— Господа офицеры, выслушайте мои распоряжения к штурму Хаджибейского замка, — громко сказал Рибас.

План состоял в том, что генерал-майор разделил свою пехоту на две части. Каждая включала две роты Николаевских гренадеров и две Троицкого пехотного с резервами. Первая часть под командой полковника Хвостова должна была слева охватить замок и овладеть оным, взойдя по лестницам. На правом фланге двум полкам черноморских казаков предстояло отвлечь внимание осажденных.

Второй части под командованием секунд-майора Воейкова с полком казаков долженствовало занять предместье — форштадт- и препятствовать отходу неприятеля.

Батарея из четырех осадных и двенадцати полевых орудий уже установлена на перешейке возле залива с тем, чтобы вести огонь по турецким судам.

— Для эскадры графа Войновича зажжены три огня на берегу, — заканчивал Рибас. Вечером ветер был благоприятен. Сейчас усилился. Но я уверен, что граф уж где-то поблизости.

Без лишних вопросов офицеры разошлись в свои части, только Белой посетовал, что обозы отстали, а в них прокисает горилка. Каждые пятнадцать минут к палатке пробирались посыльные с берега и, увы, сообщали одно: трех ответных огней в море, означающих подход эскадры, нет как нет.

Конечно, за столько лет знакомства Рибас видел, как сильно переменился Марк Войнович. Его ореол победителя турок при Лагосе потускнел. Теперь граф стал язвителен, осторожен, сухопутные генералы до сих пор пеняли ему, что второго августа он не сжег турецкие суда. Но недаром генерал-майор весьма долго говорил с контр-адмиралом на рейде под Очаковом о совместных действиях утром четырнадцатого. Чесменский огненный вулкан был памятен Рибасу. Но при Чесме русских орудий на берегу не было. Так что с приходом эскадры графа под Хаджибеем может состояться вторая Чесма.

Давно кончился дождь, но три огня в море так и не появились. К четырем утра Рибас перестал ждать их, пристегнул шпагу и вышел из палатки.

— Сбор, господа, — сказал он дежурным офицерам, и те исчезли во тьме поднимать назначенные к штурму части. Два офицера представились генерал-майору. Это были секунд-майоры из Ряжского полка Осипов и Сандерс Лифляндского егерского. Они просили дозволения участвовать в деле.

— Нет, — сказал Рибас. — Ждите подхода войск с рассветом.

Недовольные и разочарованные офицеры отошли во тьму. Впереди колони с фонарями в руках ждали сигнала к выступлению офицеры рот. Рибас подошел к ним, спросил весело:

— Так что, господа, будем действовать только холодным оружием?

— Для нашего же блага, — отозвался Хвостов.

— Ну так дадим в этом слово, — сказал Рибас.

Колонны тронулись. Казаки сразу ушли вправо. Рибас шел рядом с Хвостовым. Скользя по глинистым местам, на ощупь пробираясь через мокрые глыбы скал, сползшие то тут, то там по склонам, перешептываясь, помогали друг другу, сдерживали желание вскрикнуть, когда под ногами оказывалась пустота. Пехота Хвостова приближалась к последнему оврагу перед замком.

Вдруг тьма и тишина оглушительно загрохотали, второй оглушающий удар был менее неожидан, третий, они восприняли громкими хлопками справа.

— Казаков обнаружили, — сказал Хвостов.

— Почему же они не отвечают? Они должны отвечать! Белян!

Подпоручик тотчас скатился к генерал-майору по склону.

— Вот вам случай, — сказал Рибас. — Поднимитесь по оврагу вверх. Передайте мой приказ казакам: шуметь, как только это они умеют.

— Я с ним, — сказал Трубников, и оба зашуршали в крепких овражьих зарослях.

— Правого фланга не ждать, — сказал Рибас.

— Пошел! Пошел! — уже кричал Хвостов, так как грохот пушек справа усилился.

Когда колонна стала пересекать овраг, над головами солдат резко раскололась тьма, лопнул воздух, а громовой удар рассыпался жалящей все вокруг картечью. Но генерал-майор смотрел в противоположную от пушек сторону — там, на турецких судах, один за другим появились огни. Мористее была тьма — огней эскадры Войновича не видно. И снова, материя под именем тьма, затрещала и лопнула. Рибас удивился, увидев рядом Трубникова. Когда тот успел вернуться?

— Наверху сильный ветер, — сказал Трубников. — Из-за него и пушек казаков нам не слышно.

— Ветер?… Где Белян?

— Здесь где-то.

Солдаты карабкались вверх по склону, хватаясь за кусты, съезжали вниз, поднимались. Из замка били не только пушки, но и летели факелы — осажденные обеспечили себе отменную видимость, так что последние сажени преодолели рывком, только несколько лестниц застряло в слишком густом кустарнике, и трое гренадер без касок выдергивали их оттуда.

Когда генерал-майор оказался наверху, то увидел, что лестницы не только приставлены к стенам, но по ним уж взбираются его офицеры. В свете факела Рибас увидел неуклюжего капитана Карла Люберха. Он карабкался по лестнице так невозмутимо, как будто решил посмотреть старую мебель на своем чердаке. Пехотный капитан Воинов, стоя на лестнице, отбивался шпагой от турка. Небо на краешке востока стало серым, силуэты турецких судов выступили из тьмы. Они выстроились вогнутой от залива подковой. Силуэтов иных судов видно не было. Эскадра Войновича не пришла, а на турецком линейном вспыхнули огни, ядро под ногами генерала сочно шлепнулось в глину и не разорвалось.

Несколько баркасов с турками отвалило от берега. Их упустил Воейков, занимавший форштадт. Белян кстати оказался рядом, и Рибас отправил его к Воейкову поторопить секунд-майора. Потом, как и Трубников, вскарабкался по лестнице на стену, пробежал до круглой башни — бой шел внутри замка, и Рибас, обнаружив ступени, спустился туда, где со всех сторон в полутьме слышались крики, возгласы «Оман!», стоны. Стараясь достичь каменной лестницы, на Рибаса набежал янычар. Выпад со шпагой в руке остановил его. Генерал стоял согнувшись, ожидая нового нападения, но увидел закопченное лицо Хвостова.

— Кончено, — сказал полковник.

— А казармы?

— Там и в комендантском доме заперлись. Но это уж пустяки.

— Пусть толмач им скажет, что мы имеем приказ не задерживаться здесь и через четверть часа взорвем пороховой погреб.

Он прислушался и с удивлением отметил, что турецкий флот прекратил стрельбу. Чтобы выяснить причину, Рибас немедленно поднялся на стену. Серое предутрье над морем позволяло хорошо рассмотреть османские суда. Батарея Меркеля на многих из них разбила оснастку, кое-где на палубах дымило. Турецкий флот снимался с якоря. «Неужели Гуссейн-паша решил увести свои суда?» Рибас обернулся — увидел рядом несколько офицеров. Конечно же у всех на устах был вопрос: где же наш флот? Внизу, под стеной появился Белян:

— Воейков взял форштадт в штыки! Он уже на другой стороне!

Рибас с офицерами перешел на другую стену, и они увидели, что местность под стенами наполнена русскими войсками. Тем временем, из казарм и комендатского дома выходили янычары, бросали оружие на землю, шли к стене, где садились на корточки и, охватив головы руками, ожидали своей участи. Капитан Волков вел по двору замка богато одетого турка. Рядом шел толмач.

— Ахмет-паша! — крикнул снизу Волков Рибасу.

— Спроси-ка у него, — сказал генерал толмачу, не спускаясь со стены, — не ждет ли он десант с флота?

Толмач перевел вопрос и нескладно пояснил ответ:

— Он ничего не ждет. Из Аккермана помощи ждали.

— Много ли войска в Аккермане?

— Две тыщи они говорят.

Другие пленные называли цифру от шестисот до шести тысяч. Рибас поворотился лицом к морю — замысел Гуссейн-паши стал ему ясен: турецкие суда не собирались уходить в море. Они перемещались по заливу вправо.

— Трубников! — крикнул генерал, и капитан поспешил к нему. — Добудь коня и во весь опор к Меркелю! Батарею снять. Поставить правее замка. Афронт перед их флотом. Только живо!

Лошадь капитану. быстро сыскали в пристройке к замку, помогли спуститься в овраг, а потом и к берегу, и капитан без седла ускакал к батарее. От казаков прибыли сотники Лапин и Сеняпин. — Наперебой докладывали: