Да, нелёгкую, можно сказать, непосильную задачу поставила перед шестым «А» учительница рисования Людмила Алексеевна. И это на предпоследнем уроке, когда силы на пределе, внимание на нуле, а в желудке пусто и уныло.

В плетёную корзину из сумки посыпались краснобокие фрукты.

— Сегодня, ребятки, работаем над натюрмортом. Попытайтесь изобразить натуру не схематично, а так, чтобы у меня при взгляде на ваш рисунок рефлекторно задвигались челюсти и возникло желание попробовать эти яблоки. Вы поняли, о чём я говорю? Необходимо как можно реалистичнее отобразить увиденное, добавить свои внутренние ощущения, чувства, впечатления…

Взгляд Сидорова сфокусировался на объекте. Яблоки выглядели настолько аппетитно, что ему захотелось незамедлительно удовлетворить возникшие вдруг вкусовые потребности. Так сказать, прочувствовать натуру.

— Людмила Алексеевна, а яблоки-то хоть настоящие или натюрмортные?

Учительница улыбнулась:

— А сам ты как думаешь?

Сидоров торопливо спрятал руки за спину.

— Ну… не знаю… Если бы попробовал, тогда мог бы сказать наверняка…

Людмила Алексеевна пронесла плетёнку между рядами. От фруктов исходил тонкий, едва уловимый аромат.

Художники неохотно открыли свои альбомы, взялись за карандаши.

— То, что это не муляжи, можно уже по запаху догадаться. Итак, приступаем к работе.

Напоминаю, ваша задача: увидеть, прочувствовать, изобразить. Понятно?

— Понятно… — вяло, без особого энтузиазма протянул шестой «А».

Людмила Алексеевна поставила корзину на середину стола и направилась к двери.

— Прекрасно, тогда приступаем к работе. Я оставлю вас минут на двадцать. Пожалуйста, не отвлекайтесь, договорились?..

Класс притих. Началось неторопливое погружение в творчество. Веточкин, пытаясь уловить ускользающие образы, бессмысленно глядел в потолок. Суркова в поисках вдохновения рылась в портфеле. Кашкин, накапливая творческий потенциал, методично пережёвывал оставшийся с большой перемены бутерброд. А Сидоров ушёл в себя. Казалось бы, надолго, но вот ноздри его нервно затрепетали, голова резко дёрнулась.

— Эй, кто ест, поделись кусочком!

Обладатель бутерброда набычился:

— Отвяжись, самому мало! Ещё сидеть сколько, а я позавтракать не успел.

С задних рядов возмутились:

— Интересно, а кто из нас успел?!

Суркова потянула одноклассника за рукав:

— Да ну его! Жадобина! На Сидорова посмотри…

По классу прокатился смешок. Мальчик и впрямь вёл себя странно. Долгие размышления подтолкнули его к активным действиям. Выйдя из ступора, он встал и направился к учительскому столу.

Тут же со всех сторон посыпались недовольные возгласы:

— Отойди, не видно!

— Ты чего, стеклянный, что ли? Освободи горизонт…

С яблоком в одной руке и карандашом в другой он с мученическим видом вновь застыл над своим альбомом.

— Во даёт!

— У Сидорова начисто крышу снесло…

— Положи на место, не порть натюрморт!..

Не обращая внимания на одноклассников, мальчик принялся вертеть фрукт в разные стороны, торопливо хватаясь то за карандаш, то за ластик… Яблоко аппетитно хрустнуло. Сидоров зажмурил глаза, замер. Блуждающая улыбка стёрла с его лица былую сосредоточенность. Класс вознегодовал:

— Эй, ты чего это делаешь?!

— Всё! Скандал, двойку по рисованию и поход в кабинет директора себе обеспечил…

— Ну ты, Сидоров, попал!

Тот, довольный и просветлённый, махнул рукой:

— Отстаньте! Теперь более-менее понятно, как этот несчастный натюрморт рисовать!

Суркова, хихикнув, повертела пальцем у виска и подмигнула подружкам:

— Гений! Эй, Пикассо, яблоко хоть вкусное?

Сидоров, не отрываясь от работы, добродушно кивнул:

— А то! Не мешай, видишь, прёт…

В коллективе нарастала нервозность. Работа не ладилась ввиду полного отсутствия вдохновения. Одноклассники всё чаще поглядывали на Сидорова, увлечённо черкающего по бумаге карандашом.

Первыми не выдержали Веточкин и Кашкин. Не сговариваясь, они рванули к корзине. Схватив по яблоку, одновременно надкусили.

Остальные наблюдали за ними с возрастающим интересом, без тени былого возмущения. Вскоре корзина опустела, а на столе выросла живописная гора яблочных огрызков.

Настроение класса заметно улучшилось, а вместе с ним проклюнулся и творческий потенциал. Работа закипела. Тишину нарушали лишь скрип карандашей и торопливое шиканье:

— Верни ластик, свой надо носить…

— Эй, у кого точилка есть? Карандаш сломался…

— Да тише вы, не мешайте работать…

Веточкин, созерцая разгромленный натюрморт, задумчиво протянул:

— А чего? Очень даже реалистично! Пожалуй, так даже интереснее…

Людмила Алексеевна не заметила явных изменений в «натуре». Просматривая работы, удовлетворённо качала головой.

— Ну что я могу сказать?! Замечательно! Не верю глазам своим — рисунки поражают естественностью! Причём все работы хороши. А Сидоров — так просто превзошёл себя. В этом надкушенном яблоке что-то есть… Необычное решение, я бы сказала, весьма оригинальное. Молодец, Максим!

Класс напряжённо молчал. Сидоров, втянув голову в плечи, тоскливо ожидал развязки.

Людмила Алексеевна с некоторым недоумением обвела взглядом застывшие лица учеников. Уловив всеобщую напряжённость, встревожилась:

— Так… Сидоров, в чём дело?

Наконец Кашкин отважился. Он застенчиво отвёл взгляд в сторону и промямлил:

— Тут такое дело…

Веточкин поддержал приятеля:

— Ага…

— А если чётко и членораздельно: что произошло в моё отсутствие? — В голосе учительницы появился металл.

Сидоров решительно вскочил со своего места и зачастил:

— Это я во всём виноват! Никак не мог прочувствовать натуру, вот и пришлось пойти на крайние меры…

С задней парты послышался сдавленный смешок.

— Что ты такое говоришь, Сидоров?! — с ужасом всплеснула руками Людмила Алексеевна.

Веточкин и Кашкин, перебивая друг друга, поспешили её успокоить:

— Да вы не волнуйтесь! Мы обязательно возместим все причинённые убытки, да, ребята?

В классе вновь повисло неловкое молчание. Голос учительницы задрожал:

— Мальчики, о каких убытках идёт речь? Я что-то никак не пойму.

Проследив за взглядами учеников, Людмила Алексеевна растерянно повернулась. Её плечи беззвучно затряслись. По классу пронёсся вздох облегчения. Робкие, нервные смешки переросли в дружный хохот.

Изнемогая от смеха, учительница села за свой стол.

— Ох, как же вы меня напугали!..