Почувствовав угрозу, враги зашевелились. И пусть их время давно ушло, но они еще способны огрызаться, и всерьез. Именно сейчас их нужно добивать, но осторожно и аккуратно. И уж никак не сидеть сиднем в холодной каменной крепости и упиваться мечтами о будущем господстве, которое придет само собой.

Разара положила перед собой лист пергамента и задумалась. Ей вовсе не хотелось, чтобы послание ее сочли попыткой показать зубы издалека, а это вполне возможно. Она ведь находилась на краю гибели. Наверное, если бы не идея Ханторека, которую она выдала за свою, да не смерть зверочеловека, охранявшего кинжал, ей бы несдобровать. А так бурно начавшийся разговор завершился более-менее мирно. Похоже, ей даже удалось отстоять свой авторитет, доказав, что больше не имеет смысла очеловечивать зверье, по крайней мере, так, как это делалось раньше, и что пора переходить ко второй части плана.

Теперь стоит подумать о том, как укрепить свои позиций. Письмо нужно написать очень умно, чтобы его не восприняли как крик о помощи, но вместе с тем они должны понять, что положение серьезное и что границы Гипербореи надо охранять. Смешно в самом деле думать, что кого-то, кроме жалких оборванцев, обитающих в Пограничном Королевстве, остановит нацарапанная на черепе зверя устрашающая надпись!

Она обмакнула перо в тушь и начала писать, тщательно подбирая слова и продумывая фразы. Закончив, Разара дважды перечитала написанное и удовлетворенно кивнула.

Она собралась было вызвать слугу, даже взяла в руку молоточек, но тут ей пришла в голову неожиданная мысль: а что вообще искали латники на севере? Здесь нет уединенных богатых усадеб, как в Аквилонии, или процветающих сельских общин, а для штурма городских стен отряд явно маловат. Однако отчаянность, с которой они сражались, подсказывала: они знали, на что идут. Разара задумалась. Уже не единожды дозоры Вамматара задерживали людей, пытавшихся проникнуть в Логово со стороны Бритунии. Как ни странно, большинство из них предпочитало погибнуть, нежели попасть в плен, но тех, кто струсил и сдался, удалось разговорить. Оказалось, все они шли сюда за кинжалом.

Тогда она отправляла письма в Похиолу, но их оставляли без внимания, и вот теперь кинжал украден. Украден, хотя она не раз предупреждала об опасности. Как жаль, что она не подумала об этом раньше. Конечно, сегодняшнее нападение, может, и не связано с теми попытками. Однако... Все правильно. Одиночки потерпели неудачу, и враги решили пойти другим путем. Захватить важного пленника, а если повезет, то, быть может, и сам кинжал вне Логова, на заснеженной равнине Гипербореи. Там, где служители Ордена привыкли чувствовать себя в безопасности!

Что ж, пусть Север отправляется к своим людям, и, если она не ошиблась, последует еще один визит в Похиолу, и тогда оправдываться придется кому-то другому. А ведь... Разара задумалась на мгновение, и радостная улыбка озарила ее лицо. Воистину сегодня день прозрений! Как же она сразу-то не сообразила! Ведь если латники охотились за кинжалом еще сегодня, значит, он все еще в Логове! И хоть девчонка утверждает, что она ни при чем, это легко проверить.

Разара взяла длинный узкий стилет и спустилась в парк, приказав слуге следовать за ней с факелом: давно перевалило за полночь, тучи затянули небо, и было очень темно. Она быстро пересекла парк, склонилась над укрывавшими землю плитами и принялась прощупывать стилетом землю, но все оказалось напрасным. Жаль. Она огорченно вздохнула и повернулась к слуге.

— Возьми двух человек и таким же образом проверьте все вокруг,— распорядилась она и ушла, думая о том, что, скорее всего, эти поиски уже ничего не дадут.

Прямо с утра Соня вновь резко изменилась, чем в очередной раз удивила уже привыкших к ее строптивости подруг. Она не дерзила наставникам, не подшучивала над ними и даже старательно выполняла все требования, превратившись из возмутителя спокойствия в образец прилежания.

Сама не зная почему, она верила Северу, и это злило девушку, привыкшую полагаться только на себя. Теперь же она зависела от Вожака, и это ей не нравилось, равно как и то, что он на самом деле был удивительным человеком. Она злилась на него и против воли восхищалась им. После вечернего колокола Соня, оставшись одна, вновь заперла дверь на засов. Она даже не сразу осознала это и, только когда улеглась в постель, поняла, что боится. Это рассердило ее, но ничего поделать с собой она не могла и снова подумала о том, что как только Альрику выпустят из подземелья, они сбегут при первой же возможности.

Впервые за все время пребывания в Логове Соня обрадовалась утреннему колоколу: сегодня она увидит Альрику! Всего пару недель провели они вместе, но за это время бритунка успела стать для нее едва ли не сестрой. По крайней мере, ближе нее у Сони никого не осталось. И пусть судьба свела их совсем недавно и, быть может, случайно, но они вместе пришли сюда, вместе и уйдут.

Она быстро оделась, что-то мурлыча под нос, выскочила в коридор и увидела, что дверь в соседнюю комнату слегка приоткрыта. Девушка улыбнулась: значит, Север сдержал обещание. Чуть не приплясывая от счастья, она влетела в комнату подруги и замерла у порога...

Увидев в дверях рыжеволосую шадизарку, Альрика задохнулась, лицо ее исказилось от ужаса, и она спрятала его в ладонях. На крик просто не хватило сил.

— Это же я!

Соня упала перед кроватью на колени, обняла девушку за хрупкие плечи, погладила по мягким волосам.

— Это же я, Соня,— повторила она.

— Соня...— слабо прошептала Альрика, узнав ее.

Она попыталась улыбнуться, но вместо этого заплакала. Тихо-тихо, будто опасаясь, что кто-то услышит ее плач и накажет за него. Соня растерялась, и тут Альрика начала жалобно поскуливать, как маленький ребенок, который не в силах удержать внутри свою боль и не умеет выразить ее словами. Да она перепугана насмерть!

— Да что же они сделали с тобой? — воскликнула девушка, прижимая к груди заплаканное лицо подруги.— Они били тебя?

Но Альрика в ответ лишь помотала головой, и лицо ее вновь исказила гримаса ужаса, но ни звука не сорвалось с ее губ.

— У тебя болит что-нибудь? — спросила Соня и по новому взрыву рыданий поняла, что угадала.

— Что у тебя болит, милая? Скажи мне. Скажи! — требовала она.— Тебе станет легче!

— Па-мять! — прорыдала Альрика.— Она жжет изнутри! Помоги мне, Соня!

— Тебе надо заснуть, успокоиться. Я сейчас.

Она выбежала к себе и вернулась с кубком оставшегося от ужина вина. Альрика пила жадно, захлебываясь, и опустила голову на подушку, только когда выпила все. Взгляд ее быстро затуманивался.

— Заснуть, заснуть,— словно в бреду, повторяла она,— забыть все.

— Спи, милая,—- словно маленькую девочку, гладя по волосам, вторила ей Соня.— Ты все забудешь, а потом мы с тобой убежим.

— Убежим,— повторила бритунка, и сон наконец-то сморил ее.

Соня посидела с ней чуть-чуть и, вздохнув, отправилась на занятия: ей тоже нужно было забыться, хотя бы на время. Однако тревожные мысли не давали ей покоя, и в обед Соня зашла навестить Альрику, но та все еще спала. После обеда Соня рассказала подругам о возвращении Альрики, и, когда окончились занятия, девушки поспешили к бритунке, но она еще не проснулась. Подруги уселись возле нее и начали тихонько перешептываться. Все сходились во мнении о том, что отсюда нужно бежать, и тут же наперебой убеждали друг друга, что сделать это невозможно. Соня слушала их и презрительно хмыкала.

Так, в бесплодных рассуждениях о побеге пролетел вечер, ударил вечерний колокол, и девушки начали расходиться.

— Я останусь ненадолго,— шепнула Соня Луме, и та, кивнув, затворила за собой дверь.

Соня примостилась на краешке постели и с нежностью смотрела на изможденное лицо подруги. Потом вздохнула, поправила на ней одеяло и шепнула на прощание:

— Спи.

— Я давно уже не сплю,— ровным голосом ответила бритунка, не оборачиваясь,— Просто делала вид, чтобы вы не приставали с вопросами.— Соня покачала головой, но ничего не сказала.— Ты хочешь знать,, что со мной сделали,— продолжала Альрика все тем же деревянным голосом.— Наверное, я должна была бы рассказать тебе, но не могу.— Она немного помолчала.— Я слышала, вы тут говорили о бегстве, и теперь я знаю точно: отсюда нужно бежать, но так же точно я знаю, что сбежать нельзя.— Слова ее походили на бред.— Однако я кое-что придумала,— сказала она, понизив голос, впервые посмотрела на шадизарку, и глаза ее лихорадочно заблестели.— Я придумала, как убежать отсюда! — прошептала она еще тише.