— Наверное, я похожа на кхитаянку.

Подруги, не выдержав расхохотались, и даже сама Соня попыталась улыбнуться.

— Нет, нет,— остановил ее Север.— Пожалуйста, успокойся. Когда я смотрю на твои губы, мне и так кажется, что ты все время улыбаешься мне.

Девушки, только что успокоившиеся, вновь засмеялись, а Север тем временем привел в порядок ее лицо и принялся за тело.

— Ты не слишком там усердствуй,— вяло заметила она, но в голосе ее тем не менее прозвучали ехидные интонации.

Кто-то опять хихикнул.

— Ты говори, где тебе больно, а не где приятно,— невозмутимо отпарировал Вожак.— Здесь, например, болит? — Его рука легла на огромный кровоподтек под левой грудью.

— Только, когда дышу,— непроизвольно вздрогнув, мрачно отшутилась она.

Лума хмыкнула и покачала головой, а Аванта всхлипнула и уткнулась ей в плечо. Север кивнул, словно ожидал от нее именно такого ответа.

— Я принес, Вожак! — послышался голос Тирала.

— Давай сюда мазь и не глазей по сторонам.

— А тебе, значит, можно?

— Я смотрю на раны, а не на...

— А не на что? — ехидно переспросил тот.

— А не на то, на что глазеешь ты! — отрезал Вожак.—Гоните его, девочки. Я разрешаю.

Когда Тирала вытолкали вой, Север перенес девушку на постель, укрыл легким одеялом и крикнул:

— Тирал! Ты еще здесь?

— Да! — послышалось из коридора.

— Найди Вамматара! Пусть приведет Вулофа!

Он взял со стола хрустальную баночку с мазью, отвинтил серебряную крышечку и смазал Соне рассеченную правую бровь, разбитые губы и несколько ран на лбу и подбородке. Она сразу насторожилась:

— Чем это ты меня мажешь?

— Эта мазь состоит из тысячи трав и кореньев, а аромат ей придает масло, выжатое из лепестков роз.

— Зачем она?

— Не задавай глупых вопросов! Шрамы украшают мужчину, но если ты считаешь, что от рассеченной брови и перебитых губ твоя внешность только выиграет, то...

— Ладно, мажь,— разрешила она.

Север закончил свою работу и завинтил крышечку.

— К приходу Вулофа все уже подсохнет, и я смогу тебя покормить,— деловым тоном сообщил он.

— Не сможешь,— слабо возразила девушка.

— Это почему же?

— Ложка в рот не пролезет,— через силу пролепетала она.

Некоторое время Север смотрел на нее удивленно, потом не выдержал и расхохотался.

— С тобой не соскучишься. Как вообще-то себя чувствуешь?

— Болит все,— сообщила она равнодушно, словно речь шла не о ней, а о ком-то другом.— И голова особенно.

— Да, голове досталось. Ну ничего, придет Вулоф, он еще полечит тебя по-своему.

— Кто он?

— Увидишь,— уклончиво ответил Север, посмотрел нa девушку, покачал головой и поправил себя: — Узнаешь.

Девушки удивленно переглянулись. Хлопнула дальняя дверь. Одна из послушниц выглянула и, коротко охнув, выскочила наружу. Одна за другой ее примеру последовали и остальные, так что вскоре в комнате остались только Соня с Севером. Вамматар пропустил вперед огромного зверя и вошел сам.

— Кто это ее так? — спросил он, нахмурившись.

— Кучулуг постарался.

— Тогда понятно,— кивнул гипербореец.— А то я уж было удивился: для чего, думаю, Вожаку понадобился Вулоф?

— Надеюсь, ты обойдешься без него?

— Об этом не беспокойся. Надолго он тебе нужен?

— Пока девушка не встанет на ноги.

— Хорошо,— кивнул Вамматар и направился к выходу.

— Эй, Вулоф! — слабо позвала Соня.

Зверь подошел к ней и подставил огромную голову под свесившуюся с постели руку. Почувствовав ладонью шерсть, Соня вздрогнула, припомнив горящие углями глаза и волосатые лапы нелюдей. Словно почувствовав ее тревогу, волк лизнул руку девушки.

— Он что — собака? — спросила Соня с облегчением.

— Он волк, и он будет охранять тебя, пока ты не поправишься. Он никого не впустит в комнату без твоего разрешения.

— Я бы хотела остаться в комнате Сони,— сказала Лума, заглядывая в дверь.— Хотя бы первые несколько дней.

— Хорошо.— Север кивнул.— Перенесешь сюда свою постель. Ты все понял, Вулоф? — спросил Вожак у зверя.— Следи, чтобы Соне не причинили вреда.

— Только... Если... Меня... Убьют,— отрывисто прорычал тот, почти не заикаясь, быть может, потому, что на этот раз не волновался.

— Так он еще и говорит, твой зверь? — на миг забыв о боли, спросила Соня и даже умудрилась приоткрыть глаза.

— Не называй его зверем,— спокойно, но веско произнес Север.— Никогда. Он волк. Он умен... Он умнее многих из тех, кто считает себя человеком. Он умеет разговаривать, хотя болтуном его и не назовешь.— Рассказывая, он свернул мокрый матрас в рулон.— Ну отдыхай. Завтра я навещу тебя.

Он кивнул на прощание и вышел.

Когда Север вошел к матери-настоятельнице, у нее уже находился Ханторек.

— Ты, верно, не знаешь, о чем мы тут говорили? — спросил он, странно пришепетывая, и пристально посмотрел на Вожака.

Тот не стал спорить, только развел руками, показывая, что восхищен проницательностью отца-настоятеля.

— А говорили мы о том, что Соню надо принести в жертву.— Он договорил и замер, выжидательно глядя в глаза Северу, но тот, не отвечая, лишь перевел взгляд на мать-настоятельницу.

— Отец-настоятель переменил свое мнение о послушнице;— сдержанно пояснила Разара.— Он считает, что ее строптивость сводит на нет все ее достоинства.

Север кивнул и обернулся к Хантореку:

— У меня еще нет определенного мнения.

— Вот как? Нет?! — вскинувшись, прошипел тот.— Но, быть может, в данном случае хватит и моего...— Он запнулся и посмотрел на мать-настоятельницу.— Нашего мнения?

— Но и мое что-нибудь значит? — сдержанно поинтересовался Север.

— Ну так выскажи его! — воскликнул Ханторек.

— Я уже сказал, что у меня его пока нет,— напомнил Север.— Но в любом случае придется немного обождать.

— Это еще почему?

— Перед тем как принести девушку в жертву, ее придется подлечить.

— Что-то серьезное? — спросила Разара.

Север равнодушно пожал плечами:

— Два-три сломанных ребра, лицо, превращенное в сплошной синяк, сотрясение мозга и прочие мелочи.

— Ты считаешь, что Кучулуг перестарался?

— Можно сказать и так.— Север явно предпочитал не обсуждать это и не высказывать своего мнения.

— Сколько она будет поправляться? — более спокойно спросил Ханторек.

— Неделю точно проваляется, может, две,— уклончиво ответил Вожак.

— Хорошо. Неделю мы подождем,— прошипел Ханторек, кивнул Северу, поклонился матери-настоятельнице и вышел вон.

— Ты действительно согласна с ним? — спросил Север, кивнув на дверь.

— Пожалуй, да. А ты, как я понимаю, нет? — Север снова кивнул.— Почему?

— По двум причинам. Ты обещала отпустить Альрику.

— Разве я не сдержала слова? — возмутилась Разара.

Север вздохнул. Опять придется объяснять, что белое — это белое, а черное — черное.

— Осмелюсь напомнить, что девушка повесилась, и, думаю, не без причины.

— Она оказалась слаба духом и не перенесла наказания.

— Быть может, не следовало ее наказывать? Нам ведь. нужна Соня, и ради нее стоило поступиться принципами, которые, кстати, и существуют для того, чтобы время от времени идти вопреки им. Я не знаю, что сделали с бритункой, но лучше бы ее убили. А Соня...— Он пожал плечами.— На нее подействовала смерть подруги.

Разара задумалась, потом невесело усмехнулась:

— У тебя есть отвратительная черта, Север. Ты постоянно оказываешься прав.— Она помолчала — Ну хорошо, а вторая причина?

— Наверное, мне не стоит давать советы, которые ты все равно оставляешь без внимания, но я все-таки скажу. Не надо прислушиваться к мнению Ханторека.

— Вот даже как! — воскликнула мать-настоятельница, удивленно вскидывая бровь.

— Он странно изменился за последнее время,— не обращая внимания на ее слова, продолжил Север.— Его голос...

— Да,— кивнула мать-настоятельница,— и он уже не жалуется на простуду.