- Двенадцать медных монеток с надписью: "Не кури", с одной стороны и "Не пей", с другой - проговорил я для лучшего запоминания. - Это будет тысяча двести. Ещё восемь только "Не пей" и пять "Не кури", итого: тысяча четыреста десять. Восемь пустых чешуек из магазина и три за сыр, одиннадцать. Получается: одна тысяча четыреста двадцать один рубль или как их там, медяк, что ли.
Подбросив железки, вместившиеся в одну ладонь, попытался представить много это или мало. Мозги, пускай и сильно посрамлённые, всё же нашли вариант, как это можно сделать. Переведу всё в более привычные мне деньги, через цену на сыр, имеющуюся здесь и ту, которая установилась, на момент моего провала, дома.
- А сколько тогда моцарелла в магазине стоила? - спросил я себя, словно незнакомого человека и сам же ему ответил: - А хрен её знает сколько. После всеобщего подорожания мне не до моцареллы стало.
Продажи на работе резко упали, а за ними и премиальные провалились в подвал. Денег перестало хватать даже на самое необходимое. Но это вчерашний день, а сегодня просто так сдаваться я не собираюсь. Одно дело проиграть заморскому выскочке, а другое самому себе. Пускай я в торговле, по местным меркам, и числюсь в аутсайдерах, зато в арифметике со мной тут мало кто сравнится. После некоторого колебания принял за стоимость одного килограмма сыра среднюю величину, приравняв её к пятистам рублям. Сразу же после этого сильно пожалел, что так не вовремя сожрал, ещё совсем недавно отягощавший мой мешок, колобок. Теперь поди вспомни, сколько в нём было веса?
- Да, пожалуй, на килограмм потянет - сделал я прогноз, ощутив тяжесть в желудке. - Нет, не мог я килограмм сожрать за пару часов. Да ладно, какая разница кило там было или меньше, всё равно же приблизительно считаю. А если так, тогда прикинем, чего там у нас получается? Три местных копейки будут стоить, как мои пятьсот рублей. Умножаем пятьсот на тысячу четыреста двадцать один и получаем...
Вот так вот, стоит только потаскать тяжести, пожить рядом с безмозглыми животными и становишься обезьяной, для которой вершиной творчества является обыкновенная палка. Пока не нашёл её и не нарисовал на земле цифирки, так и не смог сосчитать, сколько же у меня в кармане рублей, а ещё на счёт своей гениальности в математике заикался. Да, опускаюсь прямо на глазах. Ладно, бог с ними с талантами, главное, чтобы здоровье было, а остальное куплю. И что там получилось по деньгам? На первый взгляд не мало и возможно я зря так паникую. Но чтобы окончательно разобраться с тем, сколько их на самом деле, надо изучить местный рынок, прикинуть, что там творится и по чём, а только потом делать окончательный вывод.
Ошибиться с дорогой ведущей в город при всём желании у меня не получилось бы, в том направлении был проложен только один маршрут и другого ожидать не стоит ещё, как минимум, тысячелетие. Возвышенности и каменные нагромождения не позволят его пробить. Топая в компании с несколькими незнакомыми мне лицами, провожая взглядом людей, идущих на встречу, не переставал размышлять над тем, какой коварный удар нанесла мне злодейка судьба и что теперь с этим всем делать. Реальный шанс, позволивший бы мне, да и моему так пока и не найденному товарищу хотя бы как то устроиться в этом будущем, чёрт бы его побрал, и тот выхватили из рук, бросили в пыль, и растоптали. Как же такое могло случиться, что мои навыки в торговле здесь, где всё так убого и недоразвито, вдруг оказались на таком низком уровне? Понимаю, что торговля двигатель прогресса и на неё все обращают внимание в первую очередь, но я и дома не сидел сложа рук, да и не смог бы хладнокровно почивать на лаврах достигнув определённых высот, умные головы, стоящие во главе нашего предприятия, не позволили бы этого сделать. А смотри ка, как все обернулось. Люди, загнанные обстоятельствами в угол, умудрились в этой профессии продвинуться на много дальше, чем мы, имеющие в своём распоряжении опытных учителей, правильные книжки, да интернет в конце концов. Вот что значит страстная тяга к жизни, я бы даже не побоялся этого слова, к лучшей жизни. Весело.
Как бы смешно всё это не выглядело, но мне сейчас конкретно не до смеха. Кроме, как что то продавать, делать больше толком ничего не умею, не считая конечно уже здесь приобретённых навыков, но снова использовать их, в самое ближайшее время, совсем не хотелось бы.
- Да что ты будешь делать?! Отчего же так всё дерьмово!? - вырвался у меня стон отчаяния и следом за ним трёхэтажный, отборный мат, своей красочностью приведший в замешательство незнакомых людей, идущих рядом.
Совсем скоро мысли о прошлом, будущем, профессии, навыках и возможностях ушли на второй план. Мной овладело неотвратимое желание набить морду и не кому бы то ни было, до такой степени внутреннего кипения ещё не дошёл, а человеку с чьей подачи место, куда я так ещё и не добрался, назвали нижним городом. Если бы кто нибудь предупредил меня час назад, что до него так не близко и, что он находится на столько высоко над уровнем моря, то я бы ему в ножки поклонился. Но, видно сегодня день отрицательных неожиданностей и подтверждение этому нашлось довольно быстро, сразу же за новым поворотом, куда ушла окончательно загнавшая мои ноги дорога, круто взбиравшаяся в верх все полтора километра пути.
Жилища возникли словно из ниоткуда, ещё три шага назад вдоль песчано гравийного полотна росли плотные кусты и рослые деревья, и вдруг вместо них появился одноэтажный дом, точно такой же, какие тысячами стоят по всему югу нашей страны. Невзрачный, приземистый, с облупившейся штукатуркой, с двумя окошками по фасаду, рамы в которых правда отсутствовали, но возможно лишь из-за жаркой и влажной погоды, установившейся здесь довольно давно. Была у него и черепичная крыша, и труба из обыкновенного, серого кирпича и забор, отделяющий палисадник от пыльной дороги, и даже лавочка с сидевшей на ней старушкой, присутствовали, и всё это делало нас такими родными и близкими, что мне на миг показалось, будто я снова дома. Чужими с этим городом, нас сделал следующий дом, воткнувшийся в склон горы задней стенкой и сильно походивший от этого на пристройку к землянке. А окончательную стену между прошлым и настоящим возвёл тот, что стоял с другой стороны улицы и одним своим краем, резко падал вниз, изображая из себя самую настоящую сторожевую башню. Дорога между постройками, между тем, так и продолжала идти под углом, градусов эдак в сорок пять, и это придавало началу населённого пункта ещё более странный вид.
С плоской поверхностью повстречаться так и не удалось, узкие переулки цеплялись за пространство корявенькими домами, проезжая часть, разделившаяся перед каменной грядой на две виляющих дороги, ползла всё выше и выше, лишь изредка ложась в горизонтальное положение и то только там, где её принудили это сделать трудолюбивые руки человека. Даже рынок, добраться до которого довелось минуте на сороковой, от начала моего пребывания в населённом пункте и тот состоял из трёх отдельных террас, куда попасть можно было по деревянным, скрипучим лесенкам, позволяющим одновременно находится на них не более двух человек. И всё это перемежалось с крохотными огородиками, где росли знакомые мне по прошлой жизни овощи, издающими зловонный запах мини фермами на одну, две козы или маленькую тёлочку, увиденною мной здесь впервые, с курятниками, построенными точно в таком же стиле, как и всё остальное, и отхожими местами, выведенными чуть ли не к самому краю дороги. Нет, в таком городе жить я бы не хотел. Не знаю, как там у них дальше, а то, что сейчас увидел мне не нравиться. Да и где здесь жить, всё что можно было занять уже занято, ставить шалаш в ущелье или проситься на постой туда, откуда доносится целый хор голосов? Узнать, есть ли места в гостинице? Так её ещё найти надо, сколько протопал по дороге, а ни одной не попалось. И что тогда остаётся? Только одно, идти на рынок, поглазеть, купить чего нибудь сладенького там и снова спускаться вниз, в "Одиночку", где мне, по всем приметам и будет самое место.
