Опыт Отечественной войны заставил обратить более серьезное внимание на инженерную оборону страны.
После заграничных походов в 1819 г. была проведена реформа инженерного корпуса и органов управления крепостями[1351].
Под руководством вновь сформированного в 1819 г. при Инженерном департаменте Инженерного комитета был разработан первый план обороны границы. В целях обеспечения наиболее важных театров началось строительство новых и реконструкция старых крепостей. Стоявший во главе Инженерного ведомства в. кн. Николай Павлович насаждал устаревшие взгляды на роль крепостей и мешал организации инженерной обороны страны. На северном театре оставили одну Новодвинскую крепость; северо-западный район был обеспечен такими крепостями, как Выборг, Свеаборг, Гангут, Свартгольм, Нарва, Ревель, Динамюнде, Петропавловская и Кронштадт. Особенно большое внимание было уделено Кронштадту. Западный театр обеспечивался тремя линиями крепостей. Первую линию составляли: Замостье, Ивангород, Варшавская (Александровская) цитадель, Новогеоргиевск; вторую линию: Брест-Литовск; третью линию: Киев, Динабург, Виленская цитадель, Бобруйск, наконец, на юго-западном театре укрепления Килии, Хотина, Херсона, Бендер, Тирасполя, Ольвиополя. Устаревший Измаил не включался в штат.
Для обороны черноморского побережья воздвигались крупные сооружения в Севастополе со стороны моря и отдельные оборонительные укрепленные пункты с суши. С 1814 по 1827 г. в Севастополе было сооружено 1 укрепление, 2 редута и 14 батарей с 474 орудиями, на что затрачено 456 тыс. руб.[1352]
На Кавказе действовали старые крепости: Моздок, Кизляр, Дербент, Баку, Тифлис, Ахалкалаки, Ахалцих и Эривань — и сооружено четыре новых: Александрополь, Шуша, Новые Закаталы и Ленкорань.
Оборона Оренбургского края и Западной Сибири состояла из четырех деревянных крепостей: Оренбурга, Орска, Омска, Устькаменогорска и более усовершенствованной крепости Святого Петра, а также двух оборонительных линий и ряда мелких укреплений. Восточная Сибирь не имела сколько-нибудь значительных крепостей[1353].
Все крепости подразделялись в это время на три класса. К первому классу относились: Кронштадт, Динабург, Бобруйск, Киев, Выборг, Свеаборг, Ревель, Бендеры, Херсон и Севастополь; ко второму классу — Хотин, Динамюнде, Фридрихсгам, Роченсальм, Новодвинск, Нарва, Килия, Тирасполь, Дербент, Кинбурн, Еникале, Дмитриевск, Баку; к третьему классу — Нейшлот, Свартгольм, Аренсбург, Пернов, Фанагория, Моздок, Усть-Лабинск, Оренбург, Св. Петра. Остальные 10 крепостей и 8 укреплений были вне классов.
На строительство и реконструкцию крепостей с 1803 по 1820 г. было израсходовано всего около 26 млн. руб. В период же с 1822 по 1825 г. — еще 25,7 млн. руб. В целях экономии было уменьшено число орудий с 10 132 до 7 798[1354].
В итоге проведенных мероприятий к 1826 г. в России было 45 крепостей и 8 укреплений; на северо-западной границе 14 крепостей, на западной — 6, на южной — 12, на юго-восточной — 8 и на восточной — 5[1355].
В начале 30-х годов в связи с опасностью нападения англо-французского флота на Балтику министерство предприняло проверку состояния крепостных сооружений. Проверяющая комиссия представила неутешительные выводы. Да и командующие крепостными округами докладывали о неудовлетворительном состоянии инженерной обороны[1356]. Получив от Инженерного ведомства плачевные данные о крепостях, Военное министерство, однако, не предприняло новых шагов и продолжало довольствоваться обычными ежегодными отчислениями по бюджету. За 25 лет на строительство и реконструкцию крепостей было ассигновано всего 40 046 тыс. руб., но истрачено больше — 56 380 400 руб.[1357] В целях экономии средств в 1834–1836 гг. было упразднено пять крепостей, ряд крепостей переведен из первого класса во второй (Выборг, Бендеры), из второго в третий (Нарва, Еникале, Астрахань, Динамюнде и др.)[1358].
Строительство новых крепостей во второй четверти XIX в. имело целью прикрытие отдельных отрезков границ. Нельзя сказать, что Военное министерство не занималось обороной границ. В период с 1830 по 1833 г. проводили специальные совещания, необходимость которых вызывалась польским восстанием 1830–1831 гг. и осложнением в связи с этим международных отношений (с Англией и Францией). Но эффективность этих совещаний была мала. Они скорее имели теоретическое значение, поскольку на этих совещаниях подошли к мысли о необходимости учета всей суммы военно-политических отношений при организации инженерной обороны[1359]. Особенно большое значение при этом получили выводы замечательного новатора в области фортификации военного инженера А. 3. Теляковского. Впервые в XIX в. четко и ясно было сказано о связи фортификации не только со стратегией, но и с тактикой. «Хотя фортификация есть наука самостоятельная, однако она тесно связана с двумя другими военными науками, стратегией и тактикой, — писал Теляковский. — Тактика и стратегия назначают места для действия войск, дело фортификации посредством укреплений приспособлять эти места к выгоднейшему действию войск»[1360].
Решительно порывая с догматизмом, Теляковский вкладывал в фортификацию идею активных действий. Он разрабатывал научные основы полевой и долговременной фортификации. В современной войне главное — активная борьба, а не пассивное отражение противника, поэтому при сооружении крепостей «нужна оценка всего влияния, какое оказывают крепости на действия войск». Вот почему справедливо писал Теляковский, что «необходимо принимать во внимание все отношения — тактические, стратегические и даже топографические»[1361].
Принято считать, что генерал Э. И. Тотлебен реализовал принципы Теляковского в обороне Севастополя, получившего в 40-е годы вполне современные оборонительные сооружения для защиты с моря, но абсолютно не защищенного с суши, где было лишь начато строительство отдельных сооружений. И это с формальной стороны так. Он объединил строящиеся долговременные укрепления с полевыми, применил контр-апроши как систему передовых укреплений, использовал систему контрминной борьбы и, наконец, создал мощную огневую систему обороны Севастополя. Все это, помноженное на героическое сопротивление гарнизона, обеспечило активную оборону Севастополя. Но Тотлебен как инженер не проник в суть идеи своего учителя. Наступательный способ обороны Тотлебен понимал только в инженерно-артиллерийском плане, а не как сочетание с полевыми действиями. Когда успех в соревновании артиллерийских средств перешел к противнику, видимо, целесообразным было оставить Севастополь и продолжать борьбу в полевых условиях, для чего у союзников недоставало ни сил, ни средств, а не продолжать оборону, превратившуюся в самоцель и стоившую русским более 100 тыс. чел. убитыми и ранеными. Продолжая оборону Севастополя, русское командование предопределило конечный успех противника, хотя в то же время эта оборона в конце концов повлияла на завершение войны.
Если идеи Теляковского нашли применение в ходе Крымской кампании, то на других театрах все оставалось по-прежнему. Лишь в Кронштадте были несколько усовершенствованы передовые укрепления. На строительство этой крепости в XVIII в. оказали влияние мысли Кегорна, творчески переработанные Петром I. Крепость имела сильную ограду и вынесенную вперед цепь фортов, взаимосвязанных системой огня. В комплекс кронштадтских укреплений входили также мощные батареи, защищавшие северный и южный проходы к Петербургу. Вход в Финский залив закрывали довольно слабые укрепления Бомарзунда.
