Штреллер поперхнулся воздухом. Елизавета сунула руки в карманы, поеживаясь, и негромко сказала:

— Доминика, вы ужасно бестактны. Любовь — не болезнь, и пациент в данном случае вполне живой и бодрый, а вы… простите, сапогами в душу. И давать советы в таком вопросе… особенно, когда вас не просят…Простите, если получилось грубо.

— Лиз, спасибо. — В душе Штреллера царил полный бардак и Солнцева, сама того не подозревая, помогла мужчине немного прийти в себя. — Что до вас, майор, я вам тоже благодарен, пожалуй. За ваше отношение к Мишель, за то, что не оставили мне путей к отступлению. Но на будущее, пожалуйста, не стоит прилюдно препарировать мою личную жизнь, я лучше сам к вам приду. — Маркус перевел дух, посмотрел в глаза Доминике. — И еще, прошу, никогда. Не задавайте. Такой. Вопрос. Мишель.

Полька промолчала, а Штреллер внезапно улыбнулся и заговорил совсем другим тоном:

— Ладно, что это мы все обо мне и обо мне. Вот Лиз, скажите, а у вас есть мечта? С наукой все понятно, вы себя реализуете, я уверен, а вот просто для себя?

Учёная посмотрела на тёмную воду, сунула озябшие ладони в карманы пальто и покачала головой:

— Нет, никаких мечтаний у меня нет. А даже если бы и были…Лучше разговаривать о погоде и природе.

— Боитесь, если произнести вслух — не сбудутся? — Доктор Гигерсбергер как ни в чём ни бывало присела и поворошила пальцами снег у ног. Вытащила из-под него круглую гальку. — Или полагаете мечты частью слишком личной сферы жизни, чтобы ими делиться? И право же, если мечты нет — её стоит завести. Иногда очень помогает, поверьте.

Подействовало на ней внушение Штреллера, или у майора просто была такая манера общения, однако вела она себя так, будто пугающе откровенной беседы минуту назад и не было вовсе.

— Заводятся тараканы да мыши в подполье. — Солнцева покосилась на доктора. — А что, вы «блинчики печь» умеете? — Она тоже разгребла носком снег и подобрала сразу несколько камушков.

— Нет, это для терапии. — Доминика усмехнулась, подбросив гальку на ладони. — Для блинчиков плоские нужны, а этот круглый — видите? Если взять два или три таких, и перекатывать между пальцами — весьма полезно. Не только для рук, ещё успокаивает нервы неплохо. Китайцы, например, шарики из нефрита для такого издавна применяют. — Она сунула камешек в карман. — Поищите себе по руке. И вам, герр Штреллер, не помешает.

— Обязательно. — Откликнулся Маркус. — Но мне нравится идея с «блинчиками». Лиз, а давайте у кого больше? Только учтите, в детстве я был непобедим. — В подтверждение своих слов немец с залихватским свистом запустил голыш в воду. Камешек издал три «плюха» и остался лежать на проплывающей льдинке.

— Общение со снайперами определённо идёт вам на пользу. — Полька прищурилась и поправила очки, глядя на уносимый потоком «ледовый аэродром», ставший приютом камешка. — Пока вы соревнуетесь — я пройдусь немного вниз, пособираю ещё кругляшей. Пока меня нет — не ешьте снег и не пейте воду из реки. Если что — кричите, буду на виду.

— Ну, недурно, для дилетанта. — Лиза подмигнула Маркусу. — У нас, на Большом Фонтане, ни один мальчишка не мог напечь больше меня! Она выбрала из поднятых камушков один, придирчиво его осмотрела, потерла о крылья носа и запустила. Тот легко запрыгал по воде.

— Шесть, семь… — Считала биолог. — И мимо… — Она шмыгнула носом. — А давайте напьемся воды и наедимся снега. Но звать на помощь не будем.

У меня есть предложение получше чем есть снег. — Немец изобразил хищную ухмылку. — Давайте слепим снеговика в виде Доминики и показательно расстреляем снежками.

Идея пришлась по вкусу обоим, и за лепку главы двух ведущих научных отделов «X-UNIT» принялись с энтузиазмом. Снеговик вышел на загляденье. Маркус скатал еще два комка, нашел пару веток для рук, а Елизавета изобразила черты лица и нарисовала майорские погоны.

— За излишнюю наблюдательность, бескорыстное сводничество и систематическое нарушение священного права других людей на личные грабли. — Официальным тоном зачитал обвинение Штреллер. — Трибунал приговаривает майора Гигерсбергер к профилактическому расстрелу клона. Пли!

Снежок Маркуса отбил «клону» одну из конечностей, запущенный же Лизой угодил в центр всей конструкции, не сумев её, впрочем, разрушить.

— Приговор приведён в исполнение. — С чувством выполненного долга подвёл итог немец.

— Какой приговор? — Хотя доктор всё время была на глазах, она каким-то образом ухитрилась подкрасться незаметно. Только что полька прохаживалась метрах в сорока, ковыряя носком сапога гальку, и вдруг оказалась даже не за спиной, а плечом к плечу со Штреллером. Насколько это выражение применимо, учитывая их разницу в росте…

— Да так… — Пожал плечами инженер. — Разминаемся.

— Угу. — Полька подошла к снеговику и смерила его взглядом. Хмыкнув, выковыряла из «головы» снежной статуи круглый камешек, изображающий левый глаз, покатала его на ладони и сунула в карман. — Это хорошо. Завтра до ужина жду вас обоих у себя, для профилактического обследования.

Штреллер кашлянул в кулак.

— А пока — что-то я уже мёрзну понемногу. — Продолжила майор. — Пожалуй, пора снова в путь. Может, вызовете наш эскорт по радио?

Немец не успел ответить — где-то совсем рядом стрекотнула короткая очередь. В тот же миг ожила рация.

— Убита. — Сухо произнёс голос Энн из динамика.

— Чёрт! — Весело отозвалась Хенриксен. — Было близко!

— Из-за того, что ты в последний момент начала поворачиваться, пули вошли тебе в правый бок, под правую лопатку и под позвоночник. — Голос младшей канадки оставался таким же ровным и сухим. — Ты падаешь на колени, пытаешься обернуться, но не можешь и валишься лицом вниз. И медленно, мучительно умираешь, дёргаясь в агонии, пока я не добью тебя выстрелом в голову.

— Энн… — Капитан ответила после короткой паузы. — Вот скажи — зачем каждый раз эти подробности?

— Затем, что у тебя живое воображение, и ты сразу всё представишь в красках. — Тон МакГрин не изменился ни на йоту. — Впечатлишься и будешь осторожней. Ты же знаешь — «кошки-мышки» мы тренируем для того, чтобы ты могла выбраться, если останешься одна.

— Ладно. — Вздохнула капитан. — Маркус, приём. Слышишь? Мы возвращаемся. Дождитесь нас.

— Приём. — Откликнулся немец, предварительно сглотнув — слова младшей канадки пробрали и его. — Слышу тебя. Ждём.

Ждать пришлось недолго, уже несколько минут спустя победительница и побежденная, весело болтая, вышли на берег. Раненый снеговик привёл Мишель в совершенный восторг и они с Энн в четыре руки полностью его восстановили. А от плаванья на льдине бедолагу спасла только Доминика, которая запретила канадкам лезть в воду.

Обратный путь был легче, но прошел почти в таком же молчании. Каждый думал о своём, только Хенриксен и Солнцева, идущие последними, изредка о чём-то шептались. Да Штреллер поинтересовался у МакГрин, кто же лидирует в их с Мишель соревновании. Лейтенант в ответ только улыбнулась. Уже в лифте Хенриксен предложила выходить на такие прогулки почаще. А Маркусу напомнила об обещании немедленно идти спать. И этому совету немец готов был последовать с большим удовольствием.

Только ложась в койку он вспомнил о ещё одном обещании, данном девушке. Сунув руку под кровать, Штреллер вытащил потрёпанный том в твёрдой синей обложке, которую украшало заглавие: «Робинзоны Космоса». Автором значился некий Френсис Карсак. Эту книгу он обещал прочесть и вернуть на полку до завтрашнего вечера, к тому же Мишель её явно любила и намекнула, что рада будет обсудить за очередными посиделками. Маркус честно попытался читать с того места, где остановился, но строчки поплыли перед глазами, и через минуту он уже вовсю храпел с раскрытой книжкой на лице…