— Держу пари, — улыбнулся незнакомец, — вы — офицер… с итальянского юга.

«Э, да он и рассмотрел меня и успел разгадать в одну минуту! Вот и полагайся на отца, настоявшего, чтобы я ехал в Англию во всем цивильном. Но почему такой интерес к моей персоне? Надо ему представиться и этим сбить с толку. Назваться, как называет меня мать, Иосифом? Или, как предпочитает отец — Хозе? можно отрекомендоваться и полностью: Иосиф Паскуаль Доминик де Рибас…» молодой человек снял серую шляпу с синим бантом, хитро улыбнулся и назвал себя: — Хозе де Рибас, к вашим услугам.

— Испанец? — удивился незнакомец.

—. Нет, я из Неаполя, там меня называют Джузеппе, — он рассмеялся.

Синяя шляпа незнакомца, только с серым бантом, оказалась в его руке и он представился:

— Витторио Сулин. Я путешествую. И вот уже полгода, как в Италии, а до Неаполя так и не добрался.

«Зачем он врет? — уверенно подумал Джузеппе. — Придворные сапожники Неаполя на сторону не торгуют. Впрочем, лучше с ним распрощаться. А перед этим стоит поставить его на место». Он сказал:

— Конечно, для англичанина у меня слишком смуглое лицо. Это не трудно заметить. Выправка офицера тоже не загадка. Но я должен сказать, что мой отец, министр двора, посрамлен. Форма подпоручика самнитского полка в моем багаже на «Короле Георге». Честь имею.

Но путешественник Витторио Сулин и не думал прощаться. Наоборот, он стал на пути Рибаса и заговорил сбивчиво, неизвестно отчего волнуясь, да попросту обрушил на собеседника поток просьб, сведений и предложений.

— Какая удача! Представьте! Неделю назад я тут встретил негоцианта. Очень богатый человек. Очень. Мой отец голландец, а мать русская. Поэтому мы с негоциантом и сошлись! Он ведь из России. Знаток и собиратель италийских древностей. Но южнее Флоренции он, как и я, еще не был. Если бы вы… Ваш совет будет для него неоценим. Собственно, мы с Алехо, мы с ним тут поджидаем авизу с гребцами. Собрались посетить русские суда на рейде. Вы, верно, их видели. Не откажите в любезности разделить с нами ожидание, трапезу, и, уверяю вас, приятную беседу о вашем Неаполе. Ведь недаром же говорят, что прежде, чем умереть, нужно его увидеть.

«Ты уже увидел, но не умер, — подумал Джузеппе. — Но отчего этот Витторио Сулин так взволнован? Знакомство с негоциантом не стоит и выеденного яйца, и какой совет я могу дать твоему Алехо? В мушкетерской роте не занимаются италийскими древностями». Но в отрочестве мать не раз возила Джузеппе в замок Капо-ди-монте, напичканный картинами и рукописями, правда, он интересовался лишь кабинетом медалей; сейчас он решил напрячь память — хороший обед стоил того.

По короткому каменному взлету они поднялись из порта на набережную, где стояла блестевшая коричневым лаком карета и поджидали трое слуг в тяжелых от недавнего дождя накидках и шляпах-горшках. Рядом была обитая медными полосами дверь «Тосканского лавра». Витторио Сулин о чем-то переговорил со слугами на совершенно незнакомом Рибасу языке, а потом обратился к подпоручику по-итальянски:

— Негоциант в двух кварталах отсюда. Возьмем карету или прогуляемся?

В Неаполе считалось весьма зазорным, если дворянин шел пешком даже один квартал, поэтому предложению Витторио Сулина несколько удивило подпоручика, но он решил пройтись — зыбкая палуба «Короля Георга» еще давала о себе знать. Только Рибас успел подумать, какую это посыльную авизу дожидались в порту Витторио и его друг-негоциант, как путешественник сказал:

— Алехо — большой знаток. Одна беда — не торгуется. Сорит деньгами. Представьте, в окрестностях Пизы не снял, а попросту купил для себя палаццо.

— Вы живете в нем?

— Последний месяц.

«Занятно, — усмехнулся про себя Рибас — Встретил ты своего Алехо неделю назад, а живешь у него последний месяц. Что за человек этот путешественник? Для лжи он слишком беспамятен».

Они вошли в ничем не примечательный двухэтажный дом, но прихожая была со сводчатым расписным потолком. Витторио указал на несколько гнутых жестких кресел:

— Присядьте, я мигом.

Он поднялся по лестнице наверх, а из-под сводов к Рибасу тотчас вышли двое мужчин. Один из них, в вишневом новомодном фраке, спросил у Рибаса по-итальянски:

— Вы кого-то ищете?

— Нет, — ответил Рибас, а вишневый растянул свое лунообразное лицо в подобие улыбки, сказал своему спутнику по-английски: «Сразу видно, что этот пройдоха пришел не просто так». А для Рибаса на итальянском:

— Но с какой целью вы здесь?

Рибас помедлил с ответом и снова услыхал по-английски: «Эти итальянцы выводят меня из себя. Высокомерны, как султаны, но скудоумны, как их рабы. Взгляни на этого подлеца — он не желает говорить со мной!»

— Отчего же, я всегда к вашим услугам, — сказал теперь уж по-английски Джузеппе, а затем лайковой перчаткой с замшевым раструбом что есть силы хлестнул по лунообразному лицу — мужчина отшатнулся, капельки крови сразу же выступили на его щеке — металлические крючки на раструбе перчатки сделали свое дело.

— Шпага или пистолеты — выбирайте сами, — учтиво сказал подпоручик. — Я жду вас завтра в семь у Северного источника возле канала.

Он вышел на улицу и зашагал вниз к порту. «Эти люди не похожи на приятелей князей Ризелли. Вряд ли бы Ризелли наняли их для ссоры со мной. Уж слишком они неуклюжи. Но этот путешественник… ловко свел меня с ними. Зачем?» В этот момент он услыхал сзади торопливые шаги, опустил руку на эфес шпаги и обернулся — Витторио Сулин догонял его.

— Простите, простите, мы разминулись с моим негоциантом, — затараторил путешественник. — Из консульства он успел уйти в «Тосканский лавр».

«Значит, мы были в консульстве, и у меня завтра дуэль… Занятно. Однако, похоже, что путешественник ни о чем не осведомлен».

— В каком консульстве мы были?

— В Английском, оно тут недавно, я не нашел консула сэра Дика, но мне сказали, что Алехо ждет в «Тосканском лавре».

«Уж не этого ли сэра Дика я стеганул перчаткой? Ну да ладно, вопросы пока неуместны. Посмотрим, что за птица этот негоциант».

— Алехо болен, смертельно болен, — снова, как бы отвечая на мысли Рибаса, затараторил Витторио Сулин, — и это не мнительность состоятельного человека. Вот уж год, как он лечится на тосканских водах, и здешние эскулапы советуют ему навсегда осесть в Италии — так замучили его лихорадки.

Теперь возле таверны стояли две лаково-коричневые кареты и шестеро слуг, и когда дверь «Тосканского лавра» захлопнулась за вошедшими и глаза Рибаса свыклись с полумраком, смертельно больной негоциант собственной персоной предстал перед ним: он танцевал, вернее, топал по грязному полу ногами в высоких сапогах под пиликанье ливорнского скрипача и вел за руку женщину в широкой малиновой шали — мадзаро. В таверне было пусто, лишь еще одна женщина сидела у камина, раскачивалась и хлопала в ладоши. Рибас поразился нелепости смертельно больного танцора: он был нескладно высок, тяжел, парик не был заплетен в косу и неопрятно болтался по спине, а тесный танцору грязновато-желтый бархатный кафтан обречен был лопнуть в танце по швам, если путешественник своим появлением не остановил бы танец. Джузеппе был от природы брезглив, и его взяла досада: вместо приятной прогулки по Ливорно ему предстояло общение с этаким Гаргантюа… Витторио быстро заговорил на непонятном языке, из сказанного можно было разобрать лишь слово Неаполь, а великан Алехо отодвинул тяжелый стул от накрытого стола, широким жестом, ни слова не говоря, пригласил садиться.

Сели, и только тут Рибас всмотрелся в лицо негоцианта и ужаснулся рваному побагровевшему, видно, от выпитого вина шраму, уродующему левую щеку негоцианта от виска до подбородка. Карие глаза смотрели на Рибаса настороженными щелками, а рубец шрама слегка растягивал полные губы Алехо в постоянную непроизвольную улыбку. Негоциант наливал флорентийское в тяжелые глиняные кружки, путешественник придвинул Рибасу тарелку с рыбой под остро пахнущим тосканским соусом. «Кто знает, что это за люди… Но судя по шраму, прошлое негоцианта было отменно лихим». Алехо поднял кружку: