А самыми любимыми строчками Ренаты были эти:

При всей своей нелюбви к многословью Муха сознавала, что детям для понимания сюжета и поведения персонажей (верблюда и пингвина, чёрной и белой лошадей, совы и таракана) часто недостаточно двух, а порой и четырёх строк. И её немытая Свинка вначале бежит по длинной тропинке, потом у неё зачесалась спинка, и она постучалась во двор и «хрюкнула жалостно: «Позвольте, пожалуйста, об ваш почесаться забор» («Одинокая Свинка»). Простуженного Слонёнка лечило всё слоновье семейство, достали лекарства, делали компрессы: «Но где продаётся платок хоботовый?» («Слонёнок»). Заметим, что её стихи обычно завершаются ударным аккордом — вопросительной или восклицательной фразой либо неожиданным словцом. Так, например, «Таракан», герой которого жил в квартире благополучно, со всеми в мире, пока не завелись там… люди. В другом стихотворении Простое Предложение «лежало без движения», все ждали продолжения, а оно сказало: «Вы что, не понимаете, что я дошло до ручки?»

Рената Муха в шутку делила свои тексты на «циклы» — педагогические, математические (про Биссектрису, про Окружность), гастрономические и диетические (про Овощи, Творог и Сметану), «сырые» (про Дождь) и пр. Об одном стихотворении, ставшем популярной песней в исполнении С. и Т. Никитиных («Стихи о плохой погоде»), она любила рассказывать, как однажды во время семейного плавания на байдарке обнаружилось, что они забыли дома сыр и масло и пришлось есть бутерброды без того и другого.

Для «бывших детей» Муха придумала два новых жанра — «Недоговорки» и «Начало следует». Первые вошли в одноименный сборник (Иерусалим, 2005): «Как-то раз у Короля / Не хватило денег для», «Один Верблюд, кипя от злобы, / Вчера ушёл в пустыню, чтобы», «Ну дела, — подумал Лось, — / Не хотелось, а пришлось», «По пустыне шли Стада / И сгорали от стыда», «Как-то раз в одной Стране / Все решили больше не», «Жил Человек полнеющий, / А так вообще вполне ещё» и «Жил Человек с бородой и усами, / А остальное придумайте сами». В предисловии к этой книжке В. Шендерович подчеркнул, что автору «не грозит наскучить читателю. Она никогда не размазывает белую кашу по чистому столу. Её (и её текста) всегда немножко меньше, чем хотелось бы окружающим. Лаконизм — вежливость высокоскоростной эпохи».

Что касается второго жанра, мы узнаём следующее. Когда-то В. Левин предложил Ренате создать «кооператив» соавторов и сочинять стихи вместе: он даёт первые строки, а она — последние. Ей идея понравилась, и она приступила к делу, выдав множество «последних» строчек. Но сам Вадим охладел к этому проекту, дав ему название «начало следует». А на одном совместном концерте в ЦДРИ взял да и объявил эти Ренатины стихи. Однако когда она их прочитала, слушатели ничего не поняли, пока не поднялась Вероника Долина и не дополнила одно из «начало следует» первыми строчками: «С утра этот Дятел сидел на трубе, / Соседи о нём донесли в КГБ». А концовка была такой — «И это для Дятла такая наука, / Что он никуда не заходит без стука».

С тех пор от знакомых и незнакомых людей посыпались варианты к другим стихам этого жанра. Вот, к примеру, две версии к «макаронным» строкам: «Пожалуйста, я откажусь от короны, / Но можно сначала доесть макароны?»

Позднее сама Рената развернула своё двустишие в целое стихотворение, в котором действуют законные и незаконные отпрыски короля, борющиеся за его наследство.

Приехав в 1995 г. в Израиль, Р. Муха уже через две недели начала преподавать английский язык в Беэр-Шевском университете. Первыми её студентами были «русские» первокурсники, изгнавшие перед этим преподавательницу-репатриантку из России. И Рената превратилась в итальянку Кончини (так услышала секретарша фамилию Ткаченко) и в течение месяца не произнесла ни слова по-русски. Но в конце семестра по радио РЭКА прозвучало её интервью, а в русской газете напечатали статью о ней с фотографией. Её инкогнито было раскрыто, а один из студентов, всё время издевавшийся над «училкой», якобы не понимавшей «ни бельмеса» по-русски, вынужден был покинуть занятия.

Муха много путешествовала по миру, выступала в малых и больших залах, вплоть до стадионов, и, слушая улыбающуюся, задорную, остроумную женщину, никто не подозревал, что более десятка лет она жила под «дамокловым мечом» страшного диагноза, поставленного американскими врачами — рак в последней стадии, жить остаётся два-три года. Однако она стойко и мужественно сражалась с болезнью и продлила свою жизнь на многие годы (до 23 августа 2009 г.), не теряя присутствия духа и самоиронии: «Лежу я на столе. А из одежды на мне только шесть шрамов», — с улыбкой начинала она одну из больничных баек. Сергей Никитин был убеждён, что «человеческая мощь Мухи настолько огромна, что её хватило бы на десятерых».

А сила её обаяния, умение одарять любовью, дружбой, добротой были таковы, что бостонский профессор, прощаясь с ней после операции и курса лечения, промолвил: «Я благодарю Вас за Ваши усилия по очеловечению американской медицины». И прибавил, что в чудеса он не верит, но если чудо произойдёт, то только — с нею. И оно произошло: вместо обещанных двух лет — почти два десятилетия.

Все друзья Рены подчёркивают её удивительную преданность в дружбе, человечность, отзывчивость и готовность прийти на помощь — до и без всякой просьбы (см.: «Холм памяти», посвященный памяти Р. Мухи // Иерусалимский журнал. 2009. № 31). Дина Рубина, говоря об общительности, широте души и бескорыстии Реночки, заключает: она «совершила немыслимые усилия по очеловечению мира». Невольно приходит на память определение А. Блоком его творчества как «трилогии вочеловечения» и его знаменитые стихи:

Думается, суть этих формул была близка Ренате Мухе, хотя их высокий пафос скорее всего чужд.

Казалось бы, мухинские детские стихи были безобидными и аполитичными, но в Советском Союзе и они редко допускались к печати. Ей удалось выпустить всего одну книжицу «Переполох» в 1968 г. (совместно с Н. Воронель). Ну, конечно, какому редактору могли прийтись по вкусу такие строки:

Или