Может, это случилось в самую первую ночь, когда Шерлок заставил его смеяться вот как сейчас только что, и Джон впервые за долгое время спал без кошмаров.

Он был уверен в Шерлоке, как никогда не смог бы быть уверенным в Саре. Шерлок знал про аварию. Шерлок попросил посмотреть на его шрам. Шерлок видел Джона с его лучшей и худшей стороны, он доверял ему, он защищал его, и за это Джон любил его.

Боже. Он любил его. Джон любил его и нельзя вернуться назад, потому что это было пугающе по-настоящему, а любовь к кому-то вроде Шерлока Холмса была не той вещью, которую можно запросто стереть из памяти и забыть.

Внезапно он почувствовал себя очень неудобно и полез в карман за телефоном, чтобы занять чем-нибудь руки, и понял, что телефона нет.

Черт. Черт. Он, должно быть, оставил его у миссис Пек.

― Шерлок, ― сказал он, замедляя шаг. (И подвел ли его голос? Понял ли Шерлок по его голосу, что Джон любит его?) ― Мне нужно обратно. Я оставил телефон у миссис Пек.

Шерлок нахмурился.

― Серьезно, Джон? Ладно. Я пойду с тобой.

Но Джон поднял руку, чтобы остановить его.

― Все нормально. Вместе мы только внимание привлечем. Я просто проскользну внутрь, заберу его и побегу обратно. Все будет отлично.

(Кроме того, ему нужна была минутка без Шерлока, чтобы осознать, что он из Джона Уотсона превратился в Джона Уотсона, Который Любит Шерлока Холмса.)

― Ладно. Только…будь осторожен?

Джон ухмыльнулся.

― Разумеется.

***

Когда Джон пришел в себя, его голова трещала, а перед глазами все расплывалось. Он был в плохо освещенном подвале, его одежда была измазана грязью, его рюкзак валялся в углу. Повсюду стояли шаткие башни из коробок и ящиков.

Он с минуту посидел на грязном полу, сжав голову руками, пытаясь вспомнить, что произошло, и как он тут оказался.

Когда он вернулся, он быстро схватил телефон и уже выбирался обратно, когда позади него раздалось мягкое покашливание. Он повернулся и понял, что смотрит в черное дуло пистолета.

― Я рада, что ты вернулся, ― сказала миссис Пек, направляя на Джона пистолет. ― Было бы намного лучше, если бы твой парень тоже пришел, но уверена, что и он рано или поздно появится.

(Его обдало холодом ― от того, что на его голову наставили пистолет, и от осознания того, что Шерлок пойдет искать его и попадет прямо в ловушку. От образа Шерлока, его изломанного тела в крови, возникшего в голове, ему стало плохо.)

(Это полностью его вина. Прямо как с аварией, только его вина.)

― Значит, это вы убили всех тех людей? Вы? ― голос дрожал, но был ясным.

Миссис Пек рассмеялась. Подобный смех мог принадлежать какому-нибудь маньяку.

― Это была не я, хотя, кто бы это ни был, я бы хотела пожать ему руку. Нет, я не убивала их. Но я вполне могу убить тебя. Хотя, если честно, мне очень жаль, дорогой.

Ее рука совершила быстрое движение и Джон приготовился, что сейчас почувствует, как в его тело впивается пуля, но вместо этого был только мягкий укол, словно от иглы, а потом все вокруг него погрузилось во тьму, тьму, тьму…

Он не знал, как попал в подвал дома Пеков, не знал, что его ждет, а видимых путей к спасению не было.

Он понял, что беззвучно повторяет как молитву “пожалуйста боже только не он не Шерлок боже нет”. Потому что если Шерлок придет сюда, чтобы спасти его и его убьют, Джон себе никогда этого не сможет простить. Пусть лучше убьют его самого.

Джон понял, что его руки трясутся; он прошел через комнату к своему рюкзаку. Ноги тоже дрожали, он подумал, что надо занять себя чем-то, отвлечься от волн паники и страха, что могли нахлынуть в любой момент.

Миссис Пек забрала его телефон и айпод, но все его школьные принадлежности были в рюкзаке, и он невесело усмехнулся над абсурдностью ситуации, ― смотреть на свою тетрадку по французскому, пока тебе грозит неминуемая смерть.

Он вытащил ручку и полупустой блокнот и, скрестив ноги, уселся под светом тускло светившей голой лампочки. Он уставился на пустую страницу, пытаясь что-то придумать, что угодно, что отвлекло бы от данной ситуации.

И, внезапно, он понял, что должен написать.

Дорогой Шерлок,

Если ты читаешь это, я, возможно, мертв, потому что я никогда бы не позволил тебе увидеть это, пока я жив. Единственная причина, по которой я пишу это дурацкое письмо, ― что я, наверное, скоро умру, и есть кое-что, о чем ты должен знать.

(Если я каким-то чудом выжил, немедленно отложи это в сторону и забудь, что ты вообще это видел.)

Ты должен знать о том, что я чувствую по отношению к тебе. В смысле, я не знал об этом еще час назад, но ты же смотришь на вещи по-другому, да? Ты, наверное, несколько месяцев знаешь.

Кстати, не надо винить себя. Я понимаю, что ты не заинтересован. Пожалуйста, не бичуй себя или еще что-нибудь.

Да, Шерлок Холмс, я влюблен в тебя. Безумно, отчаянно, и, боюсь, совершенно противоречу здравому смыслу. Я думаю, что ты умный и забавный, и добрый, хотя ты пытаешься это отрицать, и чокнутый, и красивый и восхитительный и боже это письмо будет абсолютно дурацким, но мне плевать, потому что у всех есть последние слова и это будут мои.

Быть влюбленным, хотя я знаю об этом чувстве всего только час, ― чертовски страшно. Если бы ты только знал, ты, нарциссичный ублюдок… Но это страшно, потому что это по-настоящему, совершенно не так, как все остальное, что я испытывал раньше, потому что это как будто бы надолго, на всю жизнь, потому что я знаю, что сделал бы что угодно, буквально что угодно ради тебя.

И это пугает, Шерлок. Действительно пугает.

Но это не остановит меня, потому что я действительно люблю тебя, и тот факт, что я не понимал этого до своего последнего дня, это еще хуже, чем просто грустно.

Если бы у меня была возможность, Шерлок, я бы провел с тобой всю свою оставшуюся жизнь. Представляю, как бы это было. Мы могли бы пререкаться и смеяться вместе целых шестьдесят или семьдесят лет. Мне бы это нравилось.

Я хотел бы иметь возможность поцеловать тебя. Прежде, чем я встретился с тобой, я думал, что я натурал. А сейчас я не знаю, кто я. У меня интерес к тебе и этого достаточно. (Кстати, пожалуйста, скажи Молли, что она была права на мой счет. Она видела меня насквозь с самого начала.)

Я правда хотел бы тебя поцеловать. Ты красивый, серьезно, с этой бледной кожей и темными волосами и этот твой ум.

(Боже, звучит как сопли.)

Я даже не могу вспомнить, каково было без тебя, потому что ты принес краски и жизнь обратно в мой мир. Ты снова сделал меня важным для самого себя. Ты спас меня, ты знаешь об этом? Когда мы впервые встретились, я едва сдерживался, и ты оттащил меня от самого края, и я стольким тебе обязан, стольким обязан.

О боже. Шаги на лестнице. Боже боже боже я не хочу умирать. Пожалуйста, Господи, дай мне жить.

Я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя.

- Джон.

Джон вырвал страницы из блокнота и засунул их в карман. Он слушал, как звук шагов становится громче.

Он ожидал смерти или спасения.

И не был уверен, что придет.

========== Глава 10. ==========

Шаги постепенно приближались. Джон подумал, что должен быть напуган, но вместо этого был совершенно спокоен. Он понял, что сидит с закрытыми глазами, ожидая, когда в его тело вопьется пуля, как только кто-то зайдет в комнату.

— Джон? Джон!

Это был Шерлок, серые глаза были безумны и полны беспокойства. Лицо было пепельно-серое, он искусал нижнюю губу так сильно, что с нее стекали яркие капли крови.

Ноги Джона подкосились от облегчения, он выдохнул.

(Я не умру, сказал он себе. Не важно, что он думал об этом, но избавление действительно было чудом.)

Шерлок схватил его за руки и рывком поставил на ноги. Он обхватил лицо Джона ладонями, внимательно вглядываясь в его глаза, коснувшись пальцами линии волос, скользнул за воротник, чтобы проверить пульс.

— Идиот. Идиот! — пробормотал он через сжатые зубы, продолжая “осмотр”. — Не ты. Я не должен был отпускать тебя одного. Могло быть гораздо хуже.