Выходя из бутика, они случайно обратили внимание на трех чем-то подозрительно знакомых типов, одухотворенно накачивавшихся пивом под зонтиком уличной забегаловки.
- Глянь-ка! - Василий толкнул Ивана в бок. - Вон тот косолапый бугай, который с алебардой, по-моему, здорово на тебя смахивает?
- Угу. Точь в точь я перед дембелем, - ответил Иван. - А вон тот, вертлявый шибздик с мохнатыми ногами - на тебя. - А вон тот - вылитый Данька, только зеленоватый какой-то.
- Кто зеленоватый? Я что-ли? - так это у меня еще после вчерашнего, ничего, сейчас по пиву ударим, и все пройдет... - начал, было, Даниил, но, увидев своего двойника, озадаченно замолчал. Только и сказал:
- Умеют ребята расслабиться, даром, что туземцы!
К сожалению, времени рассматривать подозрительно похожих на них самих аборигенов, не было, потому что "Кадиллак" мягко тронулся и устремился к загородному ночному клубу "Урукхай".
- Слышь, Дробила, а это не твой братан в Абдулловом "Кадиллаке" сейчас проехал? - спросил хоббит Василий порядком-таки уже набравшегося гнома.
- Не-а! Сирота я, круглый... - прогудел пригорюнившийся Дробила, - Нету у нас таких братьёв, чтобы на "Кадиллаках" раскатывали. Давай лучше еще по одной, а то скоро на дежурство пора... - А вон тот, в бурмалиновой майке, кажись вылитый ты, это точно...
- Скорее квадратный, - ехидно заметил задетый хоббит, окинув взглядом мощный торс гнома. - Факт, ты, Дробила, вылитый квадратный сирота!
- Кончайте фигней маяться, - встрял Ватерпас, - вот лучше послушайте.... Тут я как схвачу свой верный карамультук, да как жахну! Полдракона сразу вдрызг, а другая половина, значит, на меня прёт...
Так произошла первая встреча гоблинов и братцев, и произошла она на далеком острове, тамбуре между Междуземьем и нашим, таким неромантичным миром.. А где еще, по-вашему, она могла произойти? И случилось это, примерно за сутки до похищения Сенькой-горлумом раритетных челюстей Великого Орка.
Тем временем, "Кадиллак" с принарядившимися в соответствии с местной модой братцами, выбрался из курортного городка, миновал пальмовую рощицу и устремился к красноватым холмам, у подножья одного из которых и располагался загородный ночной клуб "Урукхай".
В клубе кипела работа. Еще бы! До наступления темноты, требовалось убрать с эстрады бутылку Клейна, с засевшим в ней поэтом, который, ухитрился-таки преобразовать шампанское с абсентом в эфирный аналог алкоголя. Теперь, крепко вдохновившийся Санёк держал одностороннюю круговую оборону, пугая гоблинов-рабочих, а заодно и прочий обслуживающий персонал клуба невнятными пророчествами. Исключение делалось для особ женского пола, которые из свойственного им любопытства спустились из своих комнат, посмотреть, что такое интересное происходит внизу. Полуодетым эльфийкам, оркессам и прочим дамам поэт немедленно предлагал порезвиться в эфире и приглашал в гости к себе в бутылку.
- Сейчас я этих задранцев налажу, и мы с тобой, цыпуля, завертим бутылочку! - орал Санёк.
Всем прочим он обещал скорую и бесславную погибель на свалке истории.
- Санек, кончай разоряться! - обратился к нему Иван-солдат. - Ты своими воплями всю клиентуру распугаешь?
- Ба! - заорал Санёк. - И вы тут ребята! А где же мой кореш Бугивуг?
- Гараж остался сторожить, - объяснил Даниил-мастак. - Тебе как здесь, не скучно? Не надоело, в смысле?
- Да как сказать, - отозвался поэт из бутылки. - С одной стороны, тут у меня, вроде, аудитория имеется, а с другой стороны, не та это аудитория, которая достойна настоящего поэта. Плохо, понимаешь, внемлют. Больше жрут и девок лапают. Одно слово, дикари, вроде новых русских. Да еще все время требуют, чтобы я спел про харю.
- Ну и спел бы им про харю, - сказал Иван. - Чего тебе жалко что-ли? Публику требуется уважить.
- Да сколько можно про харю-то петь! - возмутился поэт. - Все про харю, да про харю. Так настоящая поэзия и гибнет, одни хари остаются.
- А что это за песня такая, про харю? - заинтересовался Василий. - Я много песен знаю, а про харю - ни одной. Может, споешь, так сказать, в порядке обмена опытом?
- И ты туда же! - горько воскликнул поэт, и противным тоненьким голосом заорал:
"Харю набила, харю набила, харю набила сорок семь раз!..."
- Достаточно, - поспешно замахал руками музыкально чувствительный Василий, - про то, что было дальше, я знаю..."
- Вот-вот! - поэт хлюпнул чем-то в своей бутылке, а потом сказал:
- Поэт должен петь светло и яростно. Или наоборот, мрачно и величественно. А в этом гадюшнике настоящей поэзии не понимают. Сами они хари набитые!
- А давай мы тебя отсюда заберем, - хитро сощурился Даниил. - Ты ведь не против?
- Да... - замялся поэт, - В общем... Харя, она харей, да только климат здесь уж больно хороший, опять же, какая ни есть, а публика, а у вас в гараже и такой нет. Я уже перерос провинцию в творческом смысле, так что.... В общем, извини, браток, буду мучаться здесь. Авось через лет пятьдесят аборигены меня оценят, эволюционируют или просто привыкнут...
- Так мы тебя отсюда никуда забирать не собираемся, - успокоил его Даниил. - Просто переедешь в отдельный офис, так сказать. Секретаршу тебе дадут, чтобы стихи записывала, или даже двух. Каждый год книгу будут издавать, а если поднапряжешься, то и каждый месяц. В общем, оракулом работать пойдешь?
Поэт помолчал немного, вспоминая, что ему известно о профессии оракула, потом осторожно спросил:
- А эти, секретарши, то есть, пифии, они же с когтями?
- Все секретарши с когтями, - успокоил его Василий. - А вообще-то, ты, наверное, пифий с гарпиями перепутал. Вот, например, Кассандра, она, говорят, была очень даже ничего брюнеточка... или Бакбюк.
- Мне надо, чтобы секретарш, то есть, пифий, было три, - сказал уже почти согласный поэт. - Блондинка, брюнетка и рыженькая. Как у Джубала Харшоу. А, кроме того, я собираюсь работать в три смены. И еще музу...
- Должность музы может выполнять какая-нибудь секретарша, - посоветовал Иван. - А то, знаешь, если их слишком много, то так на одних колготках да прокладках разориться можно, не говоря уже обо всем остальном. Да и перессорятся твои музы с пифиями, что тогда делать будешь?
- Ладно, насчет секретарш я потом лично разберусь, - сказал Санек. - В общем, братцы, считайте, что вы меня уговорили. Только, чтобы с каждого печатного экземпляра мне причиталось не меньше семи процентов, лады?
- Лады! - сказал невесть откуда появившийся Абдулла. - Договорились. А теперь мы тебя переедем на новое место.
- Ладно уж, грузите меня, только кантуйте поосторожней, - милостиво согласился Санек-оракул. - Прощайте, друзья, вот теперь я и в самом деле ухожу!
И запел:
"Там, где ходит ветер спать,
Там, тра-та-та та-а-а-а-ам,
Там, там ходит ветер спать,
Трам, там та-та там..."
Грузчики-гоблины ловко сковырнули поэта с эстрады, положили бутылку Клейна на бок, поволокли к выходу, умело погрузили на трейлер и увезли. И долго еще над горами и равнинами Междуземья разносилось пронзительное, полное неистовой веры в лучшее будущее этого мира, пение:
"Дзивный естем свят..."
Все-таки, Санек был настоящим поэтом!
- Может быть зря мы так с ним? - сказал погрустневший Василий.
- Ничего личного, просто бизнес, - пожал плечами Даниил. И Абдулла согласно кивнул.
- Так у нас скоро копыта вырастут, - резюмировал Иван. - Хотя, я думаю, мы еще не раз услышим о Саньке.
- Еще как услышите, и по телевизору увидите, и в кино, - успокоил расстроенных братцев деловой эльф. - Доброе дело сделали, предали поэта гласности, и еще переживают. Не понимаю я вас, кореша! Радоваться надо, а не грустить!
- Все равно, как-то на душе погано стало, - Василий поежился. - Вроде как мы друга продали...
