путешествие без нее. Совесть, как видно, играла очень большую роль в жизни мисс Картрайт. Но предложение было таким заманчивым. По тому, что она говорила, я поняла, как она скучает по своему дому и по саду. Жара была для нее почти таким же испытанием, как ветер и качка. Она не была рождена для путешествий по миру.

Прошло несколько дней. Мильтон Харрингтон, уже сделавшийся нашим постоянным компаньоном, ненавязчиво соблазнял мисс Картрайт медовыми речами о возвращении домой. Я поражалась, видя, какое умение он проявил. Он никогда не уговаривал, но каждое его замечание указывало на целесообразность ее возвращения. Прежде чем мы достигнем Кейптауна, ничего сделать было нельзя, но к тому времени ему необходимо знать ее решение. В Кейптауне мы пробудем три дня, и все это время нужно будет посвятить организации ее пересадки.

Я очень много думала о нем. Он был человеком, который ничего не делает просто так, не имея на то достаточно веской причины. И его интерес ко мне мог означать только одно. Я была не настолько проста, чтобы не понимать этого. О жене он не упоминал, и я не знала, женат ли он. Мильтон Харрингтон производил впечатление взрослого мужчины, и мне он представлялся человеком, не считавшим нужным отказывать себе в желаниях. Я не сомневалась, что он знал многих женщин. От него исходило очарование многоопытности. Он заинтриговал меня, и я часто думала, как далеко зашла бы наша дружба, если бы я ответила на его авансы.

Он возвращался на свою плантацию из Англии и в разговоре упоминал, что многие мужчины ездят в Англию в поисках жен. Нужно ли это понимать так, что он был одним из них? Если да, то он, похоже, не преуспел в поисках, а я не могла представить себе его потерпевшим в чем-то неудачу, и меньше всего – в отношениях с женщинами.

Мне еще многое предстояло о нем узнать.

Тогда мне казалось, будто я должна держать его на расстоянии, что было нелегко, поскольку он постоянно находился где-то поблизости. Я знала, что остальные пассажиры уже начали обращать на нас внимание. Было известно, что Фелисити плывет в Австралию, чтобы выйти замуж, в связи с чем был сделан вывод, что это я являюсь объектом внимания Мильтона Харрингтона.

Должна признаться, мне доставляло немалое удовольствие быть втянутой, хоть и заочно, в столь романтические отношения. Это, безусловно, придавало остроты моему пребыванию на «Южном кресте».

Как он и предсказывал, когда мы приблизились к мысу, погода снова испортилась, и на этот раз мисс Картрайт решилась. Она призналась, что волнуется обо мне, потому что в то время, как о Фелисити будет заботиться ее муж, мне предстояло совершить путешествие обратно в Англию одной.

Мильтон Харрингтон заверил ее, что, когда придет время, поможет мне вернуться и позаботится о том, чтобы я возвращалась не одна, а в компании его друзей, которым тоже предстоит отправиться в Англию. Да ей вообще по большому счету не о чем было волноваться, и его заверения вместе с погодой заставили ее принять решение.

Если это можно организовать, она вернется домой, потому что в нынешнем состоянии она не сможет исполнять обязанности сопровождающего лица… Только превратится в обузу.

Мильтон Харрингтон заверил ее, что, как только мы причалим, он сразу же займется приготовлениями.

Наше пребывание в Кейптауне было полностью посвящено отъезду мисс Картрайт. Нам постоянно приходилось повторять ей, что без нее с нами ничего не случится.

В Сиднее нас встретит Уильям Грэнвилл. Я останусь с Фелисити до ее свадьбы, а потом мистер Харрингтон поможет мне организовать обратное путешествие, познакомит меня с капитаном судна и кое с кем из его многочисленных друзей, которые наверняка будут плыть этим же рейсом, потому что он знает великое множество людей, которые плавают в Англию и обратно постоянно.

В его умелых руках все получится в лучшем виде.

А они действительно были умелыми. Он решал все вопросы, он был везде и все успевал. Мисс Картрайт была поселена на неделю в одну из лучших гостиниц. Он представил ее своим друзьям, которые собирались плыть в Англию. Они должны были держаться вместе, и бояться было решительно нечего.

Что касалось затрат, тут она может не волноваться, заверил он ее, потому что его друзья знают, что ради них он будет стараться так же, как он старался ради нее.

Меня поражало, что она до такой степени доверилась человеку, которого еще пару недель назад даже не знала. Я приписала это силе его личности. Да, сила – правильное слово. Он излучал силу, и до тех пор, пока сила эта была благожелательной, это было очень приятно. Однако я не могла не думать о том, что должны чувствовать его враги.

Я понимала, что всю глубину этого человека мне еще только предстоит узнать.

Наполненные заботами дни в Кейптауне пролетели стремительно. Лишь совсем короткое время осталось у нас на то, чтобы осмотреть, возможно, красивейшее место из всех, которые мы посетим в пути. Никогда не забуду величественную Столовую гору, накрытую тем, что они называли «Скатертью». Пушистые белые облака наверху уходящего в небо огромного плато в самом деле очень напоминали скатерть. Погода держалась теплая, но не слишком жаркая, цветы поражали разнообразием и яркостью, виды были волшебными.

Когда пришла пора расставаться, мисс Картрайт заметно нервничала. В последнюю минуту мне даже показалось, что она готова отменить свое решение и вернуться на корабль. Бедная мисс Картрайт постоянно повторяла, что не выполнила свой долг, и я понимала, что в эти дни внутри нее происходила страшная борьба между совестью и страхом перед морем. Совесть потерпела поражение, и от Кейптауна мы отплыли без мисс Картрайт.

У меня создалось впечатление, что Мильтон Харрингтон был доволен тем, что мы с ней расстались. Более того, мне иногда начинало казаться, что он хотел отстранить ее от нас и искусно все обставил так, чтобы казалось, будто это произошло само собой. Для чего?

Наверняка у него имелись на это причины. Этот человек ничего не делает, не имея на то оснований. Он завладел моими мыслями. Я думала: «Он несколько дерзок, довольно заносчив и в высшей степени самоуверен».

На Фелисити он произвел сильное впечатление. Я заметила, что в его присутствии она всегда нервничает.

Теперь, когда мисс Картрайт покинула нас, нам показалось разумным, чтобы я переместилась к Фелисити, оставив свою каюту в полное распоряжение моей австралийской попутчице.

Так я и поступила. Соседство с Фелисити сблизило нас, и в результате наши отношения немного изменились.

Вечерами мы, бывало, разговаривали, лежа в койках, она наверху, я внизу, пока не засыпали. Я обнаружила, что дремота и размеренное покачивание корабля располагают к откровенности больше, чем сидение на палубе при солнечном свете.

Наконец Фелисити заговорила и о своих страхах.

– Мне бы хотелось, чтобы это плавание никогда не закончилось, – сказала она.

– Вам оно так нравится?

– Да… Стало нравиться после того, как я привыкла к морю. Вначале было что-то ужасное. Мне хотелось умереть.

– Как и бедной мисс Картрайт.

– Я так удивилась, что она нас оставила. Никогда бы не подумала, что она способна на это. Она никогда не оставляла меня одну.

– Думаю, Мильтон Харрингтон убедил ее.

– Да, он ей очень нравился. Что вы думаете о нем, Анналиса?