В перестрелке неприятельское ядро угодило прямо в батарею «Ростислава»: загорелся пороховой ящик, огонь стал распространяться в сторону крюйт-камеры. «Ростиславу» грозила опасность: он мог взлететь на воздух. Но храбрый мичман Николай Александрович Колокольцев спас корабль от верной гибели. Он получил чин лейтенанта и орден Святого Георгия 4-й степени. В том же году его наградили орденом Святого Владимира 4-й степени, а за участие в обороне Севастополя — золотым оружием.

В самый разгар сражения пароход «Таиф», пользуясь своим преимуществом в скорости, вырвался из Синопской бухты. Тем временем бухта превратилась в ад: в ней все горело, взрывалось и тонуло. С полузатонувшего «Ауни-Аллаха» сняли командующего турецкой эскадрой вице-адмирала Осман-пашу. В плену оказались еще трое турецких командиров кораблей.

В тот же день главнокомандующий войсками и флотом в Крыму адмирал князь Александр Сергеевич Меншиков донес императору: «Повеление Вашего Императорскаго Величества исполнено Черноморским флотом самым блистательным образом. Первая турецкая эскадра, которая решилась выйти на бой, 18-го числа ноября истреблена вице-адмиралом Нахимовым. Командовавший оною турецкий адмирал Осман-паша, раненный, взят в плен и привезен в Севастополь.

Неприятель был на Синопском рейде, где, укрепленный береговыми батареями, принял сражение. При этом у него истреблено семь фрегатов, шлюп, два корвета, один пароход и несколько транспортов. За сим оставался один пароход, который спасся по превосходной быстроте своей.

Эта эскадра, по-видимому, есть та самая, которая снаряжалась для овладения Сухумом и содействия горцам.

Наша потеря состоит в одном обер-офицере, 33-х убитых нижних чинах и 230-ти раненых».

В ответном рескрипте император Николай I писал:

«Князь Александр Сергеевич!

Победа при Синопе являет вновь, что Черноморский флот Наш достойно выполняет свое назначение. С искреннею, сердечною радостию поручаю вам сказать храбрым морякам Нашим, что Я благодарю их за подвиги, совершенные для славы России и для чести Русского флага. Я с удовольствием вижу, что Чесма не забывается в Русском флоте и что правнуки достойны своих прадедов».

К Нахимову же император обратился со следующей грамотой:

«Истреблением турецкой эскадры при Синопе Вы украсили летопись Русского флота новою победою, которая навсегда останется памятною в морской истории. Статут военного ордена Святаго Великомученика и Победоносца Георгия указывает награду за Ваш подвиг. Исполняя с истинною радостию постановление статута, жалуем Вас кавалером Святаго Георгия второй степени большого креста, пребывая к Вам Императорскою милостию Нашею благосклонны».

В воскресенье 29 ноября 1853 года по случаю Синопской победы в присутствии императора, генералов и адмиралов в большой церкви Зимнего дворца прошел торжественный молебен, который сопровождался салютом с Петропавловской крепости.

Синопское сражение стало последним сражением парусных кораблей и лебединой песней Российского парусного флота.

«Распоряжался, как на маневрах»

аспоряжался, как на маневрах, — докладывал генерал-адъютант Владимир Алексеевич Корнилов о действиях командира пароходофрегата «Владимир» капитан-лейтенанта Григория Ивановича Бутакова после боя с турецко-египетским пароходом «Перваз-Бахри». 29 октября Севастопольский рейд покинули «Великий князь Константин», «Три Святителя», «Париж», «Двенадцать Апостолов», «Ростислав» и «Святослав». Они вышли на поиски и с целью уничтожения турецкого флота, замеченного днем в районе Босфора. К эскадре должны были присоединиться пароходофрегаты «Владимир» и «Одесса».

Эскадра прошла мимо Херсонесского маяка с попутным ветром, затем подул крепкий юго-восточный ветер, поэтому следовало не только взять рифы, но и спустить брам-реи. За сутки удалось пройти до 70 миль. К вечеру ветер сменился на юго-западный и стал противным. Временами налетали дождевые шквалы. К вечеру следующего дня волнение несколько уменьшилось. К эскадре присоединился «Владимир», «Одесса» же затерялась в бушующем море.

Особенно сильный шторм пришлось выдержать 1 и 2 ноября: снова взяли рифы, потом оставили только грот-марсели и трисели. Огромные трехдечные корабли бросало как тендеры. Сильные порывы ветра, дождь и град на время стали их главными противниками. Наконец, к утру 3 ноября ветер стих. Эскадра маневрировала у мыса Калиакрия, где когда-то разгромил турок адмирал Ушаков. После полудня Корнилов направил своего адъютанта лейтенанта Железнова на пароходофрегате «Владимир» осмотреть порты Балчик, Варну и Сизополь. Эскадра привела себя в порядок и в строю кильватерной колонны маневрировала на траверзе Варны в ожидании сообщения с «Владимира». Ни в одном из осмотренных портов неприятеля не оказалось. Корнилов перенес свой флаг на «Владимир», направившийся в Севастополь для приемки угля. Эскадра под флагом контр-адмирала Новосильского ушла на соединение с эскадрой Нахимова.

В шесть часов утра 5 ноября на румбе NW показался дым парохода. «Владимир» взял курс прямо на этот дым: примерно в восемь часов утра просматривались две мачты и труба. Сначала подумали, что это «Бессарабия», но через час пароходофрегаты сблизились настолько, что без подзорной трубы можно было рассмотреть флаги, а в десять часов суда сошлись на пушечный выстрел. С «Владимира» выпустили первое ядро, упавшее прямо по курсу неприятельского судна: это был общепринятый сигнал-предложение о сдаче без боя. Но турецкий пароход продолжал следовать тем же курсом. Второй выстрел с «Владимира» был сделан уже на поражение. Сразу же ответный огонь открыли все орудия правого борта «Перваз-Бахри», но почти все его ядра ложились с большим перелетом. Русские стреляли точнее. Уже третьим выстрелом удалось сбить флаг. Турки подняли новый. Затем Бутаков зашел в корму и погонными бомбическими пушками расстрелял противника в упор.

Об этом бое в отчете Бутаков писал так: «Увидев, что противник мой не имеет кормовой и носовой обороны, я направил два 68-фунтовых орудия по направлению своего бушприта и стал держать ему в кильватер, уклоняясь понемногу в одну и другую стороны, чтобы удобнее было наводить каждую по очереди. Когда же он, чтобы иметь возможность навести свои бортовые орудия, старался принять направление поперек моего курса, я уклонялся в ту же сторону и громил его пятью орудиями своего борта, именно же двумя 84-фунтовыми, одною 68-фунтовою и двумя 24-фунтовыми пушками-карронадами».

К одиннадцати часам на турецком пароходе оказались разбитыми все шлюпки, были видны пробоины в борту, повреждены рангоут, снесена смотровая площадка, дымовая труба напоминала решето. Несколько раз «Владимир» подходил на картечный выстрел и разряжал свои пушки в упор. Бутакову удалось дать несколько бортовых продольных залпов с кормы. В час пополудни турки спустили флаг. На борт неприятельского пароходофрегата на шестерке был послан лейтенант Ильинский, который принял приз и поднял на нем Андреевский флаг. Как было заведено Петром Великим, под Андреевским флагом висел приспущенный флаг побежденного корабля.

Затем под командованием старшего офицера лейтенанта Ивана Григорьевича Попандопуло на «Перваз-Бахри» высадилась команда, состоящая из сорока человек. Все пленные были препровождены на «Владимир». На захваченном судне 10-пушечном египетском пароходофрегате «Перваз-Бахри» находился экипаж из 151 человека. Он доставлял почту в Синоп и возвращался в Пендераклию. В плен русские захватили девять офицеров и 84 нижних чина. Убитых и раненых насчитывалось более 40 человек. Гюйс с «Перваз-Бахри» был подарен Морскому корпусу.

«Посланные овладеть призом, — писал Бутаков, — нашли на нем страшную картину разрушения и гибели: обломки штурвала, компасов, люков, рангоута и перебитые снасти, перемешанные с оружием, трупами, членами человеческими, ранеными, кровью и каменным углем, которым была завалена его палуба, чтобы иметь большой запас! И внизу лопнуло несколько бомб. В носовой каюте разорвало ядром офицера, спустившегося тушить пожар, причиненный бомбою; в кормовой — рулевого, бывшего там для подобной же цели. Ни одной переборки, которая была бы цела! Бока, кожухи, будки избитые! Паровая и дымовая трубы как решето! Две половины перебитого у воды руля едва держались вместе и скоро потом отломились одна от другой! От грот-мачты отщеплено в двух местах более трех четвертей толщины ее и она едва держалась!»