Около 4-х часов увидели мы шедший прямо на нас горящий брандер. Нам удалось уклониться от него действием шпринга и несколькими меткими выстрелами пустить его ко дну. Через полчаса после этого дравшийся с нами фрегат, закрыв борта, но не спуская флага, погрузился в воду. Вскоре и другой, 64-х пушечный, взлетел на воздух. Громогласное „Ура!“ по всей нашей линии было знаком того, что победа начала явно клониться в нашу сторону. Признаюсь, этот взрыв турецкаго фрегата вряд ли кто из нас забудет во всю жизнь. От сотрясения воздуха корабль наш содрогнулся во всех своих членах. Нас засыпало снарядами и головнями, от чего в двух местах на нашем корабле загорелся пожар, но распоряжением частных командиров и проворством пожарных партий огонь был скоро погашен без малейшаго замешательства. После взрыва нашего ближайшаго противника мы продолжали действовать плутонгами по корветам, бывшими во второй линии сзади фрегатов. Суда эти, отрубив канаты, буксировались к берегу, но, не достигнув онаго, тонули, а люди спасались вплавь. Около этого же времени взлетел на воздух 80-ти пушечный турецкий корабль, дравшийся с кораблем „Азия“. Тогда сражение уже было совершенно выиграно. Кругом все горело. Безпрестанные взрывы оттоманских судов освещали торжествующий союзный флот, и к 6-ти часам вечера пальба по всей линии умолкла. Сдались соединенному флоту два 90 пушечных корабля и три больших фрегата. Взлетел на воздух 1 корабль и 11 фрегатов. Прочие суда прекраснаго флота египетскаго паши были частью потоплены или брошены на берег; одним словом, флот Ибрагима был уничтожен». В послужном списке этого офицера появилась запись: «…находясь на верхнем деке, верными и скорыми выстрелами истреблял неприятеля, и по абордированию пущеннаго на нас корабля, деятельно осмотрев оный, потушил на нем огонь и отбуксировал под ветер; за что Всемилостивейше награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом 21 декабря 1827 года». На этом же корабле находился и брат Александра Петровича Рыкачева мичман Дмитрий Петрович Рыкачев, награжденный орденом Святой Анны 3-й степени.
В 18 часов 20 минут сражение прекратилось. Было уничтожено 60 судов противника, в том числе три линейных корабля, девять фрегатов, двадцать четыре корвета, четырнадцать бригов, десять брандеров. Число убитых и утонувших превысило 8 тысяч человек. Ночью сгорели почти все оставшиеся суда. Союзники потерь в кораблях не имели. На русской эскадре погибли два офицера и 57 матросов, на английской — шесть офицеров и 73 матроса, а на французской — 41 матрос. На союзной эскадре ранения получили 25 офицеров и 562 матроса.
После отбоя тревоги на кораблях отслужили благодарственный молебен за дарованную победу и приготовились к отражению ночной атаки турецких брандеров. Наваринская бухта в то время была похожа на Чесменскую после знаменитого сражения 1770 года: непрерывно взрывались горевшие суда, бухта заполнилась судовыми обломками и трупами. После полуночи один из уцелевших турецких фрегатов предпринял попытку атаковать русскую эскадру. На «Азове» заметили приближающегося противника и, обрубив якорный канат, уклонились в сторону. Фрегат прошел в нескольких метрах от «Азова» и врезался бушпритом в такелаж «Гангута». Команда «Гангута» немедленно перебежала на турецкий фрегат и изрубила разжигавших костры турок. Огонь на фрегате удалось залить, а затем он был отбуксирован и сожжен в стороне от русской эскадры.
В своем донесении Л.П. Гейден писал:
«Три союзные флота соревновали один другому в храбрости. Никогда не видно было столь искреннего единодушия между различными нациями. Взаимные пособия доставлялись с неписаной деятельностью. При Наварине слава английскаго флота явилась в новом блеске, а на французской эскадре начиная от адмирала Риньи все офицеры и служители явили редкие примеры мужества и неустрашимости.
Капитаны и прочие офицеры российской эскадры исполняли долг свой с примерным рвением, мужеством и презрением всех опасностей, нижние чины отличились храбростью и повиновением, которые достойны подражания.
Неустрашимый капитан 1 ранга Лазарев 2-й управлял движениями „Азова“ с хладнокровием, искусством и мужеством примерным. Капитаны Авинов, Хрущев, Богданович и Свинкин равно отличились. Сей последний, хотя при начале дела был тяжело ранен картечью, но продолжал командовать во все сражение, держась около 4 часов за веревку и на коленях на палубе своего корабля. Капитан „Гангута“ Авинов явил также пример редкого присутствия духа».
Здесь уместно привести приказ Кодрингтона, ибо в нем, как в донесении Гейдена, полностью опровергаются слухи о том, что между союзниками существовала не только взаимная неприязнь, но и вражда:
«Прежде, нежели соединенные эскадры оставят место ознаменованное ими столь решительною победою, главнокомандующий вице-адмирал поставляет себе приятною обязанностию изъявить господам офицерам и нижним чинам, на оных подвизавшимся, то высокое свое понятие о чрезвычайной их храбрости и хладнокровии, которое возымел он в 8-й день сего месяца.
Он совершенно уверен, что ни в каком флоте, принадлежащем одной и той же нации, не могло быть такого единодушия совершенного, такого полного согласия, каким в действии одушевлены были эскадры трех наших союзных дворов в сем кровопролитном и гибельном для неприятеля сражении, он в особенности приписывает сие славным подвигам своих сподвижников господ контр-адмиралов, деяния коих послужили примером прочим кораблям их, и столь скорому и непременному вспоможению, доставляемому от одного другому в самом жару и смятении сражения.
Таковое единодушие к общей цели, таковое хладнокровие и храбрость и столь примерная точность в действии артиллерии были следствием одержанной победы над благоразумно и в превосходнейшей силе приуготовленным неприятелем. Турецкий и египетский флоты получили возмездие за свое вероломство и нарушение данного обещания.
Высокомерный Ибрагим-паша обещал не оставлять Наварин и не действовать против союзного флота, но бесчестно изменил данному слову.
Союзные начальники обещали истребить турецко-египетский флот, ежели хотя один выстрел будет сделан по оным; и с помощью храбрых людей, коими счастие имели они командовать, в полной мере исполнили обещание свое — из 66 военных судов, флот их составлявших, остался один только фрегат и 15 мелких судов в таком состоянии, что едва ли когда они в состоянии будут служить в море. Таковая победа не может быть одержана без больших пожертвований. Главнокомандующий оплакивает потерю многих искуснейших и храбрейших воинов и одно лишь утешение находит в том, что они пали, исполняя долг свой и за дело страждущего человечества.
Главнокомандующий изъявляет искреннейшую признательность высоким своим сподвижникам, господам контр-адмиралам за благоразумное и отличное управление своими эскадрами, а равно капитанам, офицерам, матросам и солдатам столь ревностно исполнившим их приказания и столь мужественно поразившим зачинщиков».
Все командиры русских кораблей и фрегатов были награждены английскими и французскими орденами. Это тоже своего рода взаимное признание и оценка вклада в общую победу.
За отличие в этом сражении капитан 1 ранга М.П. Лазарев был произведен в контр-адмиралы, награжден английским орденом Бани и французским — Святого Людовика. Граф Л.П. Гейден получил чин вице-адмирала, орден Святого Георгия 3-й степени, французский орден Святого Людовика 1-й степени и английский — Бани 2-й степени большого креста. Его флагманский корабль «Азов» первым в Российском флоте поднял кормовой Георгиевский флаг. В Наваринском сражении отличились лейтенант П.С. Нахимов, мичман В.А. Корнилов, гардемарин В.И. Истомин — будущие флотоводцы, герои Синопа и Севастополя. Русский император наградил Кодрингтона орденом Святого Георгия 2-й степени, а де-Риньи — орденом Святого Александра Невского. Для нижних чинов на каждый корабль выдали по десять, а на фрегат — по пять Георгиевских крестов.
Какие же тактические уроки можно сделать из этого сражения? Говорить о полном превосходстве какой-либо стороны нельзя. В линейных кораблях, а следовательно, и в мощи корабельной артиллерии превосходство было на стороне союзников. Зато турецко-египетская сторона имела позиционное преимущество и, конечно, сильно укрепленные береговые батареи. Просчетом Ибрагим-паши стало то, что он пропустил союзников в Наваринскую бухту. По всем правилам военно-морского искусства Ибрагим-паша должен был дать сражение в узком проходе в бухту, но он этого не сделал. Затем он безграмотно применил артиллерию: вместо того чтобы бить по корпусу судна, его корабли стреляли по рангоуту, в результате чего туркам не удалось потопить ни одного союзного корабля.
