Вновь товарищ В. Горовой возникает на страницах записи беседы Предсовмина СССР А.Н. Косыгина с послом КНДР — новый глава северокорейской дипмиссии пришел представиться. Ее, беседу, записал Горовой, снова в качестве атташе, но уже Дальневосточного департамента МИД СССР. Дата — 6 мая 1968 года. Однофамилец Героя? Вряд ли такое возможно в сообщающихся сосудах дипломатии и разведки. Следовательно, очередной пост кореиста Горового — Вашингтон? Крутой вираж для чистого ориенталиста. Если же речь все-таки о «нечистом», вывод, напротив, логичен и доказателен. Он подтверждает — пусть косвенно, — что захват «Пуэбло» вовсе не спонтанный выверт воинствующего националиста Кима, а хорошо спланированная операция, которая готовилась не один месяц. Причем как минимум при консультативной помощи советской политической разведки. Тогда звезда Героя Советского Союза — заслуженная награда архитектору хрупкой рискованной конструкции, которая на удивление состоялась. Нигде не указано, что он за атташе — по культуре? По печати? Военный атташе? Младший дипломатический чин в любом случае.

В принципе В. Горовому не обязательно следовало выезжать в длительную вашингтонскую командировку. Личные встречи с бесценным агентом назначались не чаше одного раза в год и только за пределами Америки. Однажды, толи в Вене, толи в Праге, куратор торжественно объявил, что секретным постановлением советского правительства «товаришу Уокеру» присвоено воинское звание контр-адмирала советского Военно-морского флота. Так утверждает журналист Пит Эрли, который длительное время имел возможность интервьюировать Джона в федеральной тюрьме штата Колорадо, где тот отбывает свои бессрочные «срока». Джон не слишком обрадовался адмиральскому чину. Он всегда предпочитал моральным стимулам материальные.

Прибыль фирмы Walker&Со. ФБР оценило в полтора миллиона долларов за 17 лет. Операция КГБ была настолько успешна, что «в случае возникновения потенциального конфликта между двумя супердержавами, советская сторона имела бы сильное преимущество в одержании победы…» — заявил адмирал Уильям Студеман, когда в 1986 году возглавил военно-морскую разведку. На фоне миллиардов, сэкономленных СССР на гонке вооружений, Джонни-ходок не так уж много заработал ремеслом «плаща и кинжала». Уокер и так получил бы что-то между третьей частью и половиной названной суммы за тот же период беспорочной шифровальной службы…

Но я вновь обращаюсь к вопросу, когда же был завербован Уокер. Почему это так важно? А вот почему.

«Вербовка Д. Уокера исключительно удачно совпала с поступлением в Службу электронной разведки КГБ американской шифровальной машины K.L-7». Вот так — ни больше ни меньше: взяла и совпала. Неприятно читать глупости из-под пера профессионального разведчика. Неуклюжая попытка подправить перипетии «холодной войны» к выгоде умершего государства.

Дело было так. С Уокером тогда встретился Юрий Линьков.

— Скажите, Джон, у вас в Норфолке уже есть машинки Orestes?

— Есть, — простодушно ответил Уокер. — Они называются KW-7.

— Я знаю, — мягко улыбнулся куратор. — Сложный аппарат?

— В обслуживании гораздо проще прежних машин и работает намного быстрее. Не нужно набивать никаких перфолент. Вы кладете обычный машинописный оригинал, машина его заглатывает. Такой же открытый текст получает адресат. По сути, это двухсторонний телетайп. Что он там творит внутри себя, я не знаю, но наши утверждают, что абракадабру, которая несется в эфире, расколоть невозможно.

— Часто ли меняются ключи и что они из себя представляют?

— Каждый день сменный супервайзер вводит в процессор перфокарту или несколько групп цифр. Я тоже это делаю, иногда одной дежурной смене выпадает несколько перемен листов кода.

Они договорились…

«Связной очень просил Джона поторопиться именно с этим, — пишет Пит Эрли. — Русские хотели получить документ непременно до середины января»

А двадцать третьего января разведывательный корабль США «Пуэбло» был захвачен боевыми кораблями КНДР.

«Когда Уокера арестовали, — продолжает Эрли, — вопрос о времени передачи шифровального ключа к машине KW-7 был в первые дни едва ли не основным. Вновь и вновь они возвращались к тому, знал ли Уокер о готовящемся захвате “ Пуэбло”. Джон упорно отрицал всяческую связь этих событий. Однако агенты ФБР остались при своей версии. Они были глубоко убеждены, что СССР потребовал от КНДР напасть на “ Пуэбло” специально с целью завладеть шифровальной машиной KW-7, к которой сама судьба подбросила ключи. Согласно той же версии, русские прекрасно знали, что KW-7 на борту корабля-разведчика имеется».

Почему так настойчиво отпирался Уокер? Подрыв национальной безопасности США, безусловно, тяжкое преступление, не влекущее, однако, высшей меры наказания. Но если гибель конкретного американского гражданина произошла в результате действий обвиняемого — здесь уже действительно пахнет жареным. На электрическом стуле…

«Атомная подводная лодка “Скорпион” затонула через четыре месяца после захвата “ Пуэбло”. Полученные от Уокера таблицы и изъятые с борта корабля-шпиона шифровальные машины позволили внешней разведке КГБ в течение многих лет прослушивать секретные сообщения ВМС США. После потери “Пуэбло” Пентагон не предпринял никаких мер для повышения безопасности кодированной связи, посчитав, что противнику не достались шифрблокноты! А поскольку советский ВМФ хорошо знал, чем занимаются американские подлодки и где они находятся, то не исключено, что именно это обстоятельство сыграло роковую роль в судьбе “Скорпиона” — таков вывод газеты «Сиэтл Пост-Интеллидженсер».

Наши чекисты настаивают на октябрьской версии вербовки Уокера со сходной целью. Да, Борис Соломатин рискнул с бесшабашным шифровальщиком, нарушил все правила вербовки и выиграл в итоге пост заместителя начальника Первого Главного управления КГБ СССР — куда выше! Но Центр ни за что не санкционировал бы разработку агента такого калибра без его глубокой всесторонней проверки. А на это необходимо время, не один месяц. Тем самым читающую публику подводят к очевидному выводу — до конца 1967 года Джонни как советский агент еще не созрел для таких серьезных заданий. Какой там «Пуэбло»!

А если все-таки довериться доводам ФБР и нашей «болоньевой» подсказке, получается вполне логичная схема. К осени Джон как активный «штык» Первого Главного управления КГБ СССР уже был в строю, выдержав заочные проверки, о которых даже не догадывался. К тому времени Москва уже точно знала, что такое программа AGER, где находится зона Pluto, почему ключи к KW-7 необходимы именно к середине января, а не раньше и не позже. Возможно, знали на Лубянке и бригаду 124 с ее экзотическим заданием отрезания головы южнокорейского лидера.

«При всей привлекательности трудно было поверить, что передача Джоном этих секретов подтолкнула русских на такой сложный и опасный акт», — пишет Пит Эрли, имея в виду версию советской инициативы захвата «Пуэбло» руками северных корейцев.

Американский журналист прав… но только в контексте мирного времени. А если предположить, что северянам удалось бы ликвидировать лидера Южной Кореи и спровоцировать крупные боевые столкновения с американцами в Демилитаризованной зоне? Тогда захват вражеского корабля-разведчика выглядел бы не актом пиратства, а вполне оправданным эпизодом крупного военного конфликта.

Нерешительность, проявленная американским командованием в Японии 23 января 1968 года, впоследствии объяснялась именно опасением поддаться на провокацию и спровоцировать масштабный вооруженный конфликт. В свою очередь, абордаж «Пуэбло», предпринятый несмотря на провал атаки Голубого дворца в Сеуле, указывает на настойчивое желание северян ввязаться в драку во имя объединения страны по вьетнамскому образцу.

В чем был интерес Ким Ир Сена? Не в том, разумеется, чтобы помочь СССР предупредить угрозы ядерной триады США. Ким стремился к информационному обеспечению будущей собственной войны на Корейском полуострове, его интересовали доклады американцев с поля боя и директивы Пентагона. Это была простая сделка: коды за шифровальные машины. Обычный торг дружественных разведок. Никаких совместных действий, только обмен информацией. Поэтому у Ю.В. Андропова, который возглавил КГБ в мае 1967 года, не было необходимости специально информировать Политбюро (кандидатом в члены которого он стал 21 июня 1967 года) о поддержке операции спецслужб КНДР. К тому же Юрию Владимировичу был очень важен крупный успех принципиального характера в первый год своего руководства КГБ СССР. Его предшественник Семичастный не был способен на такую самостоятельность. Он очень обиделся, когда Брежнев, смещая его, сказал: