Центром всей воспитательной работы, по мнению Драгомирова, должно быть нравственное воспитание. Он считал, что моральный фактор является решающим фактором и от степени нравственной подготовки зависят судьбы войны.

Драгомиров считал главным воспитание чувства патриотизма и самоотверженности ради интересов Родины. «Выше всего… стоит готовность страдать и умирать, т. е. самоотвержение: оно освящает повиновение, оно злейшее иго делает благим, тягчайшее бремя легким; оно дает силу претерпеть до конца, принести Родине жертву высшей любви»[435].

Громадная роль в деле воспитания принадлежит дисциплине. «Воинская дисциплина есть совокупность всех нравственных, умственных и физических навыков, нужных для того, чтобы офицеры и солдаты всех степеней отвечали своему назначению». Основа дисциплины — строжайший порядок, а «здоровый внутренний порядок в войсках возможен лишь тогда, когда каждый из начальников знает права и обязанности, когда в войсках будут знать и строго соблюдать уставы».

Только на этой основе возможно воспитание чести. Чести военнослужащего и чести части. Личная честь должна быть связана с честью боевой части, с честью боевого знамени. Воспитание чести в этом направлении будет завершением нравственной подготовки солдат и офицеров, «ибо там, где человек любит свою Родину, любит свою часть, там он не задумывается жертвовать собою для их блага».

Наконец, важнейшим элементом нравственного воспитания будет являться воспитание товарищества и взаимной выучки. «В военном деле все основано на единодушии, на товариществе… ввиду этого все, способствующее развитию товарищества, должно быть поощряемо, все препятствующее внимательно устраняемо»[436].

Драгомиров выдвинул глубоко правильное положение о связи и взаимозависимости духовного и физического состояния. Физически развитый, натренированный солдат будет спокоен, расчетлив и стоек в бою, он не потеряется в самых сложных условиях. Твердая закалка и тренированность будут являться основой бодрости духа. В свою очередь бодрость духа позволит дольше и легче выдержать все испытания и добиться победы.

Таким образом, Драгомиров развил суворовские идеи и применил их на новой основе. Он совершенно справедливо указывал на то, что Суворов видоизменял свою систему в зависимости от усовершенствования способов ведения боя, и поэтому Драгомиров с полным основанием имел право сказать о себе, что он видоизменил суворовскую систему, оставив неизменными ее принципы.

Но все эти идеи должны были служить одной цели — укрепить существующий порядок. Драгомиров был сыном своего времени, и его идеи определяются принадлежностью к классу эксплуататоров. Но этот либерал-помещик понимал, что при капиталистических отношениях нужно по-новому подходить к солдату, и это новое он очертил с замечательной полнотой. Его система нашла широкое применение в армии, хотя она и подвергалась нападкам со стороны ретроградов.

Подготовка пехоты. Поступившее на вооружение пехоты нарезное оружие превратило ее в царицу полей. Гладкоствольная артиллерия была бессильна против огня дальнобойных ружей. Огонь этих ружей гасил также столь грозные прежде кавалерийские атаки задолго до их сближения с пехотой.

Новое оружие потребовало коренной перестройки всей системы боевой подготовки, которая, однако, затянулась. По окончании Крымской войны была создана «Комиссия для улучшений по военной части». Она собрала мнения командиров корпусов, дивизий и даже полков по вопросу о причинах превосходства противника в военных действиях и о путях перестройки боевой подготовки. Наибольший интерес представляют записки Липранди, Коцебу, Офросимова, Васильчикова, Горчакова, Веселицкого, Герсеванова и Медема[437]. Общим для них являлся вывод о необходимости перевооружения войск нарезным оружием, о создании стрелковых батальонов, о переходе к действиям стрелков в цепях, а также усилению тактического образования рекрутов. Следствием работы комиссии явился новый взгляд на боевую подготовку и действия войск, что нашло свое отражение в «Правилах для совокупных учений пехоты с легкой артиллерией» 1857 г.

От бесцельных построений войска стали переходить к тактическим учениям. Для войск были установлены три порядка построений: боевой, резервный и походный.

Более подробные указания для действий в бою, говорилось в правилах, «не даются потому, что боевая обстановка слишком разнообразна»[438]. В 1859 г. появились «Правила для обучения гимнастике», требовавшие от войсковых командиров обратить внимание на физическое развитие солдат как обязательное условие стрелковой подготовки. В 1859 г. появилось также новое «Руководство для образования стрелков». Изданные инструкции создали необходимые предпосылки для разработки новых строевых уставов, чем и занялся «Специальный комитет по устройству и образованию войск» 1862 г.[439]

Этот комитет развернул энергичную деятельность, результатом которой был «Воинский устав о строевой пехотной службе». В первую очередь была разработана первая часть устава — «Рекрутская школа». В ходе ее подготовки и до этого на страницах печати проводилась дискуссия о типах строев и о характере строевой подготовки. Этот вопрос стоял в тесной связи с введением с 1856 г. на вооружение нарезного оружия. «Военный сборник» первым начал обсуждение вопроса о пехотных строях. Журнал ратовал за отказ от трехшереножных строев и звал к установлению более тонких — двухшереножных, уже принятых в армиях западноевропейских государств[440].

Издавая «Рекрутскую школу», Милютин включил в нее особый параграф, в котором говорилось, что «успех обучения рекрут главнейшие зависит от обращения с ними. Обучающие должны помнить, что если рекрут не исполняет чего-либо или исполняет дурно, то это происходит, за весьма редкими исключениями, не от нерадения, а от непонимания требований; помочь этому можно только терпеливым и кропотливым объяснением рекруту того, что он должен делать, а не взысканиями»[441].

Каждому начальнику предоставлялось право строить занятия по своему усмотрению, для чего отводилось 3½ часа в день. Объем сведений в уставе назначался примерный, который обучающие должны были принимать к руководству, однако «последовательность обучения предписывается к неуклонному исполнению».

Период одиночного обучения продолжался 6 месяцев. В первый месяц молодого солдата поручали «дядьке», который в течение первых двух недель был обязан приучить его соблюдать опрятность в одежде, уметь отдавать честь при встрече с начальниками. На третьей и четвертой неделе молодой солдат приступал к гимнастическим упражнениям[442]. Во второй и третий месяцы продолжались гимнастические упражнения. Молодому солдату выдавалось ружье, и на специальных уроках он знакомился с названием главных частей ружья, с правилами сборки и разборки, руководствуясь наставлением для обучения стрельбе в цель, а также простейшим ружейным приемам.

Милютин внимательно следил за ходом одиночной подготовки. И когда при инспекторской поверке 1863 г. выявились недочеты, он немедленно издал приказ, посвященный специально обучению рекрутов: «Обучить рекрут: упражнению с ружьем, заряжанию и стрельбе, правилам рассыпного действия и шереножного строя в той мере, чтобы все вышеизложенное делалось бы с достаточною твердостью и при непременном условии сознательного усвоения»[443].

Очень большое значение в инспекторском департаменте теперь стали придавать обучения стрельбе в цель. Для солдат в 1859 г. было издано наставление для образования стрелков. Оно было дополнено в 1863 г. «Наставлением о том, что нужно знать каждому пехотному солдату», подготовленным генералом Глинкой. Наконец, была издана «Солдатская книжка для стрельбы и глазомера». Все эти наставления требовали от обучающего просто и содержательно преподнести материал, а от солдат — изучить свойства оружия и усвоить понятия о действии пороха и полете пули.