- Это забава детская, из Голландии - тут же пояснил гид, - коньки называется. Полоска железа на валенки привязывается так, что лезвие на лед становится, оно и скользит. Но с первого раза кататься ни у кого не получается, приноровиться сначала надо. А вот там, видишь, люди пытаются на ходулях ходить, на веревке подарки разные развешены, с земли до них не достанешь, только с ходулей, а помост, чтобы на ходули стать в пяти саженях от веревки, идти надо, да ни у кого не получается.

  - Смотри-ка, чего придумали, - Перфильев хохотнул, всеобщее веселье передалось и ему, но тут раздался взрыв женского хохота, он повернул голову в ту сторону,- а бабы чего там толпятся?

  - А они там тоже свои игры устроили, кто ловчее окажется тому и подарок...

  После того как воеводе подробно рассказали условия игры, он долго хохотал до слез:

  - Так говоришь, скалкой мужу с двух саженей точно в лоб попасть, чтобы вразумить, а как попадет, ей подарок дарят?

  - Так и есть. Там деревянный болван под мужика раскрашен, у него шапка одета, и привязана к веревочке, а та в свою очередь к крышке шкатулки которая сверху прилажена, как собьет хозяйка скалкой шапку с болвана, та повиснет на веревочке, и откроет шкатулку, а оттуда подарок выпадает. - Подтвердил мужик, - но не только это, надо с такого же расстояния мороженную репу в котелок закинуть, как с фунта два накидает, котелок перевесит груз на дощечке и тоже шкатулку с подарком откроет, мол, накормила мужа и вот от него подарок.

  Так до сумерек и шли игрища, а потом снова бахнула пушка и разом зажгли десятка три факелов, от того все озеро залил мягкий красноватый свет.

  - Пойдем Евстафий Иванович, народ угощают, но не как на пирах, а по-походному, вон там общие столы, угощение для простого люда, то без денег, а вон там для знатного за деньгу, но и угощение много богаче.

  Выставленное на стол угощение действительно выглядело аппетитным, тут и вяленный осетр, и красная отборная икра, и грибочки моченые... Да много чего на выбор, и даже вина заморские, но их не сильно жаловали, так, на пробу, в основном на ягодные соки налегали, уж больно вкус непривычен был.

  - Заводик свой Зосима в вознесенском запустил, - меж тем делился новостями приказчик, - кирпича много выделывают, по весне думают новые кельи ставить. А еще стеклянный завод на две печи поставят, вроде как смальту варить надумали, как лютые морозы спадут, так кругляши с караваном в Москву отправят.

  - Что, так много смальты выделали?

  - Да какой там, - махнул рукой рассказчик, - пока только пару пудов на пробу наварили. А для выделки поташа у Федорова накупили, да еще пасынок кузнеца Асаты на десяток пудов подрядился.

  - Вот как? - Приподнял бровь Евстафий. - Значит Федоров поташ и раньше выделывал, а чего в казну не сдавал?

  - Вот о том и говорю, однако не мог он в казну сдавать, Савелов денег никому не платил. А в долг - мало ему веры.

  - А и пусть, - крякнул воевода, потянувшись к ломтику копченой осетрины, - ты вот что, зазря людей не дергай, только предупреди, что бы дальше все по указу делали. И Федорову отказ казны от закупа оформи, пусть монастырь продолжает выкупать, только налог стребуй, в казне сейчас не густо.

  - Не получится деньгой взять, у казны перед монастырем долг большой, просто часть спишут.

  - Ну, пусть хоть так. - Согласно кивнул воевода. - Все ж в дело. И это, мне тут донесли, что кто-то камни самоцветные мимо приказа вывозить в Китай взялся.

  - Мало веры, - возразил приказчик, - места, где самоцветы добывают, под присмотром дьяков, если и утащат чего, то купцы только за бесценок возьмут, выгоды никакой.

  - Думаешь? Может ты и прав, - согласился Евстафий, - да только, просто так никто муть не подымет.

  - Тут еще вот чего, Иваныч, стало известно мне из приказа, что дело у монастырских, вроде как ставил Федор Залепин, каторжник, этой весной с убивцами с каторги сбежал. Хотели мы его прихватить, да настоятель вознесенского монастыря заступился, мол, он свое отмолил.

  - Отмолил? Да когда ж успел?

  - Тут уж я не знаю, отцу Сергию виднее, Залепин же по цареву делу на каторгу угодил.

  - Если так, пусть его, пользы от него здесь больше будет, чем кайлом камень грызть, главное, что не душегубец. И вот что еще скажи, тут мне Матрена говорила, что кузнец местный какой-то медный самовар сладил и можно его после варки воды в дом на стол ставить, чтоб каждый раз на двор никого не гонять

  - А, так это кузнец Асата, - обрадовался простому вопросу приказчик, - да вон там, на столах у Гандыбы, три самовара на смотр стоят, сам-то кузнец здоровьишком слаб. Но говорят, хочет железный заводик ставить, мастеровой люд нанять, вот тогда будет много самоваров выделывать.

  - А что мешает?

  - Так, вроде летом и начнет. Но там все сложно, ни хорошего железа, ни меди близко не нашли, пока придется крицу возами с Уды возить, а тогда какой смысл здесь завод ставить?

  - Но ты сам сказал, что Асата хочет.

  - Так он на Ваську, своего приемыша надеется, тот вроде как обещает где-то ближе найти. Но сам подумай, мало ли чего малец обещает.

  - Ладно, там посмотрим, - подвел итог воевода, - а насчет самовара, с Асатой поговори, деньгой не обижу.

  Тут все отвлеклись, со стороны пустыря что-то бухнуло, и в небо устремились светляки, расцветая в конце полета причудливыми искрами. Потом зажглись огненные вертушки, рассыпались фонтаны стекающей огненной реки. Действо настолько необычное, что народ кричал, свистел и улюлюкал.

  - Смотри-ка, - удивился Перфильев, - никак китайский огонь кто из купцов привез.

  Извержение огненных фонтанов длилось недолго, всего пару минут, но всем этого времени хватило, и праздник продолжился с новой силой. В кремль воевода возвращался давно за полночь, и в отличие от слободы обратная дорога, освещаемая одним факелом, выглядела уныло.

  Хороший праздник получился, народ доволен, я тоже. Проснулся ближе к обеду под теплым стеганым одеялом на большой кровати. Если кто не понял, НА КРОВАТИ, ПОД ОДЕЯЛОМ. Это я к чему выделил, а к тому, что в эти времена кроватей в домах простого люда нет, не существует как класса, и подушек тоже нет, а у меня есть. Матрас, правда, подкачал, хотел перину соорудить, но вовремя спохватился, к перине долго привыкать придется, а потом еще и отвыкать, поэтому обошелся нетолстым матрасом, набитым сеном, сено не очень долговечно, зато когда относительно свежее, дух от него хороший исходит. Когда мать увидела, что я себе соорудил, схватилась за голову:

  - Вася, да зачем тебе это, неужто на полатях места не хватает?

  Вот не хватает, на полатях все время приходится крючком лежать, народ к этому с детства привычен. Кстати, Васькино тело, то есть и мое, тоже привычно, но вы не представляете, с каким удовольствием растянулся во всю длину в первый день, когда установил кровать. И, в конце концов, имею я право на мелкие слабости, разве не заслужил? И матери так сказал, мол, раз Васька дурак, то ему многое позволено, а буде кто лишний раз пальцем тыкать, так я еще и слуг заведу, которые меня будут одевать и раздевать, как в лучших домах ЛондОна и Парижа.

  Такая моя сентенция разом прекратила увещевания, если мою дурь с кроватью домашние выдержать вполне себе могли, то вот насчет слуг пришли в ужас и больше о том не заикались. Ну, ну, они думают я так попугал и забуду, придет время все у меня будете по одной половице ходить, и в кроватях по три оборота от края до края перекатываться. Истчо и 'парлевуфрансе' заставлю спрашивать, и при этом вилкой с ножиком за столом орудовать. Ой, чего это я разошелся? Пока в ближайших мечтах теплый туалет сделать и унитаз белый поставить, а то по морозу на улицу бегать и зад оголять когда на улице под минус сорок сааавсем не комильфо. Бр-р-р.