— Нет,— покачала головой Соня.— Мне кажется, тебя и так слишком многие просят. А ты... чего бы хотелось тебе самой?..

— Быть с теми, кому я нужна,— не задумываясь, ответила Арвина.—Ты мне нравишься.

Не меняя позы и не открывая глаз, она повела в воздухе рукой, затем сжала пальцы и протянула руку в сторону Сони.

— Вот, возьми. Это подарок.

Девушка изумленно ахнула. На тоненьких пальцах Арвины висела цепочка из чистого золота.

— Тебе нравится? — с надеждой спросил ребенок.

— Спасибо, милая. Она прекрасна. Но...

Такая дорогая вещь посреди вопиющего убожества. Чудо?.. Нет, поняла Соня, даже не задавая никаких вопросов. Чудо здесь только одно. Сама Арвина. Точно сошедшая с небес светлая звездочка, о каких говорят, будто, когда они падают, нужно успеть загадать желание, которое непременно сбудется. До позднего вечера Соня просидела возле удивительного ребенка, а девочке, казалось, только и нужно было сейчас, чтобы кто-то был рядом. Наконец Арвина проговорила:

— Оставь меня. Я должна приготовиться к обряду. Встретимся в полночь.

Соня, не возражая, вышла за порог хижины. Бесцельно побродив по селению, она столкнулась с Марсалом и, как ни странно, Сабайном. Эта пара явно нашла общий язык, во всяком случае, они мирно и увлеченно беседовали, хотя на лице Марсала виднелись свежие синяки недвусмысленного происхождения, а на теле его нового приятеля поубавилось шерсти. Очевидно, прежде чем завязать дружбу, они решили померяться силой. Завидев Соню, Марсал бросился к ней навстречу.

— Послушай, я столько узнал!..

— Я вижу,— усмехнулась Соня, оглядывая его.

— Ну, это ерунда...— смущенно пробормотал парень.— Представляешь, они все в один голос утверждают, что эта Арвина местная святая и живет целую уйму лет. И она может исполнять любые желания! Ты только представь себе, вот этот ушастый змей — оборотень: месяц живет как человек, потом превращается в огромную гиену, а потом опять... Но ему это не нравится, потому что он... Сабайн, я расскажу, ладно? Он влюблен в одну девушку, и ради того, чтобы быть с нею вместе, решился попросить помощи у Арвины. Из самого Шема добирался, несколько лет ее искал. Говорит, только она способна изменить его судьбу. Как думаешь, если я тоже попрошу избавить меня от проклятия, ну, насчет лошадей — она сумеет?

— Помолчи, а? — попросила Соня.

Она и сама много чего узнала, весь день просидев возле маленькой горной звёздочки. И чтобы узнать это, меньше всего были нужны слова.

Ближе к полуночи жители странного селения начали собираться около небольшого, сложенного из грубо отесанных камней мрачного храма, к которому вели древние полуразрушенные ступени, стертые тысячами ног. Соня заглянула в пахнущую плесенью и птичьим пометом тьму, разрываемую лишь светом нескольких невыносимо чадящих факелов. Следом за другими перешагнула высокий порог. При свете полной луны, падающем длинными полосами на мозаичный пол, рассмотрела алтарь. Над алтарем огромным темным прямоугольным камнем возвышалась полуобнаженная фигура жреца-мага, и Соня поняла, что это и есть Тун, о котором говорила Арвина. Он стоял неподвижно, воздев сильные руки, и, погрузившись в транс, произносил заклинание на неведомом языке. Когда глаза привыкли к темноте, Соня разглядела, что мозаика пола образует идеальный круг, в который никто не осмеливается ступить. Люди входили и останавливались возле самой его границы, возбужденно перешептываясь. Лейн, Сабайн и еще несколько селян выступили чуть вперед, застыв в ожидании. Внутри круга мелкими лазуритовыми плитками был выложен квадрат, углы которого касались окружности, а в центре квадрата, являвшемся одновременно и центром внешнего круга, находилась пентаграмма, посреди которой и располагался алтарь.

Внезапно, словно повинуясь неслышному приказу, все замолчали и расступились, давая дорогу Арвине. Она шла одна, подняв голову и опустив руки вдоль тела. Замерла на границе внешнего круга... ступила внутрь и остановилась у «подножия» пентаграммы, меж двух нижних лучей. Тун приблизился к ней и встал позади, лицом к западу. Он коснулся лба, груди, левого и правого плеча и произнес в полной тишине: «Атэх, Малкус, ре Гебрах, ве Гебрах...», а затем со словами «Ле-Олахм, Амеп» скрестил руки на груди. Затем, повернувшись на восток, он начертил в воздухе пентаграмму, то же самое проделал при повороте на юг, запад и север. Слова тяжело, точно крупные капли дождя, падали с его губ:

— Ихвх... аони... ахих... агла...

Тун поднял скрещенные кисти рук вверх — и в тот же миг высокие белые свечи возле подножия алтаря загорелись. Арвина, доселе стоявшая неподвижно, вздрогнула, повернулась лицом к черному жертвеннику, взошла на него, легла и вытянулась, точно мертвая. У Сони перехватило дыхание, расширенными от ужаса глазами наблюдала она за происходящим. Что они хотят сделать?! Тун обеими руками поднял длинный остро отточенный нож и занес его над неподвижным телом Арвины.

— Не-ет!..— Крик застрял где-то в груди, когда лезвие вонзилось в горло ребенка. У Сони потемнело в глазах, она готова была рвануться вперед и пусть даже ценой собственной жизни остановить этот кошмар. Алая кровь Арвины хлынула на черный камень алтаря, но не прошло и нескольких секунд, как страшная рана начала сама собой зарубцовываться, и вскоре на коже не осталось и следа разреза! А один из селян, стоявших чуть впереди прочих, радостно и изумленно вскрикнул:

— Я снова вижу! Чудо! Чудо!

Удовлетворенный вздох прошел по толпе. Но это было только началом.

— Сабайн,— возвестил Тун,— скажи, зачем ты пришел сюда в эту ночь? Что тебе нужно?

Получеловек-полузверь качнулся вперед.

— Я хочу стать... таким, как все. Избавиться от своего двойника оборотня.

Маленькая Арвина посмотрела на Сабайна огромными, полными слез глазами, улыбнулась и, чуть заметно кивнув, отвернулась. Нож Туна опять взметнулся в воздух и несколько раз полоснул девочку по лицу. Новые потоки крови обагрили холодный камень. Соня невольно отвела взгляд, не в силах смотреть на обезображенное лицо Арвины. Она чувствовала, что земля уходит из-под ног. Девочка не издала ни звука, хотя по тому, как судорожно сжались ее пальцы, было ясно, что ей больно и она бесконечно страдает...

Однако от этих жутких ран, как и от первой, не осталось и следа, а на том месте, где прежде находилось жуткое существо, теперь, с изумлением и восторгом разглядывая совершенно чистые, без следа шерсти, руки, стоял красивый высокий молодой мужчина. Тем, кто не видел, каким он был прежде, и в голову бы не пришло, что это бывший оборотень.

Тун назвал еще несколько имен. Всего Соня не видела. Сознание то и дело покидало ее, глаза застилали слезы.

— Лейн!..

Теперь вперед выступил старик. Губы его дрожали и не слушались, но он все-таки проговорил:

— Я устал жить. Пусть духи и боги позволят мне уйти. Прости меня, Арвина...

Тун Отложил в сторону окровавленный нож. Видимо, исполнение такого желания требовало чего-то иного. Да, вместо ножа в его руке оказалось длинное копье. Произнеся короткое заклинание, колдун вонзил острие в грудь Арвины, туда, где билось сердце. В тишине было слышно, как копье с ужасным хрустом пробило ее тело насквозь, и наконечник царапнул алтарь. Арвина задрожала и выгнулась в агонии, глаза остекленели... Зажимая рот рукой и расталкивая селян, вытягивающих шеи, чтобы получше все рассмотреть, Соня выбежала из храма, спотыкаясь на высоких ступенях. Марсал рванулся за ней. Соня стояла, обхватив себя руками за плечи и безудержно рыдала.

— Ты тоже, кажется, чего-то хотел от нее?! — набросилась она на Марсала.—Ну так иди, попроси! Может, если ее разорвать на куски, ты и заберешься на лошадь?!

Марсал не ответил. Похоже, он был потрясен увиденным ничуть не меньше.

Сколько прошло времени, Соня не знала. Она стояла, Окаменев от горя, как вдруг детская ладонь коснулась ее руки.

— Не плачь. Все кончилось.

Соня медленно обернулась. Маленькая Арвина нашла в себе силы на то, чтобы утешать ее. Девушка опустилась на колени.