— А ты не обратила внимания на его уши? Они обросли шерстью, и в повадках его появилось что-то звериное...

— Быть может, он тайно принес себя в жертву? Решил стать Первым?

— Все может быть,— согласился Вожак.— И это объясняет историю с пропажей кинжала. Но если он решился на это, он просто дурак. Я знаю о Клыке Волчицы только с твоих слов, но даже этого достаточно, чтобы понять, что происходит с Хан-тореком. Он не становится человеком с реакциями и чувствительностью зверя, а просто сползает к состоянию животного.

— Слишком уж ты проницателен,— поморщившись, заметила Разара.

— Это не проницательность,— возразил Север.— Я просто высказываю опасения. Если он действительно становится Первым, то, чего от него ждать, неизвестно никому, а это всегда плохо. Как бы не случилось беды...

— Хорошо, я подумаю о том, что ты мне сказал. Иди.

Север не стал спорить. Он просто поклонился и вышел. Возвращаясь к себе, он думал о том, как странно изменила эта девушка жизнь Логова. Только сейчас, после разговора с матерью-настоятельницей, Север понял вдруг, что силы Логова делятся на два лагеря. И еще он понял, что чем дольше об этом никто не узнает, тем лучше для всех.

Задолго до того как Север покинул мать-настоятельницу, Халима, воровато озираясь, вышла из его комнаты, унося с собой странную вещь, обнаруженную на столе Вожака,— древний свиток со стихами в футляре из телячьей кожи.

Вернувшись к себе, она заперла дверь на замок и достала из кармана драгоценную добычу. Свиток с шуршанием лег на ладонь, выскользнув из тисненой оболочки. Она открыла его и остановилась на первом стихотворении:

Халима задумалась. Эти строки, скорее, казались странным откровением провидца, чем обычными стихами, но никакого смысла она не улавливала. Разве что упоминание о

Владыке Падших будило тревожные воспоминания. Кажется, его считали отцом всех Зверобогов, и самой, Белой Волчицы. Но при чем здесь он? Что мог иметь в виду безвестный поэт?

Владыка Падших... Женщина невольно нахмурилась. Словно тень огромных крыл пала на сердце, и сумрачные предчувствия одолели ее. Сама не зная почему, Халима вдруг преисполнилась уверенности, что еще не раз услышит это имя, и оно не принесет ей добра.

Никому из них...

Девушки быстро привыкли к Вулофу и перестали бояться ег;о. Впрочем, и его незлое ворчав цие длилось недолго. Смеясь, они трепали густую волчью шерсть, обнимали его за шею, заглядывали в глаза, а он терпеливо сносил все это.

— Вулоф, а у тебя подружка есть? — прижимаясь щекой к волчьей мохнатой башке, спросила Аванта.— Как ее зовут?

— Есть,— недовольно проворчал волк.— Вилва.

— Она хорошенькая? — продолжала расспрашивать девушка.

— Красавица,— коротко ответил зверь.— Как Соня.

— О-о-о! — закричали девушки хором, и даже Соня через силу засмеялась, но в тот же миг сморщилась, потому что в голове запульсировала боль.

Звериным чутьем почувствовав это, Вулоф. Подошел к девушке и принялся вылизывать ее лицо.

— Отстань,— слабо запротестовала Соня,— я не целуюсь с небритыми парнями.

— Главное — зализать раны,— наставительно заметил Вулоф, принимаясь за разбитые губы девушки.

— На твоем месте я бы не слишком усердствовала,— ехидно заметила Аванта,— а подумала о том, как отнесется к твоей заботе Вилва.

Соня быстро шла на поправку. То ли помог бальзам Севера, то ли лечение Вулофа подействовало, но через пару дней, едва прошли тошнота и головокружения, она начала готовиться к побегу. Собственно, готовиться-то было нечего. Надо было только дождаться выздоровления, чтобы Вулоф вернулся в лес. День этот, а вернее ночь, наступил ровно через неделю. Все это время Север ежедневно навещал девушку, и та даже начала понемногу привыкать к его обществу. Но когда поймала себя на том, что начинает ждать его прихода — это лишь ускорило принятие решения, которое давно зрело в душе Сони.

«Не хватало еще друзей заводить в этом Логове! — сказала она себе с неожиданной злостью.— Не дождутся! Меня здесь никто не удержит — будь они все прокляты! Довольно медлить!..»

Словно откликаясь на ее мысли, ударил вечерний колокол.

Пора.

Соня легко встала, в последний раз окинула взглядом комнату и тихонько выскользнула за дверь.

Теплый ветер разметал волосы, и она увидела в этом знак: ветер свободы звал ее вперед! Девушка метнулась к стене, оглянулась, не заметил ли кто, и быстро выбралась наружу. Выглянувшая из-за облаков луна осветила пустое пространство впереди и густой подлесок в сотне шагов. Соня быстро добежала до леса и в последний раз оглянулась, испытав вдруг странное сожаление, но в следующий миг пьянящая радость свободы захлестнула ее, и она быстро зашагала к западному перевалу.

 — И вот тогда, осознав свое великое предназначение, Альстан решил создать самое грандиозное творение в своей долгой жизни. Ведь он был ваятелем.

Однако то, что Альстан собрался сделать на этот раз, ничуть не походило на все созданное им прежде. Эта работа требовала истинного мастерства и немало времени. Возможно, всей жизни... Из цельного кристалла кварца он задумал сделать человеческий череп в натуральную величину, но сотворить такое с помощью обычных приспособлений невозможно. Кварц, горный хрусталь, поддается резке только при помощи алмаза, однако при подобной обработке такой большой кристалл должен был просто-напросто развалиться на Куски... Но Альстан разгадал секрет, как...

— Хватит, Марсал! — Соне порядком надоело слушать пустые россказни этого чудака. У него в запасе было множество всяких невероятных историй. Правда, надо признать, пересказывал он их мастерски.— Ты бы так мечом орудовал, как языком — цены бы не было.

Парень обиженно умолк, но потом, видимо, решив оскорбиться на то, что она упорно не желает принимать его всерьез, угрожающе приподнялся:

— Что, не веришь?

— Нет! — отрезала Соня.

— По-твоему, я вру, да? Между прочим...

— Что «между прочим»? Ты говоришь о том, чего сам никогда не видел. И этот череп не исключение.

— Конечно! Хочешь сказать, что ты одна здесь такая —- все видела и всюду побывала, а я ведь с тринадцати лет в бегах и тоже изъездил всю Хайборию, только что ноги до задницы не стер, пока не попал в это чудное местечко.— С каждым словом Марсал заводился все больше и больше, явно намереваясь затеять нешуточную драку.

— Не сомневаюсь. Насчет ног. При твоем умении удержаться на спине даже самой смирной кобылы это неудивительно.

Сидевшие за столом дружно расхохотались. Все знали, что Соня права,— им не раз доводилось видеть, как лошади, стоит Марсалу подойти поближе, начинают вести себя точно безумные: с храпом прижимают уши и норовят зацепить его если не копытами, то зубами. А уж если он каким-то чудом все же оказывался в седле, то вылетал из него в считанные секунды. Естественно, при упоминании об этом, Марсал сразу приуныл и умолк. Лишь изредка он бросал на Соню уничтожающие взгляды, но затеять спор и что-то ей доказать уже не пытался.

Однако, когда пожалев о своей резкости и главным образом о том, что явно нанесла удар ниже пояса, девушка попробовала заговорить с Марса-лом в примирительном тоне, он, будучи человеком весьма вспыльчивым, но отходчивым, на сей раз показал, что столь откровенной издевки прощать не собирается.