– Не позволю, да. Я сама решаю, что мне делать. Надеюсь, они вам сказали об этом. По-моему, это не так уж плохо.
– Я считаю, это очень полезное качество.
– А я считаю, юная леди, что вы ничего такого на самом деле не считаете, но сами обладаете этим качеством.
– Может быть. Я об этом как-то не задумывалась.
– Это подтверждает мои слова. Что ж, присаживайтесь. Расскажите мне про вашу тюдоровскую усадьбу. Ваша семья там живет уже много лет, верно?
– О да, дом давным-давно принадлежит нам. С тех пор, как был построен.
– Очень интересно. Хотела бы я, чтобы наши корни уходили так далеко.
– Бабушка живет прошлым, правда, бабушка? – сказала Грейс.
– Я люблю думать о тех, кто жил до нас. Я надеюсь, вы у нас поживете какое-то время, милочка, и не убежите в первый же день.
– Мы останемся до конца недели.
– Вы еще зайдете ко мне?
– Конечно, если вы позволите мне навещать вас.
– Мы пока зашли просто поздороваться, бабушка. Анналиса зайдет к вам еще раз завтра.
– Зайдете, моя дорогая? Я буду ждать.
Грейс первая вышла из комнаты.
– Сегодня она немного устала. Она, когда устает, становится чуть-чуть рассеянной. Поэтому я решила у нее не засиживаться. Если хотите, приходите к ней завтра днем.
Я сказала, что приду с удовольствием.
В тот вечер к Биллингтонам на ужин зашли их знакомые из деревни. На следующее утро мы с Реймондом отправились на прогулку. Джеймс хотел пойти с нами, но, когда мы уже выезжали из конюшни, его позвала мать и оправила в город с каким-то поручением. Сама она собиралась научить бабушку готовить какой-то особенный поссет, и они вместе пошли на огород за пряностями.
По-моему, Джеймса отправили в город, чтобы мы с Реймондом могли остаться наедине.
Для позднего августа день был замечательный. На полях ветер колыхал желтую пшеницу. Реймонд сказал:
– В этом году будет невиданный урожай.
Наверное, это шелест ветра в спелых колосьях напомнил мне шум волн, накатывающих на песчаный берег, потому что я подумала о Филиппе, и мне сразу сделалось грустно.
Но то утро не было предназначено для грусти. Я почти решила ответить согласием, когда Реймонд сделает мне предложение. Может, я и не потеряла голову от любви, но сердце мое уже было несвободно. Мне хотелось остаться здесь навсегда, и я знала, что, когда мы вернемся домой, я буду скучать по нему. Я попыталась представить себе, что почувствовала бы, если бы он сегодня вечером объявил, что собирается жениться на ком-то другом. Вчера на ужине за столом сидели две довольно привлекательные молодые особы. Что я чувствовала, когда он смеялся и разговаривал с ними? Был ли это укол ревности?
Бабушка М права. Жизнь с ним будет очень приятной. Глупо не воспользоваться шансом, который дает сама судьба. Глубокая, прочная любовь может вырасти из чувства близости, а такое чувство по отношению к нему меня давно не покидало.
Я представила, как все обрадуются, если мы объявим о помолвке. Все этого хотели, и мне даже казалось, что ждали, когда мы это сделаем… возможно, в последний день нашего пребывания здесь.
Нужно начинать готовиться. Дел будет столько, что на мысли о Филиппе времени не останется. С этой минуты мне нужно забыть, что я жду от него письма… С тем, чтобы надежда проснулась в тот день, когда письмо придет.
Да, все указывает на то, что Реймонд сделает мне предложение, и я отвечу: «Да».
Но в то утро он предложения не сделал. Возможно, ему передалась моя неуверенность.
На следующий день бабушка нехорошо себя чувствовала, поэтому я не пошла к ней, как было запланировано.
– Нужно подождать день или два, – сказала Грейс. – Она скоро поправится, а когда бабушка себя хорошо чувствует, она прекрасный собеседник. Когда вы ее видели, она была сама не своя. Обычно она очень внимательна.
Я возразила, что она мне не показалась невнимательной, но Грейс ответила:
– О, вы не знаете нашу бабушку. Она, когда в форме, может быть очень разговорчивой.
Дни шли. Мы катались верхом с Реймондом, Бэзилом и Грейс. Я наслаждалась вечерами, когда мы обедали с Биллингтонами и иногда с их друзьями. Они умели поддержать настроение. Разговоры с ними не бывали скучными, и, если в доме были гости, они переключались с картографии на политику. Я жадно слушала и, поскольку всегда интересовалась политикой, нередко высказывала собственные взгляды.
Одной из восхитительных особенностей жизни с Биллингтонами было то, что всякая затронутая тема вызывала бурное, запальчивое обсуждение, но при этом ни у одной из сторон не возникало чувства обиды или раздражения. Это больше походило на дискуссию, чем на спор.
Разумеется, у всех на устах был ирландский вопрос, довольно часто обсуждалась и судьба Чарльза Стюарта Парнелла. Развод капитана О’Ши, к которому мистер Парнелл был привлечен как соответчик, погубил его карьеру. Теперь встал вопрос: стоит ли отстранять от должности и придавать анафеме действительно талантливого политика и настоящего лидера из-за грешков его частной жизни.
Я убежденно заявляла, что работа и частная жизнь – это разные вещи. Мне противостояли бабушка и миссис Биллингтон, считавшие, что моральное разложение мистера Парнелла является совершенно оправданным основанием для недоверия ему во всех отношениях. Реймонд был на моей стороне. Грейс колебалась, Бэзил и Джеймс скорее были склонны разделить мою точку зрения, в то время как мистер Биллингтон соглашался с бабушкой М и миссис Биллингтон.
Редко когда обед доставлял мне столько удовольствия. Я думала: «Так будет всегда, когда я стану одной из них». Увлекательнейший разговор затянулся, и мы еще долго сидели за столом, как будто не могли наговориться. Когда слуги пришли зажигать газ, я уже не сомневалась, что хочу стать одной из них.
Я была очарована всей семьей и большим нескладным домом, который наполнял меня ощущением покоя и счастья… как и его обитатели.
У меня уже почти не осталось сомнений, что если я откажусь стать женой Реймонда, то буду жалеть об этом всю жизнь.
На следующее утро мы снова выехали на прогулку. Это был один из тех чудесных деньков, когда в воздухе уже ощущается первое дыхание осени, и ты понимаешь, что совсем рядом сентябрь, который принесет утреннюю прохладу и затянет равнины туманом.
Мы остановились у трактира, чтобы выпить сидра. Когда сели за стол, Реймонд улыбнулся и сказал:
– Кажется, вам начинает нравиться моя семья.
– Разве она может не нравиться! – ответила я.
– Согласен, они приятные люди.
– Они замечательные.
– Чем ближе вы будете узнавать их, тем больше будете любить. Вам придется мириться с рассеянностью Грейс, с уверенностью Бэзила в том, что он знает все на свете, и с желанием Джеймса доказать всем, что он знает не меньше; с увлеченностью отца картами и любовью матери к ее саду; с моей… Нет, я не стану выдавать вам своих недостатков. Буду надеяться, что вы не узнаете их еще очень и очень долго.
– Я отказываюсь верить, что у вас есть недостатки. Вы идеальная семья и прекрасно дополняете друг друга. Нам с бабушкой будет жаль уезжать.
Он потянулся над столом и взял мою руку.
– Вы вернетесь, – сказал он. – Вернетесь и… Останетесь здесь надолго.
– Если нас пригласят, – согласилась я, – думаю, мы приедем.
Наверное, он тогда сделал бы мне предложение, но в этот самый миг в трактир ввалилась довольно шумная компания. Они громко обсуждали погоду и предстоящий бал охотников… И они, похоже, были намерены втянуть нас в разговор.
Тогда он ближе всего был к тому, чтобы просить моей руки. И я не сомневалась, что он сделает это до того, как мы уедем.
В ту минуту я точно знала, какой дам ответ. Я собиралась сказать ему, что хочу стать его женой.
И я бы это сделала, если бы не одно обстоятельство.
Я дважды ходила к бабушке. Она любила, когда я приходила к ней. Она садилась напротив меня и начинала говорить, не сводя с моего лица проницательных глаз.
