========== Глава 1 ==========
– Эй, приятель, что там по поводу твоей мамы и Рождества?
Генри, повесив игрушку на одну из нижних ветвей, выпрямился во весь свой богатырский рост, почти сравнявшись высотой с елкой. Без сомнений, в этом он пошел в Дэвида, потому что, что уж тут говорить, их с Нилом рост тянул разве что на средний.
В свои девятнадцать Генри выглядел как вполне взрослый мужчина, что лишний раз подтверждала его шкиперская бородка, которую Реджина явно не одобрила, когда сын приехал из колледжа на каникулы. Эмма говорила ей, что могло быть и хуже, что вместо шкиперской бороды он мог приехать, к примеру, с усами порноактера, но Реджина, покосившись на нее так, словно именно Эмма была во всем виновата, выразила надежду, что эта борода — временное явление. Честно говоря, Эмма думала, что с бородой Генри только привлекательней — в любом случае, с ней он выглядел лучше, чем Эмма ожидала.
Генри пожал плечами, доставая следующую елочную игрушку:
– Не знаю, мне кажется, что она просто не любит Рождество. Она только притворяется; я думал, что она любит Рождество, когда был ребенком, но теперь…
– …считаешь, что она перекладывает на меня обязанность устраивать для тебя желанное Рождество, чтобы ей не пришлось? – предположила Эмма и поймала свой хмурый взгляд, отразившийся в одном из маленьких стеклянных шариков. – По крайней мере, это так выглядит. Знаешь, это единственный праздник, который она отдала мне без борьбы. Между тем, ежегодные попытки выяснить, с кем ты будешь проводить День Благодарения, напоминают Третью мировую. У меня даже остался шрам от вилки, которой она в меня запустила.
– Так, может, в следующем году мы сможем отпраздновать День Благодарения все вместе; как настоящая семья, хотя бы раз? – ответил Генри, в голосе которого явно читалась обида, которую он безуспешно пытался скрыть. – Но вас, по-видимому, этот вариант не устраивает. Слишком уж разумный.
От неловкости у Эммы внутри все сжалось. Выбирая в коробке следующую игрушку, она начала защищаться: – Это не потому, что… это… – но, в конце концов, вздохнув, она просто замолчала, не зная как объяснить ему всю эту ситуацию. Вместо объяснения она просто произнесла извиняющимся тоном: – Просто ничего не выйдет, приятель. Мне жаль.
– Почему нет? – спросил Генри, и на мгновение в его тоне послышалось хныканье маленького мальчика, что, если честно, звучало несколько странно из уст человека, говорившего таким басом. – Все это так глупо… Что, черт возьми, случилось пять лет назад?
– Ничего…
– Херня, мам. Вы нормально ладили – можно даже сказать, что вы были друзьями или типа того – и потом ни с того ни с сего превратились в людей, которые просто не выносят друг друга.
– Мы не ненавидим друг друга, это не… не в этом дело, понятно? – Эмма понадеялась, что Генри оставит эту тему, но знала, что на такой ответ он не купится. Уже слишком давно ни она, ни Реджина не пытались объяснить причину их напряженных отношений; не мудрено, что у парня просто терпение лопнуло. – Просто… существует некоторая неловкость между нами. И хватит ругаться, иначе твоя мама убьет меня и сделает из моей головы главное украшение своей следующей вечеринки.
– Мам, просто расскажи мне. Я уже давно не ребенок; я смогу с этим справиться. И поправь меня, если ошибаюсь, но, думаю, я имею право знать, почему моя семья разваливается на части, правда?
Отлично. Он давит на чувство вины.
Эмма вздохнула, запустила пальцы в волосы и, поджав губы, посмотрела на сына. Парень был прав; он заслуживает знать правду, особенно если учесть, что сам находится в эпицентре всей этой ситуации. Но ее было… так трудно объяснить; по крайней мере, объяснить так деликатно, чтобы не ранить его чувства. Этого Эмме хотелось меньше всего.
– Ладно, так и быть, – наконец уступила Эмма, облокотившись на стену и складывая руки на груди. Генри выжидающе смотрел на нее, пока Эмма, глядя в окно, подбирала правильные слова. – Пять лет назад твоя мама и я, мы… мы, вроде как, даже не знаю, как сказать, «провели вместе ночь», называй как хочешь.
– Вы?.. – начал в замешательстве Генри, пока его не осенило, и отвращение от осознания сказанного Эммой не отразилось на лице. – Фу-у, ты переспала с моей мамой?
Эмма пронзила его сердитым взглядом.
– Как же я рада, что решила завести этот серьезный разговор со своим взрослым сыном! Да, я переспала с твоей мамой. Прости, что это признание убило остатки твоей детской невинности.
– Эй, прости, это была непроизвольная реакция! – защищался Генри, его взгляд говорил, что уж она-то как никто другой должна была предугадать его реакцию. – Да ладно, я просто хотел сказать, что никто не хочет думать о том, что его родители занимаются сексом; это просто отвратительно. Как бы ты себя почувствовала, начни вдруг бабушка рассказывать тебе о…
Эмма подняла руку, чтобы остановить Генри прежде, чем он начнет живописать картины, которые ей совсем не хотелось представлять в данный момент. И ни в один другой тоже. – Хорошо, хорошо, я поняла тебя. – уступила она. – Ты спросил, а я ответила. Так что теперь ты все знаешь, так? Конец истории.
Генри, скрестив руки на груди, одарил ее недоверчивым взглядом.
– Так, значит, у вас было то самое… один раз, и теперь, спустя пять лет, вы едва выносите друг друга? Ну да, конечно. Очевидно же, что здесь все не так просто.
Эмма отвела взгляд и продолжила наряжать елку, стараясь игнорировать жгучее чувство, образовавшееся где-то в желудке. Она уже начала жалеть, что вообще завела с Генри этот разговор — ей слишком многим хотелось поделиться, тем, чего она уже коснулась в разговоре. – Все… просто очень запутанно, парень.
– Нет, не запутанно; ты просто не хочешь мне рассказывать.
Неприятное жжение в желудке неожиданно усилилось, и в какой-то момент Эмма, ошеломленная силой нахлынувших эмоций, потеряла терпение. Она ударила рукой по журнальному столику, где стояла коробка с игрушками, и повернулась к сыну.
– Нет, Генри, я не хочу рассказывать тебе, потому что каждый раз, когда я думаю об этом, мне становится!..
Но она заставила себя замолчать, вспомнив, с кем разговаривает, тряхнула головой и отвернулась, запуская дрожащую руку в волосы.
– Черт. Прости, парень, – извинилась Эмма, чувствуя себя полной идиоткой от того, что так легко вышла из себя и сорвалась на сына. – Я не хотела кричать на тебя. Просто для меня это не самая приятная тема для разговора.
Генри сморщил нос, сочувствие отразилось на его лице в ответ на силу материнской реакции, и на выводы, к которым он пришел на ее основании. К сожалению, он и правда был далеко не так наивен, как бы хотелось Эмме. – Ты на самом деле хотела быть с моей мамой, так ведь? Встречаться с ней? – Эмма молчала, и Генри, угадав по ее реакции, грустно произнес: – А она сказала нет.
Слова Реджины были гораздо живописней, чем простое «нет», они низвели ночь, проведенную ими вместе, до простого средства от скуки, но…
– Да, типа того, – на этих словах голос Эммы немного сорвался, хотя она и старалась говорить твердо. Эмма откашлялась, взглянув на сына, и заставила себя больше не расстраиваться по этому поводу. – Слушай, мы обе… мы обе сказали тогда слова, которые уже не заберешь назад, поэтому сейчас нам несколько неловко находиться рядом друг с другом. Извини, я знаю, что все это отстойно.
– Хорошо, я понял, но… Мам, это было пять лет назад. Почему вы все еще так злитесь?
– Ты что, никогда не встречал свою маму? – спросила Эмма, недоуменно глядя на сына, потому что… ну серьезно. – Она самый злопамятный человек из всех, кого я знаю. Она в буквальном смысле прокляла целое королевство, чтобы отомстить моей матери за то, что она сделала, будучи ребенком; ты думаешь, она изменилась? Да ладно тебе!
– Вероятно, нет, но я все равно не понимаю, почему она вообще злится, – ответил Генри. – Даже если она не хотела встречаться с тобой, это не повод тебя ненавидеть.
– Я уже говорила, что мы не ненавидим друг друга. Мы все еще разговариваем, как цивилизованные люди, разве нет? – По крайней мере, на людях, но Эмма полагала, что для ее сына в этом нет никакой разницы. – Мы просто… мы просто больше не общаемся, как раньше, и, возможно, спорим чаще, но все равно… Я не знаю. Это очень неловкая ситуация.
