– Реджина, сейчас на мне не самое сексуальное…
Реджина цокнула снова, заставляя Эмму замолчать.
– Я сама буду решать, что считаю сексуальным, а что – нет. А сейчас делай то, что тебе говорят, и затем, обещаю, я буду шептать тебе на ухо такие непристойности, что ты кончишь лишь от одной мысли о том, что я буду делать с тобой. Такой вариант тебе подходит?
Казалось, Эмма забыла, как дышать, и было очевидно, как трудно ей дается попытка прийти в себя и связно ответить.
– Я… Я… Хорошо. Да, мне под… хорошо.
Закусив нижнюю губу, она одним легким движением, которое Реджина всегда находила крайне возбуждающим, расстегнула джинсы. Продев пальцы в шлевки, Эмма медленно начала стягивать джинсы с бедер, обтянутых белыми боксерами. Реджина одобрительно хмыкнула, наблюдая, как Эмма полностью освободилась от джинсов, но попытка снять нижнее белье была остановлена замечанием Реджины: «Еще не время».
Эмма смотрела на нее насмешливо, но как только Реджина продолжила: «Раздвинь ноги», – без малейших колебаний исполнила приказ. Реджина облизнула губы и, увидев в мерцающем свете огня мокрое пятно на боксерах Эммы, опустилась на колени и приблизилась к Эмминому лицу.
– Полагаю, мне следует предупредить тебя, – промурлыкала она, нависая над Эммой и глядя той в глаза. – Сегодня у тебя вряд ли получится выспаться.
– Ничего страшного, – выдохнула Эмма. Её зрачки расширились до такой степени, что радужки вовсе не было видно. Она лежала неподвижно, наблюдая за тем, как Реджина двигается над ней, словно хищный зверь, и, очевидно, забыв, как дышать.
– Или, если уж на то пошло, всю следующую неделю.
– Блин, ну тогда просто переезжай ко мне или держи меня связанной в чертовом подвале; мне наплевать, просто… просто коснись меня, Реджина, пожалуйста… – взмолилась она и попыталась сама прикоснуться к Реджине, но та снова цыкнула на нее, и стон разочарования сорвался с Эмминых губ. Она поспешила закрыть глаза и, погрузив пальцы в волосы, немного болезненно дернула их. – Ты хочешь меня убить. Такими темпами я умру прямо здесь. Черт. Передай моему сыну, что я люблю его.
Реджина лишь усмехнулась в ответ на исполненную драматизма тираду Эммы и провела большим пальцем по ее нижней губе, а затем по щеке, слегка ущипнув мягкую кожу.
– La petite mort, дорогая, – выдохнула она, смотря на женщину под собой. – Знаешь, что это значит?
Эмма отрицательно помотала головой.
– Это значит, – промурлыкала Реджина, проводя губами вниз от Эмминого подбородка к шее, а затем к уху, жарко шепча, – что да, сегодня ты определенно будешь умирать. Снова, – она ущипнула кожу за ухом, заставив Эмму задыхаться, – и снова, – затем сжала соски, от чего Эмма в буквальном смысле подпрыгнула, – и снова, пока твоему телу будет что отдавать, ты будешь лежать подо мной неподвижная и измотанная и гадать, действительно ли только что побывала в раю.
– Потому что La petite mort, дорогая, в переводе с французского означает «маленькая смерть», – томным шепотом продолжила объяснять Реджина и дразнить грудь Эммы, у которой от этих слов по спине побежали мурашки, – и я намерена «любить» тебя до тех пор, пока реальность не разобьется вдребезги перед твоими глазами, и ты не воспаришь на границе между жизнью и смертью, между небом и землей.
– Я разрушу до основания все твои представления о сексе, Эмма Свон, – промурлыкала Реджина, и коварная улыбка расцвела на ее губах, когда, глядя прямо Эмме в глаза, она закончила, – и тогда я заставлю тебя молить, чтобы я убивала тебя снова и снова.
– О, Гос… черт, – выдохнула Эмма, и Реджина немного удивилась, что ее голос звучал так, будто Эмма была уже близка к оргазму. Сказав, что она заставит Эмму кончить от одних только слов, Реджина лишь хотела придать своей речи драматического эффекта; на самом деле она и подумать не могла, что у нее действительно может получиться. И на какое-то мгновение Реджине показалось, что она достигла желаемого, однако, вернувшись от мыслей к реальности, она осознала, что Эмма ласкает себя.
Реджина неодобрительно шикнула, наблюдая как Эмма, засунув руку в боксеры, работает пальцами в неистовом исступлении.
– Это измена.
Реджина мягко сжала запястье Эммы, которая, протестующее хныкнув, все же без видимого сопротивления позволила ей вытащить свою руку. Вместо того чтобы просто отпустить запястье Эммы, Реджина посмотрела на влагу, покрывавшую ее пальцы, и просто не смогла устоять. Погрузив их в рот, Реджина, сохраняя зрительный контакт, медленно облизала пальцы Эммы, убирая все следы желания, которое в ней пробудила.
Эмма застонала, а когда попыталась заговорить, в ее голосе четко звучали мольба, отчаяние и нетерпение такой силы, что казалось, будто попытки сдержать надвигающийся оргазм причиняли ей ощутимую боль.
– Реджина… пожалуйста… я… я… чувствую, что…
Вытащив пальцы Эммы изо рта и нежно сжав ее руку, Реджина осторожно прижалась губами к внутренней стороне запястья. Возможно, она действовала слишком жестоко, но ей нравилось дразнить.
– Тише, дорогая, – выдохнула она, нависнув над Эммой и продолжая нежно целовать ее руку, – Обещаю, я позабочусь о тебе.
Эмма выгнула спину, пытаясь хоть как-то коснуться ее. Они едва уловимо соприкасались грудями, когда Реджина подтянулась выше и, практически касаясь лица Эммы, продолжала смотреть той в глаза, не забывая нежно дразнить языком венки на ее запястье. Эмма задержала дыхание, и только тогда Реджина, решив, что ее маленькая игра подошла к концу, легла на Эмму сверху и страстно поцеловала в губы.
Эмма застонала, почувствовав на губах Реджины свой вкус, обхватила её спину и отчаянно попыталась потереться о её бедро. Реджина одной рукой взяла Эмму за подбородок, контролируя поцелуй, а другой скользнула между телами.
– Дай мне, – сказала она, и ее слова больше походили на приказ, чем на просьбу, когда она положила руку между Эмминых бедер.
Эмма, немедленно отреагировав на прикосновение, сдавленно застонала, когда Реджина, не разрывая поцелуй, начала нежно массировать ее клитор сквозь бельё. Реджина понимала, что Эмма желает большего, но в тот момент она наслаждалась тем, какой влажной была ткань под её пальцами. С каждым движением руки Реджина все отчетливее чувствовала, как начинают сокращаться внутренности Эммы, а ее тело извергает все больше доказательств её возбуждения, приводя в негодность то, что когда-то можно было назвать отличной парой нижнего белья, и когда Эмма тяжело выдохнула Реджине в губы, та осознала, что улыбается.
– Ты уже близко, так ведь? – шептала Реджина ей в губы, продолжая ласкать клитор. Бедра Эммы дрожали в ответ на движения Реджининой руки. – Я чувствую… чувствую, что ты сдерживаешься, пытаясь не кончить раньше, чем я сниму боксеры. Если это случится, тебе будет неловко?
– Я… – Эмма заговорила, но ей не хватило воздуха, а в глазах помутнело, и она впилась ногтями глубже в спину Реджины, чувствуя, как ее бедра сотрясает неистовая дрожь. Она отчаянно боролась со своими ощущениями, однако Реджина прикладывала не меньше усилий, приближая ее оргазм.
– Перестань сопротивляться, – мягко сказала Реджина, целуя линию подбородка Эммы и продолжая еще усерднее, быстрее и жестче тереть её клитор. – У тебя нет причин для смущения, дорогая. В конце концов, я так стараюсь, чтобы это случилось…
Эмма кричала все громче, а её тело выгнулось и прижималось к Реджининому так сильно, как будто от этого зависела её жизнь. Она, вне всяких сомнений, оставила множество отметин на теле мэра, но Реджина наслаждалась каждой секундой этого процесса.
– Кончи для меня, Эмма, – потребовала она голосом, в котором не осталась ни малейшего намека на мягкость и нежность, а были слышны только сила и настойчивость. Реджина отчаянно желала увидеть выражение лица Эммы, когда та наконец позволит чувствам взять верх, поэтому и поспешила отдать приказ, который, она не сомневалась, будет незамедлительно исполнен, как только она произнесет, – Сейчас же!
