Рома по-прежнему был привязан к Злате. Но они отдалились друг от друга, он теперь не думал о ней всё своё время, они редко разговаривали, особенно по-сле похорон. Он был немного обижен на сестру.

В его жизни впервые появился секрет. Самый настоящий, опасный секрет.

Ему удавалось вести двойную жизнь. Днём он встречался с Олей, надевал на себя маску любезности и интереса, выпытывал у неё тайны, если они встречали Лину, он сохранял равнодушный вид.

Маску можно было снять лишь, когда он возвращался в свою комнату по вечерам. Там его уже обычно ждала Лина.

Они создали свой маленький мир, где боль и другие люди оставались за стенами. Их было лишь двое, и они пытались излечить друг друга от прошлого.

Лина забыла о своей месте Злате. Рома слишком сильно напоминал ей её саму лет четыреста назад, чтобы отыгрываться на нём и его семье.

Шли дни, летели недели. Они не заметили, как полюбили друг друга.

Это было безумием. Они любили отчаянно и нежно, полностью растворя-ясь друг в друге. Казалось, что ничто на земле не может разлучить их.

Рома хотел видеть Лину каждую секунду своей жизни. Теперь, когда они якобы случайно встречались на улице, он старался слегка задеть её: как бы невз-начай коснуться руки, случайно столкнуться. Были лишь прикосновения, но ино-гда и слова. Короткие фразы, брошенные ими на улице друг другу, чтобы другие не заподозрили. И быстрые полные обожания взгляды.

Никто ничего не замечал. Эти двое разыгрывали блестящий спектакль.

Они вели войну не только со всем миром, внутри них тоже шла война.

Рома помнил всё, что Злата говорила о жителях другого мира. Но его чув-ства к Лине были настолько глубокими, что он не мог ничего с ними поделать. Он знал, что она убивает людей. Но всё это оставалось далеко позади, когда она при-ходила к нему.

А что касается Лины, то и для неё было трудно принять собственные чув-ства. Она была вампиром и много лет назад отвергла всё человеческое. Привязан-ность к Роме делала её уязвимой.

Однажды, когда они просто валялись на кровати. Рома читал книгу, а Лина наблюдала за ним, она спросила:

— Никак не пойму: ты моя сила или моя слабость? — он внимательно по-смотрел на неё, никогда прежде она не казалась ему загнанной в ловушку. Но то-гда, глядя в её глаза, он вдруг увидел, что Лина оказалась в капкане. И в этом ви-новат был лишь он один.

Рома ничего не ответил ей. Он просто отложил книгу и притянул к себе де-вушку, а потом накрыл её губы своими.

Может быть, его любви будет достаточно для того, чтобы они оба справи-лись с трудностями?

\Лекарство в других людях, в прикосновениях и поддержке. Боль нельзя забыть, нельзя полностью залечить душевную рану, но можно заполнить пустоту. Можно забыться.

Ничего не изменилось после нашего разговора. Мой мир раскололся на части, но я оставалась прежней и изо всех сил пыталась сберечь осколки прежней жизни. Я ждала чего-то особенного, просыпалась каждое утро с мыслью о том, что сегодня, именно сегодня, произойдёт что-то важное. Но…

Всё оставалось прежним.

Эрик почти всегда был со мной, отвечал на любые мои вопросы, а я зада-вала их всё реже.

В полнолуние все окна и двери были закрыты. Свет словно навсегда поки-нул это унылое место, жизнь исчезла. Уныние и холод поселились вокруг.

Я уснула, нисколько не боясь, что чудовище придёт и разорвёт меня на части. Лишь глубокой ночью, когда я проснулась от очередного кошмара и спус-тилась на первый этаж, то услышала странные звуки: кто-то царапал дверь с дру-гой стороны.

Страх окутал меня. Я понимала, насколько смехотворной была преграда, разделяющая нас. Всего лишь дверь. Я подошла ближе и услышала, как тот, кто находится за дверью, тихо скулит. Мне не нужно было давать ему знать, что я тут, что в доме кто-то есть, это могло кончиться плохо для нас всех. Но мой воспален-ный мозг почему-то уверовал, что за дверью находится именно Эрик, и что созна-ние к нему вернулось на какое-то время.

Я поборола в себе желание отрыть дверь и впустить неизвестное.

Я знала, что это он пришёл ко мне. Всем своим существом я чувствовала, что он совсем рядом.

— Не сегодня, Эрик, — тихо сказала я в пустоту, — завтра.

А потом он ушёл. Не знаю, слышал ли он мои слова, но я почувствовала, как он меня покинул.

Бал состоялся в один из солнечных дней.

Я потеряла счёт дням, неделям. И чисел для меня больше не существовало. Никто не спрашивал моего согласия, меня просто поставили перед фактом. Бал — это особая традиция. На него идут все без исключения.

Рано утром бабушка принесла в мою комнату платье. Оно словно было со-ткано из солнечного света. Ткань сияла, и это сияние ослепляло.

И когда я надела его на себе, не без помощи бабушки, это сияние переда-лось и мне. Я посмотрела в зеркало и невольно ахнула. Из-за стеклянной глади на меня смотрела незнакомка. Она была слишком красивой, слишком царственной. И было в ней что-то пугающее. Возможно, холод в глазах, надменность, безразли-чие. Я попыталась улыбнуться, но у моего стеклянного двойника не вышло свет-лой и искренней улыбки. Будто всё то хорошее, что было во мне, погибло с про-шлым.

В это мгновение я возненавидела себя. Мне было противно смотреть на свое отражение в зеркале. Я ненавидела людей, окружавших меня, природу, тайны. Я ненавидела ненавидеть. Но злоба жила внутри меня и будто бы своей силой ломала мои кости. Я хотела разбить зеркало на мелкие осколки. Руки уже потянулись к нему.

Я вспомнила Эрика и успокоилась. Склонила голову, чтобы не видеть от-ражения, опустила руки. Я нуждалась в Эрике больше, чем когда бы то ни было.

Только с тобой я смогла обрести покой. Ты — мой самый ценный дар, ты — моё самое страшное проклятие.

Я взяла с собой кристалл. Благодаря Эрику я теперь могла носить его как кулон.

— Нам пора, — голос бабушки раздался словно из далёкого, другого мира.

Рома сопровождал меня на бал. Мы с ним так и не помирились, и между нами чувствовалось напряжение. Никто не знал, что точно произошло, но каждый счёл своим долгом попытаться помирить нас. Первую попытку предприняла Оля, вторую Аня, но все были безрезультатными. Мы, молча, рука об руку следовали за дедушкой и бабушкой.

Все жители деревни собрались в одном месте, в одном большом доме, предназначенном для торжеств. Весь зал был залит лучами солнечного света. Ут-ренняя дымка придавала таинственности. Музыка, древняя как сама жизнь, лилась со всех углов.

Женщины в длинных платьях танцевали со своими кавалерами. Люди на-поминали бабочек: красивые создания, ослеплённые ярким цветком и гибнувшие из-за этого.

Всё вокруг говорило о хорошо отрепетированном спектакле. Только это представление повторялось из года в год. Всё было прекрасно выучено, не оста-валось места для оплошностей. Дамы с кавалерами танцевали без единой по-марки, скрипачи играли так, что некоторые городские гении могли им позавидо-вать.

Я не была ослеплена этим великолепием. Возможно, если бы этот бал уст-роили в самом начале моей жизни здесь, то он произвёл бы сильное впечатление. Но спустя месяцы осталось лишь безразличие.

Рома моментально исчез в толпе. Наверно, пошёл искать одну из своих дам. Я знала, что у него завелся ещё кто-то помимо Оли. Правда не знала, кто эта счастливица.

Ко мне подошёл Дима. Он пригласил меня на танец, и я согласилась. Я не хотела обижать его отказом. Всё же он был моим другом.

Оказалось, что он вовсе не умеет танцевать. Мы с ним неуклюже раскачи-вались среди других пар.

Оля говорила, что он стал другим. Но я видела перед собой прежнего Диму, он даже был чуть более весёлым и беззаботным.

— Странная традиция — устраивать такие балы. Это попахивает средневе-ковьем.

— Ты почти права. Эта очень древняя традиция. Только раньше это были кровавые балы, — он внимательно наблюдал за мной из-под опущенных ресниц.