- Ты сильно-то руками не маши, - дал ему совет, Гришка Леншин, месивший снег рядом, - все равно с голодухи не согреешься, а до Тобольска сил не хватит.

  - Угу, - кивнул Иван, и снова согнулся, пытаясь сохранить остатки тепла. Только куда там.

  До длинного бревенчатого дома на краю города добрались на остатках сил, люди уже просто отупели и не понимали, зачем и куда идут.

  - Быстрей, быстрей заходи, - разорялся казак у большой двери при входе в дом, - тепло уйдет, сами себе хуже делаете.

  За порог Иван ввалился одним из последних, и сразу сзади бухнула дверь, отделяя свет от темноты, пришлось остановиться и ждать когда глаза смогут хоть что-либо разглядеть внутри помещения. Ага, наконец-то прорезался свет от масляных светильников, развешенных на длинных цепях посередине прохода, образованного полатями в несколько этажей.

  - Иван, давай сюда, - позвал его Гришка откуда-то из темноты.

  Недолго думая, Шибенин двинулся на голос. Вот, где-то здесь.

  - Хоть здесь тепло, - снова отозвался друг из темноты, - ты погоди не шебаршись пока, я тоже поначалу ничего разглядеть не мог, а сейчас глаза уже привыкли.

  Спустя некоторое время глаза Ивана действительно пообвыкли, и он смог более или менее оглядеть помещение. Ну что сказать? По сравнению с тем, где им доводилось бывать раньше, это можно было назвать царскими палатами, и даже тюфяки, набитые соломой, лежали у стены. В избе действительно оказалось тепло, потому, как прямо посередине помещения была сложена небольшая печь, прошло немного времени и люди стали возвращаться к жизни, начиная потихоньку перебрасываться фразами. Вдруг снова открылась дверь и два мужика затащили в избу большой котел с исходящей паром едой:

  - Значит так, страдальцы, - громко обратился ко всем в избе казак зашедший следом за мужиками, со стопкой деревянных чаш, - сейчас снедаете, чем бог послал, а потом дьяк придет и всех в грамотку впишет.

  Ключевым словом в объявлении 'службы' было 'снедаете', остальное все дружно пропустили мимо ушей. Один мужик стал споро накладывать большой деревянной ложкой кашу в чаши, а второй тут же разносил эти чаши по полатям из расчета одна порция на пятерых. В животе у Ивана сладко заныло, на пятерых еды показалось вдоволь. Казалось бы, с такой голодухи люди сразу накинутся на еду, но нет, все неспешно расселись вокруг чашей, перекрестились, и степенно по очереди потянулись к каше своими ложками, причем не жадничали, хотя и не тушевались.

  - Хорошо.

  С чувством крякнул кто-то, и все сдержано хихикнули - действительно хорошо. А вот дальше произошло что-то совсем невероятное, в избу принесли взвар и раздали кружки из темно-красной глины.

  - С чего это? - Подозрительно покосился Гришка на едва парящую взваром кружку, протянутую ему.

  - Ты бери, не сомневайся, - усмехнулся в бороду мужик, - это не от казны, от иркутского общества вас здесь кормят и поят. И не только это, дальше с обозами пойдете, тут до Тобольска можно как-то налегке добраться, а дальше все, без обоза только смерть принять.

  - Ну, если так, - пробурчал бывший стрелец, принимая душистый напиток.

  - А какой интерес иркутским нас кормить? - Поинтересовался Иван. - Вроде знакомства не водили.

  Мужик пожал плечами и, наполняя кружки черпаком, ответил:

  - А кто же его знает, недавно тут отряд проезжал, из иркутских, нас наняли, да троих казаков для охраны. Задаток оставили, наказали всех ссыльных кормить, и с купеческими обозами до Красноярска отправлять. До вас уже ватагу отправили, вы с последним караваном пойдете, остальные будут зиму здесь пережидать, до конца февраля обозов не будет.

  Дьяк записывал ссыльных в грамоту не просто так, он дотошно осматривал стоящего перед ним человека и тут же подсчитывал стоимость теплых вещей, которые были нужны для дальнейшего пути. Шибенин попал к нему первым:

  - Свои сапоги на унты сменишь, - записывал дьяк, осматривая Ивана, - телогрей и штаны камусовые тебе надо, шапка своя пойдет. Рукавицы кажи. Ага рукавицы тож дадим. Итого, одежды у тебя получается на гривенник и две копейки. Это будет твой долг, чего не согласен, сразу говори.

  - А чего в долг-то? - насторожился ссыльный. - А ежели потом отдавать нечем будет?

  - Можешь сразу деньгу заплатить, - пожал плечами дьяк, - но без теплой одежды, ты до Красноярска не дойдешь. А отдавать... Вас на завод железный в Иркутск ведут, там работать будете, так что долг найдется где отработать.

  Мужики зашумели, о том, что им предстоит работать на заводе, узнали только сейчас от дьяка.

  - Так чего это? - Тут же встрял Гришка. - А ежели мы не захотим на этих заводах работать?

  Дьяк отложил перо, прислонился спиной к стене и терпеливо ждал, когда недовольные немного выдохнутся:

  - Все? - Наконец он подвел итог, когда шум начал стихать. - А теперь слушай меня люд колодочный. Вы думаете, если вас в кандалы не заковали, так вы теперь что-то требовать вольны? Кто не желает в Иркутск, давай, к выходу, у нас и здесь для вас работа в каменоломнях найдется.

  Возмущение мгновенно заглохло и наиболее активные члены общества постарались занырнуть за спины товарищей.

  - Что, нет желающих? - Зло зыкнул дьяк вглубь избы. - Так-то. Уже один раз пострадали через бунт, опять за старое взялись? Ежели еще кто недоволен будет, пусть сразу выходит, а то и сам и товарищей своих под разбойный приказ подведет. Где это видано, чтобы о каторжниках так заботились? А иркутские вас и кормят и одевают, совсем ума лишились?

  Больше народ не бузил, поэтому дьяк управился быстро. Когда за ним закрылась дверь, люди снова принялись обсуждать озвученную новость:

  - На завод как каторжан гонят, да еще колодочными назвали, - бурчал Гришка, - знаю я эти заводы, год назад гнали откупленных людишек на один такой, так там говорят два года прожить и то тяжко, помногу мрут.

  - Погоди, - возражал ему Иван, - правильно дьяк сказал, иркутские вона сколько на нас тратят, нешто им денег жалко не будет, если мы не отработаем. Ты как хочешь, а я хочу до Иркутска добраться, да посмотреть что к чему.

  - Посмотреть можно, - согласился Леншин, - только, думаю, хозяева не одну шкуру с нас спустят.

  - А делать-то чего? В бега податься? Успеется еще, а если так же как здесь жить будем, то и бузить ни к чему.

  Разговоры вели долго и в конечном итоге пришли к выводу, что уходить в бега пока рано - и холода скоро жестокие наступят и нужно еще посмотреть, как оно там, а то может статься, что не так уж и плохо.

  Одежду дьяк привез, теплую, для сибирских морозов приспособленную, когда народ приоделся, то сразу повеселел:

  - Да в такой одежке никакой мороз не страшен, - радовался Иван, - теперь можно и дальше в дорогу.

  Дня через два снова двинулись в дорогу, но теперь путь был не в пример легче, купцы со своим обозом двигались размерено, не ускоряясь и не тормозя без нужды. На ночь устраивались в местах хорошо защищенных от ветра, а иногда удавалось отдохнуть в тепле и даже помыться в бане - купцы хоть и ворчали, но за бани хозяевам платили. До Красноярска добрались когда ударили крепкие морозы, поэтому дальше не пошли, поселились точно в такой же длинной избе, какая была в Тобольске и стали ожидать, когда закончится лютая часть зимы.

  До Иркутска наш маленький отряд успел добраться в первых числах декабря, еще немного и мороз мог бы пощипать знатно, но Мартину и этого хватило выше крыши, влез в две шубы, причем в верхнюю спрятался с головой. Честно говоря, всем до чертиков надоели его стенания о невыносимых условиях.

  - Господин Хайдеггер, - крикнул я как-то раз, когда его стенания стали слишком громкими, - если вы будете так громко жаловаться на свою судьбу, то вас задерет здешний хозяин тайги.

  Мартин показал кусочек своего лица из-под меха: