В 1986 году Уокер признал себя виновным в шпионаже и отбывает пожизненный срок в знаменитой американской тюрьме Мэрион, побег отсюда считается невозможным. Тюрьма окружена 15 рядами колючей проволоки и сторожевыми вышками. Это настоящая крепость, которую специальная противовертолетная решетка защищает от возможной атаки с воздуха. Содержание, питание и охрана одного заключенного в Мэрион обходятся государству в 40 тысяч долларов в год! Двадцать лет Уокер сидит в подземном «блоке К», в большой камере с душем и цветным телевизором. Живым ему отсюда не выйти. У него два пожизненных срока.

А ведь все могло кончиться, не начавшись.

— Ага, босс, я тебя застукал! — раздался за спиной шутливый бас подчиненного. — Использовать копировальную машину в личных целях строго запрещено, разве забыл?

Джон тоже ответил шуткой, вроде «беги закладывай, выйдешь в адмиралы», но голос его звучал хрипло, а по спине катились ручьи пота. Сделать уже ничего нельзя. Ксерокс передернул каретку, считывающий лучик света пробежал невозвратно, и вот-вот готова полезть наружу его, Джона, уголовная статья: ксерокопия принципиальной схемы шифровальной машины KW-12.

Вот он, ключевой момент всей нашей истории, где судьба еще раскачивалась на качелях сомнений. Задумай она прищучить непатриотичного Джона, все могло закончиться служебным расследованием и увольнением уоррент-офицера. Другое дело, если бы его взяли с секретными документами на проходной военной базы, — это преступление. А в бункере всего лишь должностной проступок. Может быть, супервайзер проверял работоспособность ксерокса… Кражу доказать надо. И ответить на вопрос «Qui prodest?» — кому выгодно? Если никому, значит, судебная перспектива нулевая. Тогда пристало ли командующему подводными силами Атлантического флота США самому раздувать кадило шпионского скандала? Старая машинка давно числилась резервной критосистемой, все забыли, когда ею последний раз пользовались. Выставить разгильдяя втихую — и дело с концом.

Но капризнице-судьбе такой сценарий показался слишком пресным. Глазастому подчиненному Джона срочно приспичило в гальюн, и в силу этого глубоко интимного обстоятельства КГБ СССР приобрел одного из самых выдающихся своих агентов… Вопрос единственный — когда? Дата, требуется точная дата!

Его звали Джонни Уокер. В точности, как знаменитый сорт шотландского крепкого. «Бармен, плесни-ка мне виски моего имени!» — кричал он во всеуслышание у всех барных стоек, к которым прибивала его моряцкая судьба. Флотский унтер вечно пыжился, подделываясь под лихого разгульного бритта с этикетки «Red Label», балагур-анекдотчик и якобы тот еще «ходок». Но широта души часто выглядела натужной. Не помогали ни яхта-полутонник, ни новенький «ягуар»: до плейбоя недотягивал, фальшивил по мелочам… Нынче сказали бы — «драила» нет. Девицы тонко чувствовали это и млели на его плече только за доллары. Не все они подряд оказывались портовыми шлюхами. Случались длительные привязанности, но неизменно и сполна их приходилось оплачивать. В общем, уоррент-офицер, то есть мичман Уокер, был далеко не поручик Ржевский, не знавал он чистой любви, а так всегда хотелось!

В юности он укрылся на флоте от уголовной ответственности за мелкую кражу. Служба понравилась, но Уокер пребывал в постоянном страхе, что рано или поздно его обман раскроется при проверке на полиграфе. Со временем страх разоблачения удвоился: изо всех сил стремясь разминуться с «детектором лжи», он кое-что подчистил в своем личном деле… Но любопытно: угроза раскрытия его предательских связей с советской разведкой волновала Уокера значительно меньше!

Старший уоррент-офицер 3-го класса Джон Уокер (John Walker) служил одним из четырех сменных супервайзеров (то есть дежурный унтер — «сутки через трое») в штабе подводных сил США в Норфолке. Служебная функция — прием сообщений американских атомных субмарин, патрулировавших в Атлантике. По собственному почину Уокер явился в 1967 году в советское посольство в Вашингтоне и предложил КГБ купить у него совершенно секретные «ключевые» таблицы и описания криптографических систем, используемых ВМС США.

Спустя годы отставной лубянский генерал станет утверждать, что Уокер понуждал свою жену к занятию проституцией, — вот, дескать, с какими моральными ничтожествами имел дело КГБ!

…Жена пожаловалась, что подрядчик сделал ей недостойный намек: в смете ремонтных расходов можно учесть знаки женского внимания.

Уокер, поглощенный думами начинающего предпринимателя, промолчал.

— Так может быть, — вскипела Барби, — ради твоих выдумок мне отправиться на панель?!

Уокер промолчал снова. Вот, собственно, и все «понуждение». Бар, который так трудно они строили в надежде на небо в алмазах, быстро и с треском прогорел.

Русские сначала не хотели верить Уокеру. Вашингтонская резидентура КГБ находилась на верхнем этаже советского посольства. А приемная, естественно, внизу. Защищенной телефонной связи между этими помещениями не было из-за вечного опасения «жучков». По этой причине офицерам приходилось часто отлучаться для консультаций с резидентом, причем так подолгу, что Уокер начал беспокоиться, не убьют ли его в здании советского посольства.

Он пришел облагодетельствовать Советы по твердой таксе 2 тысячи «баксов» в месяц независимо от объема поставляемой информации и никак не ожидал столь неприветливого приема. Не принеси он с собой ключей к шифровальной машине, русские вообще вытолкали бы взашей на виду у полицейского поста: так, мол, мы обходимся с вашими провокаторами!

Попутно следует отметить (наши компетентные органы отмечать этого не любят), что самые ценные сведения — с начала 1960-х годов и по самое начало перестройки — пришли в советскую разведку самотеком, благодаря таким вот «инициативщикам». В 1986 году в докладе сенатской комиссии США по разведке заявлено прямо: лица, «добровольно предлагающие сведения на продажу», организуют самые серьезные утечки сверхсекретной информации.

Возможно, и даже наверняка, у КГБ и ГРУ имелись собственные «творческие успехи». Нов США массовое предательство приобрело такие масштабы, что сами американцы называют 1960-е годы «десятилетием шпиона». АНБ, ЦРУ, ФБР, а также армия, авиация, флот, морская пехота, работающие на оборону фирмы, — кажется, не было закрытой режимной структуры, выходцы из которой не предлагали советским загранучреждениям на территории США секреты своей страны оптом и в розницу. Эти люди не с паперти протягивали руку, поэтому нет ни времени, ни желания исследовать побочный продукт чужой сытости и скуки. Прохиндеи среди данной публики тоже не были редкостью.

Но какая прелесть наши мемуаристы в невидимых миру погонах! Когда доходит до дележки лавров, они начинают проговариваться. Какое еще мохнатое пальто, которым якобы генерал Олег Калугин укутывал Уокера перед «выброской» на посольском лимузине! Вообще не было никаких генералов. И, дескать, не к лицу Борису Соломатину в заграничных интервью приписывать себе славу вербовки ХХ века. Не покидал он своего резидентского кабинета, не разглядывал два часа «подставу» в глазах насмерть затурканного Джонни. Мы сами с усами, чтобы «вербануть», — я не исказил смысла высказываний А.А. Соколова в его труде «Суперкрот» ЦРУ в КГБ: 35 лет шпионажа генерала Олега Калугина». Далее цитирую:

«Владимир Митяев, также подтвердивший, что Соломатин вниз не спускался и с Уокером не беседовал, кстати вспомнил, что у него на даче случайно до сих пор сохранился темно-синий плащ из модного тогда материала “болонья”, который надевал Уокер во время выброски».

«Крот» Калугин или не «крот», но в своих воспоминаниях он четко придерживался руководящей установки: Джонни-гуляка явился вербоваться в октябре 1967 года. И поэтому, конечно, пальто как раз по вашингтонскому сезону. Чем толще и мохнатей, тем лучше. «Болонья» никак не годится в октябре над речкой Потомак. Поскольку у нас «болонью» давно не носят ни милиционеры, ни даже бомжи, хранится она на подмосковной дачке неспроста. Видно, плащик в самом деле мемориальный. Что же из этого вытекает: бедного Уокера в советском посольстве не только выдолбили и высушили, но решили напоследок подморозить?