- Говорите, молодой человек, ведь это не намного сложней таблицы умножения.

Ах, была, не была.

- Господин профессор, но ведь рубль конвертируем, откуда мне знать, какая цена его сегодня, да и я в последнее время не собирался за границу, а здесь и рубли у нас хорошо катят.

- Ну-ну, мне же не надо точно, мне же не для обмена, а для приблизительного анализа.

- Ну, порядка шестидесяти рублей с хвостиком...

Глаза у моего лечащего врача округлились, а старый провокатор от души веселился:

- Господин Соколов, а сколько стоит Ваш массаж в евриках?

Всё, он меня доконает, привереда, и я решил потянуть резину, вдруг какая-то счастливая мысль меня озарит...

- Так в зависимости от того, что делаю и сколько времени, но официально ведь никто в валюте не платит.

- А если по курсу, то сколько выходит?

Всё, запутываюсь, а точней, запутывает меня профессор по полной. Засел хуже занозы. Придётся отвечать, как знаю и что знаю. Будь, что будет, абы опять не спеленали в этой чёртовой палате ╧ 6, где разум закипает не только у меня, а, похоже, у всех скоро выкипит, и лишь бы дали мне немного свободы - воздуха, телевизора и газет. Или хоть каплю в рот. Иначе пересохну, ожидаючи.

С дистанции сходить было поздно, и я, с интонацией первого мачо на деревне, выдал:

- Тридцать евро или две тысячи рублей...

Моя лечащая врач поперхнулась, хотела что-то сказать, на её лице читалось недоумение и жалость ко мне, но профессор не унимался:

- Подождите, голубушка. А скажите, дорогой, за кого Вы голосовали на последних выборах?

- Выборах куда?

- Президента Советского Союза...

Забодай меня комар, - пронеслось у меня в голове, - да пошло всё к едрене фене:

- Владлен Евграфович, с девяносто первого года Советского Союза не существует, остался какой-то дохлый Союз и называется СНГ...

- Евграф Владленович, ой, извините, Владлен Евграфович, надо срочно вызывать санитаров, начинается рецидив...

- Нет, моя милочка, начинается выздоровление...

Профессор вдруг посерьёзнел и взглянул поверх моей головы. Я непроизвольно оглянулся - около дверей стоял, переминаясь с ноги на ногу, Дима, блестя своими позолоченными очками.

- Молодой человек, а, что Вы скажите насчёт этого случая, больной прогрессирует в своей болезни или идёт на поправку?

- Простите профессор, на мой взгляд, психического расстройства у Соколова я лично не наблюдаю, но странности налицо, и в них надо разобраться, а не подавлять личность страхом перед лечением и самим лечением доводить до потери самоконтроля...

В разговор встряла Лидия Николаевна:

- Товарищ профессор, Вы же слышите, что недавний ещё студент совершенно не разбирается в диагностике и не может разобраться в деталях течения болезни, как и в пользе медикаментозного воздействия...

- Голубушка, я с Вами тут не соглашусь. Простите, молодой человек, назовитесь, я что-то запамятовал Ваше имя и фамилию...

- Дима. Ой, простите, Дмитрий Оболенский...

- Так, вот, товарищ Оболенский, к концу смены подойдите ко мне в кабинет, сегодня я задержусь в отделении.

- Лидия Николаевна, я пока сам поведу Соколова, очень небанальный случай, а вы переключитесь на других пациентов...

- Ну, профессор...

- Я уже всё сказал. Товарищ ординатор, от моего имени дайте распоряжение на посту, чтобы отменили пока все лекарства для моего пациента Соколова, разрешаю ему чтение, но пока только литературы, связанной с его профессиональной деятельностью, пусть читает что-нибудь из области массажа...

Я поднялся со стула, попрощался, мило улыбнувшись своей уже бывшей лечащей врачихе, и шагнул в распахнутую Димой дверь.

После обычного лёгкого обеда ко мне зашёл Дима, но вместо подноса с лекарствами в его руках были бритвенные принадлежности. Он взглядом позвал меня проследовать в совмещённый санузел. Закрыв за мной дверь этого богоугодного помещения, он поставил поднос на раковину и вынул из-за пазухи что-то завёрнутое в плотную бумагу:

- Давай, Витя, разворачивай и наяривай...

Я развернул, между двумя кусками свежего хлеба примостилась четверть жареной курицы, рядом, завёрнутые в целлофан, лежали два солёных огурчика...

- Это мне?..

- Нет, Папе Римскому, давай без церемоний, топчи...

Я не стал больше наговариваться, а с аппетитом налёг на такую вкусную и сытную еду, не сводя восторженных глаз с моего благодетеля, который в этот момент готовился к моему бритью. Тщательно обглоданные косточки он завернул обратно в бумагу и засунул за пазуху:

- Давай распаривай горячей водой лицо и приступим...

- Дима, ты же...

- Да помолчи ты лучше, забыл, где находимся...

Через десять минут сытый, выбритый, вернулся в палату, в моей нынешней жизни явно наметились позитивные моменты. Через полчасика вновь явился Дима, в его руках на этот раз была стопка книг, все они были из области массажа. Мой новый друг тыкнул пальцем в верхнюю и тут же удалился.

Я, усевшись на кровать, стал листать верхнюю книгу, это была методика Валентина Дикуля, с которой в своё время я уже знакомился. Наконец я обнаружил между страницами короткую записку:

- Я не знаю, кто ты и откуда, но на мою помощь можешь рассчитывать.

Ни подписи, ни других ориентиров, но нетрудно было догадаться, кто мой добрый ангел. Я вальяжно развалился на кровати, листая книги, мало вдумываясь в содержание. С моим стажем работы многое мне было досконально известно, я знал доподлинно, что опыт не заменят никакие книги, как и без знаний анатомии и ортопедии в лечебном массаже тоже делать нечего.

Ладно, книжки и отмена лекарства - это явно позитивные перемены, но, что меня ждёт дальше, профессор ведь меня раскусил, только не знает, как проглотить. Если для него я представляю особенный интерес, то и для меня жизнь в нынешнем виде весьма завлекательна, только ещё в него надо попасть, то есть выбраться из этих стен.

Несмотря на то, что лекарства после обеда мне уже не давали, я всё равно погрузился в дремоту, из которой меня вывел Дима:

- Пойдём, больной, в смотровую, профессор ждёт...

- Дима, ты будешь присутствовать?

- Пока не знаю, он со мной ещё не разговаривал, может вовсе попрёт из больницы за неординарные высказывания, ведь все ему в рот смотрят, а я посмел выказать своё мнение...

В кабинете сидел за столом один только Владлен Евграфович, перед ним на столе лежали подписки старых газет, к моему приходу он подготовился капитально, что нельзя было сказать обо мне, но я решил играть в сознанку, ведь всё равно запутает, а ума старику не занимать.

- Так, молодые люди, присаживайтесь. Господин Оболенский, попрошу присесть рядом со мной, мне в разговоре придётся часто к Вам обращаться, ведь у меня взгляд на жизнь стариковский, а Вы смотрите на всё свежими мозгами, да и психушка наша из Вас психопата пока не сделала... -

и он захихикал своим дребезжащим смехом.

- Господин Соколов, давайте не будем размениваться на пустяки, занимаясь словоблудием, а сразу же возьмём быка за рога. У нас с Вами есть пока один общий знакомый, это Михаил Сергеевич Горбачёв, вот с него и начнём. Что Вы о нём знаете?

- Ну, вот и началось, поехали...

Владлен Евграфович, так очень мало, он ведь с девяносто первого не у дел. Я где-то читал, что он возглавляет какой-то фонд своего имени, ездит по свету, читает лекции в университетах, иногда по тому или иному событию высказывает своё мнение...

- Так-так, а кто пришёл на его место?

- После ГКЧП, это было в августе девяносто первого, скоро всё и развалилось, бывшие республики Советского Союза одна за другой стали объявлять о своей самостоятельности, а в декабре встретились лидеры трёх славянских республик в Беловежской пуще и подписали договор о дружбе, а если быть объективным, то о развале СССР...