Что послужило причиной выхода негатива из периферийных участков мозга на первый план, для меня такая же тайна, как и вопрос о моём перемещении во времени, да и не это самое важное в это зарождающееся утро, сейчас принципиально другое, какого чёрта они хотят мне сказать, эти глаза напротив? Неспроста же взгляд хищника, в последнем прыжке пытающегося достать свою жертву, моя память раз за разом прокручивает мне, словно заезженную пластинку, что то же она хочет мне сказать таким своим поведением?
Состояние при пробуждении от так и несостоявшегося сна, было, как у той побитой собаки. Всё тело моё ныло, стонало и скрипело, чего до этого с ним почти никогда не происходило, разве, что во время простудных заболеваний при очень высокой температуре, ещё в далёком детстве, были у меня похожие ощущения. Но сейчас то я абсолютно здоров и градус моего тела в норме. Однако предметы валились из рук беспричинно, ноги цеплялись за всё, что попадалось им на пути, охота завершилась ничем и повторять её не было никакого желания. Даже вода, выданная организму в больших количествах, чем могу себе позволить и та не помогла прийти в чувство, и это стало последней каплей в принятии решения о возвращении на базу, к ручью. Прости меня, дядя Стёпа, но нашей долгожданной встрече и в этот раз не суждено состояться, какая то непреодолимая преграда, неестественного характера встаёт между нами из раза в раз и справиться с ней я не в силах, как бы не хотелось мне этого сделать.
Обратная дорога была самым настоящим сумасшествием и издевательством. Против меня взбунтовалось всё, что могло это сделать. Дикая гроза, разразившаяся в первый же полдень этого беспримерного перехода, прохудившаяся кожаная фляга, из которой незаметно выбежали остатки пускай и противной, но всё же живительной влаги, оставившая меня один на один с несколькими глотками в той, что ещё держалась. Группа озабоченных старателей, замеченных за секунды до нашей с ними, так и несостоявшейся встречи, заставившая меня выйти на маршрут, по которому до этого не доводилось передвигаться. Воспалившаяся десна, отреагировавшая таким образом на столкновение с острой костью, недоеденной на ужин крысы, нывшая большую часть пути и не позволявшая, как следует, подкрепиться. Соринка, доведшая правый глаз до истерики, коса, пытавшаяся отрезать мне часть ноги, с наполовину сломанным черенком, который я не рискнул вынимать из лезвия подразумевая, что с ним моё новое оружие будет только грознее и ещё много разных других мелочей, сделавших из меня полную развалину к концу этого похода. Всё это по отдельности и вместе взятое, вымотало до такой степени, что ручей, так и продолжавший безмятежно бежать в тени согнувшихся низкорослых ив, встретил словно близкого родственника, способного понять и разделить. Не в силах стоять на ногах упал на траву, плотно покрывавшую его пологие берега и припал к нему, в попытке поделиться, хотя бы с кем то, накопившейся горечью своих последних воспоминаний и болью распухших, потрескавшихся словно земля на солнцепёке, губ.
Вышел к источнику силы, намного выше того места, где всего несколько дней тому назад построил шалаш и куда мне в любом случае надо будет спускаться. Но с некоторых пор, прежде чем куда то отправляться, мне то и дело хочется побольше отдохнуть. Не знаю откуда у меня появилась такая вредная привычка и, как с ней бороться в будущем, но сегодня я поддался ей с огромным наслаждением, и провалялся в ручье, прямо так не раздеваясь, скинув лишь сбитые в хлам сапоги, часа два, впрочем, показавшиеся мне одним мгновением. За это отмокание у меня и мысль то в голове смогла образоваться только одна и та была с родни предательству. Стучавшая в виски кровь, тарабанила одну и ту же фразу до тех пор, пока не вышел на берег.
- Не хочу больше никуда ходить - ретранслировала нестерпимо болевшая голова, стон сердца.
И я могу их понять, потому что с ними соглашались и все остальные части моего измученного тела, вплоть до самой последней клетки, расположившейся, где нибудь в районе мизинца левой руки. Так сильно я ещё не уставал никогда, за всю историю своего существования на этой грешной земле и удивляться желанию, как можно быстрее добраться до фермы с баранами, и остаться там до скончания века, не стоит.
Раздеваться и отжиматься после выхода из воды не стал. Закинул постиранные портянки на плечо, взял подмышку сапоги, в правую руку копьё, в левую укороченную косу и в медленном темпе, перепрыгивая с левого берега на правый, потопал в сторону временного дома. Возможно от того, что вид мой, с этим дурацким предметом в руке, когда то назвавшимся ручной сенокосилкой, всем животным в округе напоминал чего то, при встрече они и шарахались от меня словно от вырвавшегося на волю бесконтрольного огня. Соответственно добыть что то мясное на ужин не довелось. Да и плевать. Слюни всё равно больше текли от воспоминаний о картошке, вот уже несколько дней одиноко висевшей на дереве. Как представлю её печёной, с лучком, хоть бери, да из последних сил и беги к ней на встречу, не обращая внимания на заплетающиеся ноги.
Шалаш стоял на месте, сомнения мучившие некоторую часть пути оказались беспочвенными. Люди, увиденные мной в нескольких днях пути отсюда, добирались до точки нашей встречи другим путём и это очень хорошо. Не нужны мне не званные гости, по всем приметам ничего доброго от них ожидать не стоит.
Рассиживаться в лагере долго не вышло, голод и неподобающий внешний вид, не позволяли этого делать. Передохнул минут десять и приступил к выполнению первоочередных задач. Для начала, пока ещё силы дают возможность сделать это, залез на дерево и снял оттуда мешок с вещами, и продуктами. Затем переоделся в чистое и сухое, собрал веток и распалил костёр, а после этого, почти без перекура, отправился за бутылками, надеюсь так и продолжающими лежать под слоем твёрдой земли. Сколько их сможет влезть в оставшийся у меня, старый рюкзак, не знаю, кроме стекла в него надо будет толкать какие то вещи и продукты, а их тоже не мало. Да, возможно и нет смысла тащить с собой сразу много этих ценных предметов? Всё равно в городе больше пяти, ну от силы десяти, сдавать одномоментно не стоит. Могут ненужные вопросы возникнуть и такой параметр, как цена приёмки, упасть, а мне ни того, ни другого совсем не хотелось бы.
Яму, вырытую ночью и впопыхах, даже с двух шагов незнакомому с ней лично человеку, разглядеть не удалось бы ни при каких обстоятельствах. Я и сам её обнаружил, по прошествии нескольких дней, только по характерным приметам, оставленным заранее. Думаю, можно будет на неё и дальше положиться, не подведёт. Прежде чем решать, что конкретно брать с собой, захотел попробовать на вкус, какое оно, вино, такой большой выдержки. Аккуратно вскрыл пробочку, используя для этого острую палку, железо применять к такому дорогому и хрупкому предмету не рискнул, затем, предвкушая небывалый вкус и аромат, поднёс горлышко к носу, уже пришедшему в нормальное состояние и ощутил необычайно, просто не бывало противный, запах перезрелого, отдающего болотной гнилью, уксуса.
- Что за... - выругался я, дёрнувшись от неожиданности.
Вылил несколько капель из бутылки на ладонь, чтобы попробовать содержимое на вкус и тут же пожалел об этом. Гадость оказалась ещё та.
- И это я собирался тащить на своём горбу за тридевять земель? Да видал я это пойло в гробу - выливая вязкую, мутную жидкость на траву, посылал я ей привет вдогонку. - Не хватало мне ещё пить такое. Мало того, что у них тут вода, словно рассол огуречный, так ещё вино подсовывают отравленное.
Из десяти вскрытых мной бутылок только одна, та которая раньше содержала в себе продукцию крепостью не менее сорока градусов, была достойна того, чтобы так и остаться полной. Остальные были мной безжалостно освобождены от вонючей жидкости, чей мерзкий запах мне ещё предстоит удалить в ручье. Драить тару придётся долго, налёт, оставшийся на дне, так просто оттуда не вытащишь.
