Мы переглянулись с Димой. Я прочитал в его глазах обеспокоенность. Такие же чувства были и в моей душе. Как и что мы будем объяснять Лиле, когда попадём в квартиру, в которой мои следы датированы многолетним отсутствием в ней?

Нам было понятно, что отвертеться от помощи не удастся, как и переговорить накоротке.

Такси мигом доставило нас, и мы вновь вступили в квартиру, которую я уже с некоторой долей уверенности мог назвать своей. Она, как и вчера, встретила нас неприятными запахами, но в грязные окна уже пробивался утренний свет.

Дима стал поспешно открывать окна, а Лиля пробежалась по комнатам и недоумённо уставилась на меня:

- Виктор, вы же мне с братом сказали, что дядя умер месяц назад, а тут тобой не пахло больше десятка лет, где же ты странствовал всё это время?

- Далеко, Лиля, очень далеко, когда-нибудь я возможно тебе расскажу.

- Надеюсь, но почему я не вижу твоих чемоданов и сумок? И ты одет в Димины одежды, тебя что - обокрали?

- Да, вроде этого, но я, глядя на тебя, уже не очень хочу вернуть украденное...

Вмешался Дима:

- Ну и что, будем байки рассказывать или за дело возьмёмся?..

Этим своим замечанием он положил конец моим мучениям, и мы в шесть рук взялись за уборку. Трудно даже было предположить, что в худеньком теле Лили столько сил и энтузиазма. Мы с Димой только успевали вынимать окна и ставить чистые на место, меняли в ведре воду, выносили мусор, скребли газовую плиту и кафель на стенах, снимали с потолка паутину и пылесосили диван, кресла и тахту. Дядину было решено выбросить, она насквозь провоняла больным человеком, и мы с Димой с большими трудами снесли её к мусорным ящикам.

Какое было моё удивление, когда мы, не успев ещё войти в подъезд, увидели, как двое пожилых людей, обвязав рухлядь верёвкой, потащили её в сторону соседнего дома.

Я вскинул на Диму глаза.

- А что ты, Витя хочешь, в нашей стране многие пенсионеры сводят концы с концами, пенсии хватает только на пропитание, а если нет детей, кто может о них побеспокоиться, вот им и приходится собирать старьё на помойках, а было время, когда и еду в мусорных ящиках искали...

- Не понимаю...

- Ты ещё многое должен понять, как и Лиля, которая хочет разобраться в тебе. Она мне уже все уши прошептала про тебя, а я не могу ей что-то толком ответить, пусть моя мама постарается, я уверен, у неё это лучше получится, чем у меня.

Уже к трём часам дня квартира блестела, она такой не была никогда. Пахло вкусно чистотой и моечными средствами. По идее, я мог уже ночевать и здесь, но об этом даже не вёл речи, хотя понимал, насколько будет сегодня тесно спать в двухкомнатной квартире четырём взрослым и двум детям.

Во время всей уборки я ловил на себе изучающий взгляд Диминой сестры, в её красивой головке витали стаи вопросов, но она себя явно сдерживала... - может, из приличия, а может быть, из-за наущения брата.

Самое интересное, что мой взгляд часто встречался с глазами Лили, и я быстро отводил свои в сторону, меня сразу же после знакомства на кухне потянуло к этой молодой женщине.

Мне нравилось в ней всё - жесты, движения, манера разговаривать, чуть с хрипотцой голос, тонкая фигура с великолепной грудью и широкими бёдрами рожавшей женщины.

Вот дурила, ведь она замужняя, сестра друга и благодетеля, а ты кто? - даже не можешь ей объяснить самые элементарные вещи про себя. Ладно, завтра утром отправимся с Димой в нашу психушку, только по разные стороны баррикад. Вот тогда она всё и поймёт, почему на мне одежда брата, почему в квартире дяди мои следы столетней давности, почему я теряюсь от каждого обычного житейского вопроса и замечания, - и ещё тысяча "почему" отвернут её окончательно от меня, или она проникнется ко мне жалостью, как её мама.

Уставшие, голодные, весёлые и счастливые, мы ввалились в квартиру, которая нас встретила вкусными запахами еды и детскими голосами.

Я был доволен, за обедом на меня не обращали пристального внимания, главным объектом была Лиля и её дети. Она не стала при постороннем человеке посвящать мать и брата в подробности своих семейных разборок, но было ясно, что причиной её поспешного приезда были именно они.

Наш обед смело можно было назвать ужином, ведь в силу сложившихся обстоятельств мы поздно к нему приступили и поздно завершили. Все взрослые, не чураясь, выпили по три рюмочки водки, желая друг другу удачи, здоровья и исполнения желаний. Выпивая каждую из маленьких рюмочек, я думал, что именно это мне сейчас так необходимо, и верил, а точнее, хотел верить, что многое из этих пожеланий исполнится. Третью рюмку я пил, глядя сквозь опущенные ресницы на Лилю, на её раскрасневшееся лицо и горящие глазки, на её пухлые губки, блестящие зубки, и сердце отзывалось учащёнными ударами..

После обеда мать с дочерью задержались на кухне, им было о чём пошептаться. Дети уселись в зале у телевизора, а мы с Димой уединились в спальне, нам с ним предстояло кое-что обсудить.

- Послушай, Витя, нам придётся рассказать Владлену Евграфовичу всю правду, иначе он нас быстро расколет, и мы лишимся поддержки человека, от которого во многом зависит твоя и, не скрою, моя судьба. Наш профессор в городе личность известная и, надеюсь, на его участие и связи. Ведь тебе предстоит узаконить свою личность в этом мире. В первую очередь необходимо получить паспорт, а затем, каким-либо способом подтверждение твоего диплома массажиста для возобновления профессиональной деятельности.

- Дим, я же могу начать работать частным образом в своей квартире.

- Можешь, но учти, работа без права на частную практику преследуется законом. А дальше и того сложней. У тебя ещё нет подтверждения, что это квартира твоя, и, как мы говорили, у тебя нет диплома специалиста. Ты не знаешь наших порядков, цен и формирования клиентуры.

- Дружище, доводы о документах принимаю беспрекословно, но на счёт ценообразования и клиентуры, думаю, ты заблуждаешься. В том мире ко мне клиенты тоже не с улицы сбежались, но об этом пока рано говорить. Я полностью доверяюсь тебе в плане моего установления личности, помощи в выписке из больницы и, самое главное, надеюсь, что ты доходчиво объяснишь все детали наших открытий умному прозорливому профессору.

Обсуждать будущее без основ в настоящем было рано, а настоящее начиналось завтра, и мы приблизили его ранним отходом ко сну. Тем более что выходные для всех оказались весьма насыщенными. Алла Дмитриевна вернулась с суточного дежурства, Лиля с детьми тоже чувствовала себя уставшей после разбитой ночи в поезде, да и мы с Димой намотались в эти дни весьма изрядно.

Рано утром мы с Димой на цыпочках, чтоб не разбудить спящих в зале, пробрались на кухню попить перед отходом кофе. На кухонном столе лежала записка: "Дима, в холодильнике пакет для Вити, пусть кушает на здоровье. Мама."

Отношение ко мне семьи Димы было до слёз трогательным, и в моей душе плескались волны благодарности:

- Димыч, передай шестьдесят рублей своей маме, ты же видел, что я в состоянии уже отдать долг. Я не успел ей сказать, но ты обязательно скажи от моего имени Алле Дмитриевне, что её чуткость и сердечность по отношению ко мне я буду помнить до конца своей жизни.

Дима ничего не ответил, положил мои деньги под вазочку, а на обратной стороне маминой записки что-то написал, вручил в мои руки пакет и, обняв за плечи, повёл к входной двери.

Уже находясь в автобусе, я отдал оставшиеся у меня деньги Диме, попросив прикупить мне несколько пар трусов, носков и футболок. Тот улыбнулся: