– Просто оставь меня в покое, – взмолилась она, выходя из комнаты. – Пожалуйста, просто… просто оставь меня наконец в покое.
– Эмма! – с мольбой и отчаянием прокричала вслед Реджина. – Эмма!
Но Эмма, не оглядываясь, выбежала из дома во двор.
========== Глава 6.1 ==========
Прошло около часа, а Эмма по-прежнему сидела на крыльце. Реджина наблюдала за ней через окно, и ее разъедали предельное отчаяние и самоуничижение. Она с самого начала знала, что целовать Эмму было глупо, но в тот миг ей только этого и хотелось, поэтому Реджина не стала сомневаться. Теперь же она жалела об этом, потому что ее поступок лишь усугубил ситуацию.
Ей потребовалось много времени, чтобы собраться с духом, однако Реджина наконец открыла раздвижную дверь и вышла на крыльцо. Впрочем, она только встала рядом, плотно укутавшись в теплый плед, чтобы защититься от холода, но ничего не сказала. Она понимала, что именно Эмма должна заговорить первой.
Реджина полагала, что Эмма, наверняка решившая, что после всего сказанного ее гостья уже ушла, удивится, увидев ее, однако та никак даже не прокомментировала тот факт, что Реджина все еще находится у нее дома. Она по-прежнему неподвижно вглядывалась в ночное небо, а когда все же заговорила, ее голос звучал надломленно и хрипло, и в нем отчетливо слышались пораженческие нотки:
– Знаешь, а ты была права.
– В чем? – мягко спросила Реджина, кружа пальцем на ткани, в которую поспешила завернуться поплотнее. Если честно, ей казалось, что она уже очень давно ни в чем не была права.
– Когда я сказала, что люблю тебя, это было эгоистично, – Эмма вздохнула и, свернувшись на скамье-качалке, обняла руками колени. – Я осознала свои чувства к тебе задолго до той ночи, и меня… меня просто убивало то, что я упустила шанс, что ты нашла своего единственного и будешь с ним жить долго и счастливо. Но когда ты… когда ты порвала с ним, когда у тебя появились сомнения, а стоит ли связывать себя с кем-то так прочно… – Эмма выдавила смешок, будто смеясь над собственной глупостью. – Я подумала: «Наконец-то». А потом мы разговаривали и выпивали, я сказала, что ты заслуживаешь право выбирать самой, и потом ты… ты поцеловала меня, – продолжала Эмма, и хотя эти воспоминания были для нее по-прежнему мучительными, Реджина заметила едва уловимую усмешку, от которой у нее сжалось сердце. – И я подумала, не знаю даже, что ты, возможно, выбрала… что ты выбрала меня… и все… закрутилось. Тогда мы переспали, и это вовсе не было похоже на бездумный трах, казалось, что это что-то значило для тебя, и я убедила себя, что, возможно, ты чувствуешь то же, что и я.
Реджина сглотнула комок, подступивший к горлу, но продолжала молчать, ожидая, когда Эмма закончит.
– Я знала, что ты задыхалась, – тихо признала Эмма. – А самое смешное в том, что я тебя знаю и должна была понять, что такие искренние и пылкие слова напугают тебя до чертиков, но в тот момент это не имело значение. Не имело, потому что… потому что я не хотела упустить свой шанс. Я знала, что ты все еще любишь его, и боялась, что если я промедлю, ты выберешь его, а не меня, потому что так было надежней, ведь ты была уверена, что он любил и нуждался в тебе. Поэтому я… я хотела дать тебе понять, что он не единственный вариант, что у тебя есть выбор, и что ты не должна быть с кем-то просто потому, что какая-то дурацкая пыльца сообщила, что такова судьба. Тогда я так сильно тебя желала, что, если честно, не задумывалась, насколько это не вовремя для тебя, – призналась Эмма голосом, в котором звучало ужасное разочарование в себе. – Потому что этот… этот момент был наиболее подходящим для меня, – она вздохнула и, запустив пальцы в волосы, перевела взгляд на заснеженную землю. – Прости.
Тысячи разнообразных эмоций, которым она даже не могла дать название, всплывали на поверхность, скручивая внутренности и заставляя сердце тяжело биться в груди. Реджина, так ничего и не сказав, вздохнула, молча пересекла веранду и присела на качель рядом с Эммой. Она взглянула на Эмму и, впервые с начала разговора поймав ее взгляд, сняла с себя плед.
– Ты, наверное, замерзла, – выдохнула она, выпуская в ночной воздух отчетливо видимый пар, и закутала в плед их обеих, садясь к Эмме вплотную и согревая ее теплом своего тела.
– Да, – согласилась Эмма надломленным голосом, позволяя Реджине уютно устроиться рядом. Реджина наблюдала как Эмма, на мгновение прикрыла глаза, пытаясь побороть нахлынувшие эмоции, а потом открыла их, вздохнула, мягко опустила голову на Реджинино плечо и закончила, – да, замерзла.
Реджина обвила руками талию Эммы, чувствуя, как та нервно сглатывает.
– Мне так жаль, – выдохнула Реджина, нежно касаясь губами Эмминой макушки. – Все, что я тогда тебе сказала, было… ужасно и очень далеко от правды. Я не очень-то умею бояться, я всегда замещаю страх гневом – он имеет смысл, и его я могу контролировать, а потом… я намеренно отталкиваю людей, чтобы больше не иметь дела с тем, что меня в них пугало. Это ужасный защитный механизм, но я, в общем-то, никогда о нем не жалела; мне казалось, он работал.
Переведя дух, Реджина на короткий миг поддалась эмоциям и призналась:
– Но сейчас жалею. Жалела последние пять лет. Несмотря на попытки убедить себя в том, что ты повела себя, как эгоистка, или играла мной, я все же… желала никогда не произносить тех слов. Они стоили мне по меньшей мере друга.
– А по большей? – тихо спросила Эмма так, как будто боялась услышать ответ. Но ей было нечего бояться, поскольку Реджина часто задавалась вопросом, как бы все сложилось, выбери она тогда Эмму.
– А по большей… они стоили мне того, что могло бы стать моим счастливым концом, и я презираю себя за это больше всего.
Реджина слышала, что Эмма затаила дыхание, но долго не произносила ни слова. Ёжась под пледом и дрожа от холода, Эмма спросила:
– Ты поэтому так себя ведешь? Ты сожалеешь, что тогда оттолкнула меня, и теперь, когда я снова рядом, хочешь узнать, не пустышка ли все это? – В её словах звучало обвинение, а не любопытство, и Реджина закусила щеку от чувства вины.
– Я и так знаю, что не пустышка, Эмма. Я, конечно, далеко не подарок, но точно не идиотка, – Поджав губы, она взглянула на очертания луны, мягко обнимая Эмму за талию. Реджина тихо вздохнула прежде, чем продолжить. – Но целовать тебя было эгоистично с моей стороны; мои желания могут не совпадать с твоими, и мне следовало подумать об этом до поцелуя. Долгое время мои чувства к тебе были погребены под слоем злобы и обиды, и теперь, когда эти чувства медленно испаряются, я не знаю… если говорить начистоту, я не знаю, что со всем этим делать. Я знаю только, что, как ни странно, очень нуждаюсь в тебе. И это… это чувство очень сильное, оно причиняет боль, и я не уверена, откуда оно взялось и как долго живет во мне.
Эмма никак не отреагировала на слова Реджины, но и не отстранилась от нее. Реджина же, выдохнув, закончила извиняющимся голосом:
– Я знаю, что после всего, что было между нами, – после эмоциональной пытки, через которую ты прошла из-за меня, – для тебя мой поступок, наверное, как пощечина, и я прошу прощения за это, – отведя взгляд и понимая, что даже эти слова прозвучали эгоистично, Реджина мягко произнесла, – просто я подумала… подумала, что ты должна знать о моих чувствах.
Эмма долго молчала, но Реджина видела, как она тяжело сглотнула, слегка пошевелилась и неловко откашлялась. Наконец, после длительного молчания, Эмма произнесла только:
– Я… чертовски замерзла.
Реджина выдохнула, даже не заметив, что задерживала дыхание, и, хотя ответ Эммы ее разочаровал, просто кивнула в знак согласия.
– Тогда пойдем, дорогая, нужно отвести тебя в дом.
Вернувшись в дом, Эмма включила электрический камин и села рядом с ним, а Реджина налила им выпить и, передав один стакан Эмме, села в кресло рядом с ней. Реджина понимала, что ей нужно пространство, и не хотела давить.
Какое-то время они просто пили в молчании, и Реджина наблюдала, как свет играет на лице Эммы, неожиданно для себя восхищаясь тем, как хороша Эмма в мягком свете ламп. Это было странно: она чувствовала к Эмме только злобу и не давала самой себе увидеть, что находится прямо у нее под носом. Возможно, поэтому теперь она испытывала вину и сожаление и очень не хотела думать, что тогда сделала плохой выбор.
